https://wodolei.ru/catalog/akrilovye_vanny/Triton/
Но мы еще не уверены в исходе дела, поэтому я советую Йораму погулять по городу и встретиться со мною после обеда.
Из тайного убежища поступали ободряющие доклады: вблизи «Тиры» ничего тревожного не замечено; настроение узников виллы заметно поднялось; Эйхмана кормят только тем, что не помешает усыпляющему уколу. Врач считает, что здоровье Эйхмана позволяет выдержать долгий путь в состоянии дремы.
На летном поле тоже все было в порядке. Самолет – так передали мне – в полной исправности, в течение вечера и ночи ни власти, ни кто-либо иной не интересовались нашей «Британией».
Газеты были переполнены сообщениями о юбилейных торжествах, о мерах, принимаемых властями на случай беспорядков. Но о Клементе по-прежнему ни слова.
После обеда я перенес мой передвижной «штаб» в аэропорт.
В этот час здесь было много самолетов, гомонила толпа, везде сновали полицейские и солдаты. Суета была связана с прибытием высокопоставленных гостей, которых встречали руководители страны. Войска и полиция обеспечивали безопасность и тех и других.
Сначала я намеревался обосноваться в одном из транзитных залов, но там наверняка засели и офицеры безопасности. Конечно, ничего странного в том, что кто-то провел несколько часов в зале ожидания, нет, но лучше не рисковать. Поэтому я отправился на поиски другого места, где можно переждать день и встречаться с помощниками. Но все было забито до отказа. Наконец я нашел большой зал – это была столовая для работников аэропорта, и притом достаточно дешевая.
Здесь тоже было полно народу. Большинство забегали сюда перекусить или отдохнуть между сменами, согреться: на дворе лил дождь. Я поискал свободный столик – но куда там! Все было занято, многие стояли в ожидании, когда освободится стул. В обе двери втекала толпа, сталкиваясь и переругиваясь.
Идеальное место для оперативного штаба! В этом столпотворении никто не обратит внимание на нескольких людей, сменяющих один другого у столика. Но как найти этот столик? Я присоединился к тем, кто ждал свободных мест. В конце концов я очутился за одним столом с группой солдат, которые ели с большим аппетитом. Они были в прекрасном расположении духа и очень вежливы.
Первый из наших парней, появившийся в моем новом «штабе», вынужден был подойти ко мне вплотную, иначе бы мы не слышали друг друга. Но это никого не удивляло – сесть-то некуда.
Постепенно я очутился в кругу моих сотрудников. Как только освобождалось место, кто-то из наших занимал его. В итоге мы «оккупировали» стол и позаботились, чтобы он оставался в нашем распоряжении. Мы охотно отдали несколько лишних стульев соседям, и теперь к нам подсаживались только свои. За этим столом я и отдавал все распоряжения до конца операции.
Одним из первых ко мне в столовую пришел Ашер Кедем. Меня интересовала реакция членов экипажа на полученное задание. Кедем сказал, что кое-кто догадывается о связи этого полета с поимкой нацистских военных преступников. Нет сомнений, что экипаж досконально выполнит свои обязанности.
Я попросил Кедема проверить еще раз, какие правила действуют здесь для членов экипажа, которые готовят машину к запуску двигателей и выводят ее на площадку перед главным зданием, когда именно они проходят таможенный досмотр и пограничную проверку.
Тогда же мы решили окончательно, что обе машины, в которых члены экипажа прибудут в аэропорт, подождут на площади третью – с Эйхманом, чтобы вместе пройти через контрольно-пропускной пункт к стоянке самолета. Первой, разумеется, въедет на территорию аэропорта одна из машин с членами экипажа, проверяя бдительность охраны. Наши люди должны весело и громко разговаривать, как будто чувствуют себя все еще на отдыхе. Мы обязаны позаботиться о том, чтобы самолет был заправлен горючим и проверка его готовности произведена до прибытия летчиков. Багаж должен дожидаться погрузки на площадке перед главным зданием, дабы не терять ни минуты.
Осталось выяснить только одно обстоятельство, в сущности, второстепенное. В местный филиал авиакомпании обратились несколько израильских граждан, по каким-либо причинам застрявших в Аргентине или заболевших здесь: они просили взять их на борт самолета бесплатно. Как поступить? К сожалению, пришлось отказать им. Я опасался, что новые пассажиры задержат взлет, не говоря уже о том, что мы не знали, кто они такие. Не хотелось навлекать на авиакомпанию обвинения в жестокости, и я попросил Кедема объявить, будто мы получили из Тель-Авива указание не брать пассажиров, поскольку самолет пойдет не в Лод, а в другое место.
* * *
Весь этот день Цви Гутман и Негби готовили самолет к рейсу: по нескольку раз проверили вce узлы и механизмы, но не нашли никаких неисправностей. В полдень к ним присоединился Зеев Керен. Его представили механикам как своего человека, которому надо помогать во всем.
У Зеева было много дельных вопросов к механикам. Однако Гутман никак не мог понять, что же на самом деле интересует этого незнакомца, так хорошо разбирающегося в технике. Когда Зееву потребовался инструмент, отсутствующий на борту, Цви беспрекословно отправился в мастерские аэропорта одолжить инструмент. Один из руководителей мастерских с откровенностью и сердечностью, характерной для аргентинцев, заверил Гутмана, что поможет ему во всем. Вскоре он с гурьбой своих коллег явился к нашему самолету: им хотелось вблизи посмотреть на машину типа «Британия» – до сих пор они таких не видели.
К вечеру Цви получил задание походить по летному полю, выйти за его пределы и вернуться назад, чтобы на контрольно-пропускном пункте привыкли к нему. И действительно, после того, как Цви несколько раз прошел туда и обратно, у него вообще перестали спрашивать пропуск.
Гутман все более и более убеждался, что с этим рейсом связаны какие-то особые события. По поведению Зеева нельзя было догадаться, в чем же, собственно, дело: он продолжал задавать вопросы, интересуясь конструкцией самолета, но зачем? Цви решил не ломать себе голову и занялся прогревом двигателей.
А Рафаэль Арнон с возрастающим нетерпением ждал результатов последних анализов. Он не знал, зачем надо его выписать из больницы именно сегодня, но понимал, что из-за отсрочки может сорваться какое-то важное мероприятие. Наконец, Рафаэля вызвали. Лечащий врач похлопал пациента по плечу и не без радости сообщил, что анализы хорошие и больница готова выписать его немедленно, разрешив полет в Израиль. С этими словами врач протянул уже готовую справку:
«Анамнез состояния больного Рафаэля Арнона:
17 мая 1960 года названный пациент пострадал во время езды в автомашине, при резком торможении его выбросило с заднего сиденья вперед. На голове пациента нет видимых повреждений, но он потерял сознание на несколько минут. В последующие сутки страдал от головокружения. Неврологическое обследование днем позже (18 мая) дало нормальную картину. Снимок черепа не выявил переломов или трещин. Выписан из больницы 20 мая. По нашему мнению, пациент может перенести полет. Желательно, чтобы во избежание осложнений врачебное наблюдение продолжалось».
Рафаэль тут же позвонил Менаше и сообщил, что выписывается. Менаше ждал звонка поблизости в одном из кафе и тут же пришел в больницу. Дальше Менаше действовал по схеме: привез Рафаэля в «Рамим», взял у «больного» документы, запретив ему строго-настрого покидать дом, с документами Рафаэля поехал к Шалому Дани. У Дани на столе уже лежали заготовленные фотографии Эйхмана, и он наклеил их на документы Рафаэля.
Менаше поторопился ко мне доложить о выписке Арнона и показать справку. Я попросил оставить Рафаэля в «Рамиме». Если мы используем его бумаги, то Менаше привезет ему новые, но даже если нам не понадобятся его документы, Рафаэль должен как можно скорее покинуть Аргентину, чтобы не столкнуться с кем-либо из больничного персонала.
* * *
Группа, занимавшаяся Менгеле, опаздывала. Прошло уже два часа после условленного срока, а Меира Лави не было. Я начал беспокоиться.
Наконец появился расстроенный Меир. Он признался, что не сумел организовать посылку, которую якобы должен был доставить на виллу Йорман. Поняв, что теряет драгоценное время, Меир решился на риск. Он нашел в телефонной книге адрес нужного дома, номер телефона его владельца и позвонил по этому телефону. Трубку подняла женщина, по-испански она говорила плохо, поэтому объяснялись на английском. Выяснилось, что женщина – американка, недавно приехала сюда. Она не побоялась назвать себя и заверила Меира, что незнакома с прежними жильцами виллы.
Я рассердился на Меира за самоуправство, но все же попытался ободрить его: в конце концов, он принес нужные сведения. Я велел ему ждать новых указаний.
Час спустя пришел уставший Беньямин. Утром он отправился на виллу, позвонил у дверей. Открыла женщина. Беньямин по-испански объяснил ей, что пришел чинить электрический бойлер. Женщина отвечала на скверном испанском, причем не то с английским, не то с американским акцентом. Она не понимала, чего хочет Беньямин, он терпеливо объяснял ей, зачем пришел. Наконец, она сказала, что не вызывала монтера.
Беньямин спросил, как ее зовут. Она сказала свое имя. Оно совпадало с тем, которое называл почтальон. Женщина определенно не была немкой и не пыталась скрыть что-либо. Судя по всему, Менгеле тут больше не жил.
Я поблагодарил Меира и Беньямина за помощь и попросил завтра же выехать из Аргентины, а пока, до полуночи, оставаться о нашем распоряжении. Они согласились, хотя понятия не имели, что должно произойти ночью.
Жаль было, что Менгеле скрылся, но это не зависело от нас.
После обеда я получил отчеты из «Дорона»: завтра утром можно вернуть дом владельцам. На «Тире» тоже все шло по плану. Эли загримировал Эйхмана, да так великолепно, что даже близкие друзья Эйхмана не узнали бы его.
Мне доложили, что на дорогах пока еще не сняты заставы, но все же есть шансы провезти пленника без проверка. Если не произойдет что-то непредвиденное, легковые машины не будут задержаны и при въезде в аэропорт. В аэропорту и на подъездах к нему полно солдат и полиции, но они никого не обыскивают и не задерживают. В залах ожидания обычная суета; все внимание обращено на важных гостей из-за рубежа.
На стоянке нашего самолета нет лишних людей, и никто им особенно не интересуется.
А что пресса? В газетах по-прежнему не было ни слова об Эйхмане-Клементе.
32. Пять минут после полуночи
В 19:30 я ждал последнего отчета Ицхака, который весь день курсировал между аэропортом и виллой «Тира» и докладывал мне о каждой поездке. В 20:00 я уже должен был отправить к «Тире» машину, в которой доставят Эйхмана, но Ицхак куда-то запропастился.
Кенет сидел рядом со мной и ждал указаний: ему предстояло вести машину с пленником. В 19:55 мы начали беспокоиться, как бы не сорвался график: Ицхака все еще не было. Если бы я знал, что машина испортилась, то не волновался бы. Можно было послать Кенета навстречу Ицхаку. Во всяком случае, Кенет мог сам проверить положение на дорогах. Но вдруг Ицхака задержали? Конечно, он не выдаст нас, ибо кто же, как не он, умел прикидываться дурачком, но на душе было тревожно.
В 20:00 я сказал Кенету и его помощнику, что ждать больше нельзя. Если на дорогах спокойно, пусть доставляют Эйхмана и его охрану в аэропорт к 23:00, не дожидаясь вестей от Ицхака. Если положение станет угрожающим, я вышлю им навстречу связного.
* * *
Йоав Мегед назначил ужин для пилотов на 19:00 и сказал им, что сразу после ужина они покидают отель и едут в аэропорт. В 20:30 он и его помощники выехали из Буэнос-Айреса. По дороге и на въезде в аэропорт их никто не остановил и не попросил предъявить документы. Только у КПП национальной авиакомпании Аргентины у них посмотрели пропуска, но проверка была самой обычной. В 21:30 они уже сидели в самолете и ждали остальных товарищей. Вокруг все было спокойно.
Вечером в аэропорт приехал Шалом Дани, закончив свои дела в лаборатории. Выглядел Дани как обычный пассажир, в руках у него был портфель. Я поручил ему несколько срочных дел. Он уселся в дальнем углу зала и делал вид, что пишет письмо, на его столике лежало много конвертов. Сам он в тот вечер написал немало: заполнил различные бланки, продлил срок годности одного паспорта, заменил фотографию в другом. Официанты, то и дело подходившие к его столику с кофе и печеньем, не заметили ничего особенного.
Дан Авнер пришел ко мне и доложил, что все члены экипажа уже в аэропорту, никто не опоздал и не был задержан. Сейчас они присоединились к товарищам, которые размещались в отеле аэропорта. Некоторые уже прошли необходимые процедуры, чиновники отнеслись к ним, по обыкновению, вежливо.
Часы показывали 22:30. Если все идет нормально, то вот-вот появится машина с нашими людьми и Эйхманом. Пришел Эуд и доложил, что в аэропорту и вокруг него ничего особенного не происходит, поэтому нет необходимости высылать связного навстречу Кенету. Я послал Эуда к самолету и попросил доложить мне, как там дела. Потом он должен отправиться навстречу машинам с нашими сотрудниками, доложить мне об их прибытии, а затем ждать моего сигнала.
Тем временем Дан Авнер собрал всех членов экипажа в гостинице аэропорта:
– Господа, вы участвуете в чрезвычайно важном деле. Мы везем с собой кое-кого в Израиль. Кого именно, я сообщу вам позже. А пока точно выполняйте мои указания.
Непосвященные члены экипажа не очень удивились. Они уже поняли, что рейс необычный. Так что, получив приказ Дана расположиться в двух машинах, ожидавших на стоянке возле гостиницы, они заняли места, не задавая лишних вопросов.
Тем временем Эуд провел несколько минут возле самолета, затем поехал к главному входу в аэропорт и послал ко мне человека с известием, что путь свободен.
Эуд подошел к двум машинам с членами экипажа. Он распорядился, чтобы никто не выходил из машин, а шоферы завели моторы. Еще попросил во время осмотра на КПП говорить громко и смеяться, чтобы отвлечь внимание солдат от третьей машины, которая присоединится к ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Из тайного убежища поступали ободряющие доклады: вблизи «Тиры» ничего тревожного не замечено; настроение узников виллы заметно поднялось; Эйхмана кормят только тем, что не помешает усыпляющему уколу. Врач считает, что здоровье Эйхмана позволяет выдержать долгий путь в состоянии дремы.
На летном поле тоже все было в порядке. Самолет – так передали мне – в полной исправности, в течение вечера и ночи ни власти, ни кто-либо иной не интересовались нашей «Британией».
Газеты были переполнены сообщениями о юбилейных торжествах, о мерах, принимаемых властями на случай беспорядков. Но о Клементе по-прежнему ни слова.
После обеда я перенес мой передвижной «штаб» в аэропорт.
В этот час здесь было много самолетов, гомонила толпа, везде сновали полицейские и солдаты. Суета была связана с прибытием высокопоставленных гостей, которых встречали руководители страны. Войска и полиция обеспечивали безопасность и тех и других.
Сначала я намеревался обосноваться в одном из транзитных залов, но там наверняка засели и офицеры безопасности. Конечно, ничего странного в том, что кто-то провел несколько часов в зале ожидания, нет, но лучше не рисковать. Поэтому я отправился на поиски другого места, где можно переждать день и встречаться с помощниками. Но все было забито до отказа. Наконец я нашел большой зал – это была столовая для работников аэропорта, и притом достаточно дешевая.
Здесь тоже было полно народу. Большинство забегали сюда перекусить или отдохнуть между сменами, согреться: на дворе лил дождь. Я поискал свободный столик – но куда там! Все было занято, многие стояли в ожидании, когда освободится стул. В обе двери втекала толпа, сталкиваясь и переругиваясь.
Идеальное место для оперативного штаба! В этом столпотворении никто не обратит внимание на нескольких людей, сменяющих один другого у столика. Но как найти этот столик? Я присоединился к тем, кто ждал свободных мест. В конце концов я очутился за одним столом с группой солдат, которые ели с большим аппетитом. Они были в прекрасном расположении духа и очень вежливы.
Первый из наших парней, появившийся в моем новом «штабе», вынужден был подойти ко мне вплотную, иначе бы мы не слышали друг друга. Но это никого не удивляло – сесть-то некуда.
Постепенно я очутился в кругу моих сотрудников. Как только освобождалось место, кто-то из наших занимал его. В итоге мы «оккупировали» стол и позаботились, чтобы он оставался в нашем распоряжении. Мы охотно отдали несколько лишних стульев соседям, и теперь к нам подсаживались только свои. За этим столом я и отдавал все распоряжения до конца операции.
Одним из первых ко мне в столовую пришел Ашер Кедем. Меня интересовала реакция членов экипажа на полученное задание. Кедем сказал, что кое-кто догадывается о связи этого полета с поимкой нацистских военных преступников. Нет сомнений, что экипаж досконально выполнит свои обязанности.
Я попросил Кедема проверить еще раз, какие правила действуют здесь для членов экипажа, которые готовят машину к запуску двигателей и выводят ее на площадку перед главным зданием, когда именно они проходят таможенный досмотр и пограничную проверку.
Тогда же мы решили окончательно, что обе машины, в которых члены экипажа прибудут в аэропорт, подождут на площади третью – с Эйхманом, чтобы вместе пройти через контрольно-пропускной пункт к стоянке самолета. Первой, разумеется, въедет на территорию аэропорта одна из машин с членами экипажа, проверяя бдительность охраны. Наши люди должны весело и громко разговаривать, как будто чувствуют себя все еще на отдыхе. Мы обязаны позаботиться о том, чтобы самолет был заправлен горючим и проверка его готовности произведена до прибытия летчиков. Багаж должен дожидаться погрузки на площадке перед главным зданием, дабы не терять ни минуты.
Осталось выяснить только одно обстоятельство, в сущности, второстепенное. В местный филиал авиакомпании обратились несколько израильских граждан, по каким-либо причинам застрявших в Аргентине или заболевших здесь: они просили взять их на борт самолета бесплатно. Как поступить? К сожалению, пришлось отказать им. Я опасался, что новые пассажиры задержат взлет, не говоря уже о том, что мы не знали, кто они такие. Не хотелось навлекать на авиакомпанию обвинения в жестокости, и я попросил Кедема объявить, будто мы получили из Тель-Авива указание не брать пассажиров, поскольку самолет пойдет не в Лод, а в другое место.
* * *
Весь этот день Цви Гутман и Негби готовили самолет к рейсу: по нескольку раз проверили вce узлы и механизмы, но не нашли никаких неисправностей. В полдень к ним присоединился Зеев Керен. Его представили механикам как своего человека, которому надо помогать во всем.
У Зеева было много дельных вопросов к механикам. Однако Гутман никак не мог понять, что же на самом деле интересует этого незнакомца, так хорошо разбирающегося в технике. Когда Зееву потребовался инструмент, отсутствующий на борту, Цви беспрекословно отправился в мастерские аэропорта одолжить инструмент. Один из руководителей мастерских с откровенностью и сердечностью, характерной для аргентинцев, заверил Гутмана, что поможет ему во всем. Вскоре он с гурьбой своих коллег явился к нашему самолету: им хотелось вблизи посмотреть на машину типа «Британия» – до сих пор они таких не видели.
К вечеру Цви получил задание походить по летному полю, выйти за его пределы и вернуться назад, чтобы на контрольно-пропускном пункте привыкли к нему. И действительно, после того, как Цви несколько раз прошел туда и обратно, у него вообще перестали спрашивать пропуск.
Гутман все более и более убеждался, что с этим рейсом связаны какие-то особые события. По поведению Зеева нельзя было догадаться, в чем же, собственно, дело: он продолжал задавать вопросы, интересуясь конструкцией самолета, но зачем? Цви решил не ломать себе голову и занялся прогревом двигателей.
А Рафаэль Арнон с возрастающим нетерпением ждал результатов последних анализов. Он не знал, зачем надо его выписать из больницы именно сегодня, но понимал, что из-за отсрочки может сорваться какое-то важное мероприятие. Наконец, Рафаэля вызвали. Лечащий врач похлопал пациента по плечу и не без радости сообщил, что анализы хорошие и больница готова выписать его немедленно, разрешив полет в Израиль. С этими словами врач протянул уже готовую справку:
«Анамнез состояния больного Рафаэля Арнона:
17 мая 1960 года названный пациент пострадал во время езды в автомашине, при резком торможении его выбросило с заднего сиденья вперед. На голове пациента нет видимых повреждений, но он потерял сознание на несколько минут. В последующие сутки страдал от головокружения. Неврологическое обследование днем позже (18 мая) дало нормальную картину. Снимок черепа не выявил переломов или трещин. Выписан из больницы 20 мая. По нашему мнению, пациент может перенести полет. Желательно, чтобы во избежание осложнений врачебное наблюдение продолжалось».
Рафаэль тут же позвонил Менаше и сообщил, что выписывается. Менаше ждал звонка поблизости в одном из кафе и тут же пришел в больницу. Дальше Менаше действовал по схеме: привез Рафаэля в «Рамим», взял у «больного» документы, запретив ему строго-настрого покидать дом, с документами Рафаэля поехал к Шалому Дани. У Дани на столе уже лежали заготовленные фотографии Эйхмана, и он наклеил их на документы Рафаэля.
Менаше поторопился ко мне доложить о выписке Арнона и показать справку. Я попросил оставить Рафаэля в «Рамиме». Если мы используем его бумаги, то Менаше привезет ему новые, но даже если нам не понадобятся его документы, Рафаэль должен как можно скорее покинуть Аргентину, чтобы не столкнуться с кем-либо из больничного персонала.
* * *
Группа, занимавшаяся Менгеле, опаздывала. Прошло уже два часа после условленного срока, а Меира Лави не было. Я начал беспокоиться.
Наконец появился расстроенный Меир. Он признался, что не сумел организовать посылку, которую якобы должен был доставить на виллу Йорман. Поняв, что теряет драгоценное время, Меир решился на риск. Он нашел в телефонной книге адрес нужного дома, номер телефона его владельца и позвонил по этому телефону. Трубку подняла женщина, по-испански она говорила плохо, поэтому объяснялись на английском. Выяснилось, что женщина – американка, недавно приехала сюда. Она не побоялась назвать себя и заверила Меира, что незнакома с прежними жильцами виллы.
Я рассердился на Меира за самоуправство, но все же попытался ободрить его: в конце концов, он принес нужные сведения. Я велел ему ждать новых указаний.
Час спустя пришел уставший Беньямин. Утром он отправился на виллу, позвонил у дверей. Открыла женщина. Беньямин по-испански объяснил ей, что пришел чинить электрический бойлер. Женщина отвечала на скверном испанском, причем не то с английским, не то с американским акцентом. Она не понимала, чего хочет Беньямин, он терпеливо объяснял ей, зачем пришел. Наконец, она сказала, что не вызывала монтера.
Беньямин спросил, как ее зовут. Она сказала свое имя. Оно совпадало с тем, которое называл почтальон. Женщина определенно не была немкой и не пыталась скрыть что-либо. Судя по всему, Менгеле тут больше не жил.
Я поблагодарил Меира и Беньямина за помощь и попросил завтра же выехать из Аргентины, а пока, до полуночи, оставаться о нашем распоряжении. Они согласились, хотя понятия не имели, что должно произойти ночью.
Жаль было, что Менгеле скрылся, но это не зависело от нас.
После обеда я получил отчеты из «Дорона»: завтра утром можно вернуть дом владельцам. На «Тире» тоже все шло по плану. Эли загримировал Эйхмана, да так великолепно, что даже близкие друзья Эйхмана не узнали бы его.
Мне доложили, что на дорогах пока еще не сняты заставы, но все же есть шансы провезти пленника без проверка. Если не произойдет что-то непредвиденное, легковые машины не будут задержаны и при въезде в аэропорт. В аэропорту и на подъездах к нему полно солдат и полиции, но они никого не обыскивают и не задерживают. В залах ожидания обычная суета; все внимание обращено на важных гостей из-за рубежа.
На стоянке нашего самолета нет лишних людей, и никто им особенно не интересуется.
А что пресса? В газетах по-прежнему не было ни слова об Эйхмане-Клементе.
32. Пять минут после полуночи
В 19:30 я ждал последнего отчета Ицхака, который весь день курсировал между аэропортом и виллой «Тира» и докладывал мне о каждой поездке. В 20:00 я уже должен был отправить к «Тире» машину, в которой доставят Эйхмана, но Ицхак куда-то запропастился.
Кенет сидел рядом со мной и ждал указаний: ему предстояло вести машину с пленником. В 19:55 мы начали беспокоиться, как бы не сорвался график: Ицхака все еще не было. Если бы я знал, что машина испортилась, то не волновался бы. Можно было послать Кенета навстречу Ицхаку. Во всяком случае, Кенет мог сам проверить положение на дорогах. Но вдруг Ицхака задержали? Конечно, он не выдаст нас, ибо кто же, как не он, умел прикидываться дурачком, но на душе было тревожно.
В 20:00 я сказал Кенету и его помощнику, что ждать больше нельзя. Если на дорогах спокойно, пусть доставляют Эйхмана и его охрану в аэропорт к 23:00, не дожидаясь вестей от Ицхака. Если положение станет угрожающим, я вышлю им навстречу связного.
* * *
Йоав Мегед назначил ужин для пилотов на 19:00 и сказал им, что сразу после ужина они покидают отель и едут в аэропорт. В 20:30 он и его помощники выехали из Буэнос-Айреса. По дороге и на въезде в аэропорт их никто не остановил и не попросил предъявить документы. Только у КПП национальной авиакомпании Аргентины у них посмотрели пропуска, но проверка была самой обычной. В 21:30 они уже сидели в самолете и ждали остальных товарищей. Вокруг все было спокойно.
Вечером в аэропорт приехал Шалом Дани, закончив свои дела в лаборатории. Выглядел Дани как обычный пассажир, в руках у него был портфель. Я поручил ему несколько срочных дел. Он уселся в дальнем углу зала и делал вид, что пишет письмо, на его столике лежало много конвертов. Сам он в тот вечер написал немало: заполнил различные бланки, продлил срок годности одного паспорта, заменил фотографию в другом. Официанты, то и дело подходившие к его столику с кофе и печеньем, не заметили ничего особенного.
Дан Авнер пришел ко мне и доложил, что все члены экипажа уже в аэропорту, никто не опоздал и не был задержан. Сейчас они присоединились к товарищам, которые размещались в отеле аэропорта. Некоторые уже прошли необходимые процедуры, чиновники отнеслись к ним, по обыкновению, вежливо.
Часы показывали 22:30. Если все идет нормально, то вот-вот появится машина с нашими людьми и Эйхманом. Пришел Эуд и доложил, что в аэропорту и вокруг него ничего особенного не происходит, поэтому нет необходимости высылать связного навстречу Кенету. Я послал Эуда к самолету и попросил доложить мне, как там дела. Потом он должен отправиться навстречу машинам с нашими сотрудниками, доложить мне об их прибытии, а затем ждать моего сигнала.
Тем временем Дан Авнер собрал всех членов экипажа в гостинице аэропорта:
– Господа, вы участвуете в чрезвычайно важном деле. Мы везем с собой кое-кого в Израиль. Кого именно, я сообщу вам позже. А пока точно выполняйте мои указания.
Непосвященные члены экипажа не очень удивились. Они уже поняли, что рейс необычный. Так что, получив приказ Дана расположиться в двух машинах, ожидавших на стоянке возле гостиницы, они заняли места, не задавая лишних вопросов.
Тем временем Эуд провел несколько минут возле самолета, затем поехал к главному входу в аэропорт и послал ко мне человека с известием, что путь свободен.
Эуд подошел к двум машинам с членами экипажа. Он распорядился, чтобы никто не выходил из машин, а шоферы завели моторы. Еще попросил во время осмотра на КПП говорить громко и смеяться, чтобы отвлечь внимание солдат от третьей машины, которая присоединится к ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32