Гвардейские полки были внешнею опорою для нового правительства.
Так совершился небывалый факт воцарения женщины в России, так в первый раз новые русские войска выступили в качестве не только боевой, но и политической силы. Екатерина правила с помощью тех же людей и тех учреждений, какие действовали при Петре. Энергичная и умная жена Петра была в высшей степени замечательная женщина в узкой среде семейных и частных отношений, но не стала заметным деятелем в широкой сфере государственной жизни. Ей не хватало ни образования, ни привычки к делам, и поэтому она скрывалась за личностью талантливого Меншикова, который, пользуясь расположением и доверием императрицы, стал полным распорядителем дел – временщиком. Но столкновения Меншикова с Сенатом – причем Меншиков однажды позволил себе оскорбить сенаторов – уже в начале 1726 года привели к раздору среди правящих лиц и тревожным слухам о том, что обиженные лица желают возвести на престол Петра Алексеевича. Слухи добавляли, что воцарение Петра проектируется с ограничением его власти. Благодаря рассказам современников мы с вероятностью можем полагать, что в данном случае против Меншикова стали те родовитые люди, которые и раньше отдавали предпочтение кандидатуре Петра пред кандидатурой императрицы. Предвидя смуты, Толстой явился посредником между враждующими сторонами и успел потушить ссору. Однако она не прошла бесследно, а привела к учреждению Верховного Тайного совета. Так назывался новый орган государственного управления, поставленный выше Сената и лишивший его всякого значения. У Сената был отнят генерал-прокурор; вместо титула правительствующий Сенат стал пользоваться титулом высокий; между верховной властью и Сенатом не стало прямого общения, и Сенат должен был повиноваться указам Верховного Тайного совета; Сенат сошел на степень коллегии и считался равным Военной, Иностранной и Морской коллегиям.
Верховный Тайный совет, учрежденный в феврале 1726 года, состоял из шести членов: Меншикова, Апраксина, Головкина, Толстого, Дмитрия Михайловича Голицина и Остермана. Характер этого Совета не был точно определен указом, его учреждавшим, – было только сказано, что Совет устроен для государственных важных дел. Но по собственному мнению Совета, круг его деятельности был широкий, и Совету присваивалось значение законодательного учреждения; предполагалось даже, что ни один указ не мог быть издан государынею без обсуждения Совета. При такой постановке дела не мудрено, что некоторым показалось, будто Верховный совет есть шаг к ограничению верховной власти, хотя этого и не было на деле.
Учреждение Верховного совета было, с одной стороны, направлено к тому, чтобы избавить Меншикова как главу военного управления (он был президентом Военной коллегии) от контроля Сената, а с другой стороны – к тому, чтобы удовлетворить оскорбленное чувство знати, дав ей возможность достигнуть высокого государственного положения путем участия в Верховном совете. Виднейший представитель этой знати Д.М. Голицын и был призван в Совет наряду с самыми влиятельными административными лицами: Меншиковым, Апраксиным, Толстым. Таким образом, из столкновения временщика с другими влиятельными людьми родилось новое учреждение, помирившее обе враждебные стороны, то есть родословных с неродословными.
В основании Верховного Тайного совета, однако, лежала не одна случайная «конъектура». В последние годы царствования Петра Великого в высшей бюрократии созрело сознание, что в административной системе Петра допущен пробел, именно: на место старой Думы не было поставлено соответствующего законодательного учреждения, ибо Сенату не было дано полномочий Думы. Князь Д.М. Голицын вместе с голштинцем Фиком (вызванным для организации коллегий) много беседовал о необходимости устроить «вышнее правительство» в виде Тайного совета – такого, который бы дал твердую организацию самой верховной власти. В момент смерти Петра Великого Голицын гласно желал воцарить внука его – Петра, а опеку над ним поручить Сенату с повышением его полномочий. Проиграв на этом, Голицын выдвинул идею законодательного Тайного совета против произвола временщика Меншикова и сумел, как видим, настоять на своем: законодательное учреждение было создано и скоро даже покусилось на формальное ограничение верховной власти (1730).
Однако между Меншиковым и его противниками и с учреждением Верховного Тайного совета все же не было прочного мира. Люди, недовольные временщиком, как допущенные в Верховный Тайный совет, так и не попавшие в него, Ягужинский и многие другие, по-прежнему не могли помириться с исключительным значением Меншикова. Дальновидный Меншиков сам понимал, что у него много врагов и что все они возлагают много надежд на царевича Петра. Чем старее становилась Екатерина, тем более вырастал Петр, тем более становилось вероятным, что власть перейдет к Петру, Меншиков потеряет свое значение и влияние приобретут родовитые люди, всегдашние приверженцы Петра. Такая перспектива пугала временщика, заставляла его заранее обдумывать меры, чтобы упрочить свое положение и на будущее время.
В начале 1727 года Меншиков уже знал, что ему нужно было делать. По совету датского и австрийского послов он решил сблизиться с царевичем Петром и добиться того, чтобы Екатерина позволила женить Петра на дочери Меншикова и признала его наследником престола. Делаясь тестем будущего государя, Меншиков обеспечивал себе высокое положение надолго. Екатерина согласилась на просьбу Меншикова о женитьбе, несмотря на то что обе дочери ее со слезами молили отказать. Придворные люди в большинстве были против Меншикова, но вопрос о престолонаследии разделил их. Сближение всемогущего временщика с Петром для приверженцев Петра было как бы ручательством в том, что Петр наследует престол. Поэтому многие из них примирились с женитьбой царевича на Меншиковой (Голицын). Но те, кто был и против Меншикова, и против Петра, забили тревогу. Толстой рискнул представить Екатерине свои доводы против предполагаемой женитьбы. Однако Екатерина осталась при своем, хотя и заявила, что никто не знает ее воли о преемнике престола и что Меншиков не может изменить этой воли.
В таком положении были дела, когда императрица неожиданно захворала горячкой. Во время ее болезни Меншиков успел сослать главного своего врага, Толстого, в Соловки и остался распорядителем дел, довольный сочувствием Голицыных и молчанием прочих. 6 мая 1727 года Екатерина скончалась. На другой день царская фамилия, Сенат, Синод, Верховный совет и все высшие чины слушали завещание Екатерины, про которое в то же время пошли слухи, что оно подложное. Этим завещанием наследником назначался Петр; в случае его бездетной смерти престол переходил к цесаревне Анне Петровне с наследником, затем к цесаревне Елизавете Петровне с наследниками (этим пунктом завещания нарушался закон Петра Великого о престолонаследии).
До совершеннолетия нового императора утверждалось регентство из Верховного Тайного совета со включением в него царевен Анны и Елизаветы.
Петру тогда было одиннадцать лет. Меншиков перевез государя из дворца в свой дом, через две недели обручил его со своей дочерью Марией и вверил его воспитание вице-канцлеру и обер-гофмейстеру Остерману. Неприятные Меншикову лица были понемногу удалены от двора, с влиятельной же знатью – Голицыными и Долгорукими – Меншиков дружил с тех пор, как стал на стороне Петра. Однако эта дружба не была прочна. Самовластие и заносчивость временщика раздражали придворную среду; много лиц стремилось разделить с Меншиковым его влияние и власть.
Петр не любил ни Меншикова, ни его дочери, своей невесты. Раньше других придворных лиц этой, антипатией Петра воспользовались Долгорукие. Действуя через любимца Петра, молодого князя Ивана Алексеевича Долгорукого, они внушали государю мысль избавиться от опеки временщика и надоевшей невесты. Так как исключительное положение Меншикова во дворце обусловливалось только благоволением к нему монарха, то Меншикова свергнуть было очень легко. По приказу императора он был подвергнут аресту и удален в свое рязанское имение, а затем в Сибирь, в Березов, после того как четыре месяца самовластно распоряжался государством.
Ссылка Меншикова вызвала общую радость в верхних слоях петербургского общества. Однако при малолетнем монархе должны были явиться новые лица с сильным влиянием; сам Петр управлять еще не мог, но его благоволение могло создавать фаворитов и влиятельных лиц. Любовью Петра завладели Долгорукие, его уважением завладел Остерман. На первые же вакантные места были назначены в Верховный Тайный совет двое Долгоруких: Василий Лукич и Алексей Григорьевич. Несмотря на это Остерман сохранял приобретенное им после Меншикова первенствующее влияние на дела, не уступая его и родовитейшему русскому человеку Д.М. Голицыну.
В 1727 году Петр переехал для коронации в Москву, где остался и после коронации. Пребывание двора в Москве, однако, не означало той общей реакции, против преобразования, на которую надеялись многие приверженцы Петра. В управлении государством не было никакой определенной тенденции – ни к возврату в допетровские формы жизни, ни к продолжению преобразований Петра Великого. Государь не занимался ни наукою, ни правлением; придворное влияние Долгоруких очень дурно действовало на малолетнего Петра, направляя его интересы в сторону забав и удовольствий. При таких условиях все в государстве жило день за день. Иностранные послы находили, что все в России в страшном беспорядке и один Остерман работает усердно, но сил его не хватает на все дела. Верховный Тайный совет собирается редко, администрация неудовлетворительна, финансы в беспорядке.
Но такое положение дел тянулось годы и не возбуждало неудовольствия вне дворца. Народ, довольный облегчением от податей после Петра Великого, видел в Петре II законного государя и не видел в Долгоруких вредных временщиков, не видел и особого расстройства правления. Во дворце же влияние Долгоруких настолько выросло, что в конце 1729 года они достигли высокой чести: Петр обручился с княжной Екатериной Алексеевной Долгорукой. Но и вторая помолвка государя не окончилась свадьбой: Петр II захворал оспой и умер четырнадцати лет в ночь с 18 на 19 января 1730 года, не оставив завещания.
Зато было завещание Екатерины I, передававшее престол Анне Петровне в случае бездетной смерти Петра. Сильные люди не считали его обязательным: они считали престол вакантным и не знали, кому его предоставить. Ночью 18–19 января Верховный Тайный совет, некоторые сенаторы и высшие военные чины, всего человек десять – пятнадцать, в Петровском дворце (где умер Петр II) стали рассуждать о судьбе престола, и здесь обнаружилось, как мало они были приготовлены к предстоящему делу. Долгорукие рискнули предложить в императрицы княжну Долгорукую, невесту Петра, и, конечно, безо всякого успеха. Среди тревожных и разноречивых толков раздался наконец голос князя Д.М. Голицына: не без задней мысли он назвал бессемейную особу царского дома Анну Иоанновну, бездетную и лишенную политического веса вдову герцога курляндского. Предложение Голицына встретило общее сочувствие, на избрание Анны согласился сразу главный делец того времени – Остерман. Действительно, и личной сдержанностью, и своим одиночеством Анна могла показаться прекрасным кандидатом на корону; она была законною дочерью старшего из братьев-царей Иоанна и потому, конечно, имела более прав на избрание, чем дочери Петра.
Когда вопрос о престолонаследии был решен и предмет сановников, казалось, был исчерпан, князь Дмитрий Голицын неожиданно высказал в собрании свою затаенную мысль. «Надо бы нам себе полегчить, – сказал он собранию, – так полегчить, чтобы волю прибавить. Надобно, написав, послать к ее величеству пункты». В таких выражениях была выражена Голицыным мысль об ограничении власти новой императрицы в пользу Верховного Тайного совета. Еще в 1725 году, в минуту смерти Петра Великого, Голицын предлагал до совершеннолетия Петра II передать верховную власть в руки Сената и Екатерины. Теперь же он желал и при совершеннолетней государыне дать формальное участие во власти первому учреждению в империи. Пять лет, прошедших со дня смерти Петра, показали Голицыну, что при петербургском дворе возможны фавориты, что при таком условии влияние принадлежит случайным людям, а не достойнейшим представителям высшей администрации и высшего дворянства. Действительным средством против фаворитизма Голицын считал ограничение личной власти монарха Верховным Тайным советом, который в ту минуту имел характер аристократического по составу учреждения. Во время воцарения Анны в Верховном Тайном совете были четыре Долгоруких, двое Голицыных, канцлер Головкин и Остерман, – стало быть, из восьми лиц шесть принадлежали к старой русской знати. Верховный совет взял на себя инициативу в деле перемены и назвал как кандидата на престол Анну Иоанновну, от которой не ждал противодействия своим планам, а когда ее избрали, то прямо поставил вопрос об ограничениях, или пунктах.
Предложение Голицына удивило собрание: оно не вызвало протеста, но и не подверглось всестороннему обсуждению, а было принято сгоряча. Пункты ограничений были редактированы тут же и сообщены по секрету бывшим в ту ночь во дворце некоторым сановникам. Те отнеслись к «затейке» пассивно и разъехались. Наутро 19 января в Кремль, во дворец, были собраны генералитет и духовенство. На предложение об избрании Анны это собрание ответило сочувственно и на этом было распущено. А верховники, уединясь, пересмотрели пункты, дополнили их и составили письмо герцогине курляндской. Ее извещали об избрании в императрицы и перечисляли в письме условия ее избрания. Эти условия повез в Митаву, к Анне, Василий Лукич Долгорукий. Эти условия сводились к следующему:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61