Конечно, эти приказы далеко не всегда выполнялись (и было бы странно, если бы, например, мой дед, семья которого погибла от голода в блокадном Ленинграде, испытывал бы нежные чувства к захватчикам), но это не меняет факт намерений правительства.
Советское командование при ведении боевых действии в Вене, Берлине и т. д. всеми силами старалось избежать ненужных жертв среди мирного населения, стремилось избежать уничтожения памятников архитектуры и важных промышленных объектов, кормило население оккупированных территорий и т. д. Именно советские солдаты спасли сокровища Дрезденской галереи, которые немцам пришлось прятать в пещерах и штольнях после того самого ночного визита английской авиации.
Никогда советское командование не издавало приказов об уничтожении сел вместе с их жителями, о массовых расстрелах, о казнях и пытках. Я не видел подтверждённых свидетельств о грабежах и насилиях на оккупированных территориях. Не знаю, кто как, но мой дед, окончивший войну полковником в Вене, не привёз из Австрии абсолютно ничего, кроме собственных наград и десятка ран.
И не был СССР сплошным ГУЛАГом. В отличие от того же Резуна, я прожил шесть лет в Воркуте – городе, основанном именно заключёнными. И почему-то там я не слышал воплей о бесчеловечности режима и кровожадности Сталина. Громче всех кричат об этом люди, никогда не бывшие в этих лагерях и имеющие представление о них лишь из газетных статей. Никто не провозглашал немцев или поляков недочеловеками.
И фразы про «пулемётные очереди в затылок» тоже является очередным изобретением «ниспровергателей». Иногда это имело место, не спорю. Но вот именно, что иногда! И стоит напомнить, что те же цивилизованные древние римляне для поднятия бодрости войск с успехом применяли децимацию – казнь каждого десятого из числа потерпевших поражение (конечно, по жребию, без различия ранга и положения).
И чем вообще была плоха идея коммунизма? Ведь речь шла о том, чтобы всех трудящихся мира сделать счастливыми, уничтожить эксплуатацию труда капиталом и т. д. Кстати, где здесь речь о свержении демократии? Коммунизм ведь тоже предусматривал демократию (естественно, в своём понимании).
И что дала России наступившая эпоха демократии? Возрождение страны? Экономическое процветание? Почёт и уважение в мире? Нет!
Она принесла духовное обнищание, расслоение общества на богатых и нищих, катастрофическое падение престижа страны и развал армии. Она принесла распад великой державы и превращение её в сырьевой придаток Западной Европы. Она принесла глумление над собственной историей. И всё ради чего?
Ради призрачной «свободы»? А в чём отличие этой свободы от свободы в СССР? Я, как человек, живший при обоих государственных строях, разницу могу нащупать только микрометром.
И напоследок. Не так давно США отказались ратифицировать Киотский протокол о снижении выбросов загрязнений в атмосферу, мотивируя это своими экономическими интересами. Может, я чего-то не понимаю, но демократические страны в первую очередь должны были заботиться об окружающей среде и чистоте планеты. Видимо, идеалы свободы и демократии имеют очень узкое и выборочное применение.
P.S. В конце июля 2005 г. по каналу «ABC» было показано эксклюзивное интервью с Шамилём Басаевым. Протест МИДа Российской федерации был оставлен без внимания.
Глава 10. Освобождение Европы
После длительных совещаний с самим собой, я решил внести в свою работу долю иронии. Вообще-то (констатирую это с лёгкой завистью), текст этой главы написан не мной. Как это не печально, но история не сохранила для меня ни имени автора, не источника. Помню, что это был один из Интернет-форумов… то ли newcontinent.ru, то ли militera.lib.ru. Но в любом случае, надеюсь, что автор нижеприведённых строк не будет на меня в обиде за использование его работы. Итак…
Может не в тему, но в каждой шутке – есть доля… шутки, а остальное правда. Данная статья очень хорошо расписывает, в сатирической (или юмористической) форме, взаимоотношения стран Европы до войны, во время войны и после войны.
Сага об одной коммуналке
А пенсионер брык с катушек:
И лежит, отдыхает.
(М.Зощенко) (тоже эпиграф)
Итак, в некоей коммуналке живёт несколько соседей, каждый со своими чадами и домочадцами. Вот их имена: Француз, Англичанин (этот живёт в комнате с персональным выходом на лестницу. Охраняет её у него большой злой чёрный пёс – Владычиц Дворей), Немец и Русский. Соседи все умеренной злобности – на кухне друг с другом здороваются, за спиной делают пакости, и потому каждый старается держать под рукой топор. Исключения – Немец, которому по результатам последней Большой Кухонной Махаловки общим решением жильцов (на самом деле – смотрящими за квартирой Французом и Англичанином) топор иметь запретили, а так же Русский – у него недавно была свара, из-за которой у него:
а) ушла жена, унеся с собой почти всё имущество, в том числе слесарный и столярный инструмент,
б) часть бывших родственников отгородила от его жилплощади персональные клетушки, переселилась в них и теперь гордо именуется Независимыми Квартиросъёмщиками – Поляк, Финн, и братья-Прибалты (Литовец, Латыш и Эстонец).
От Немца ушли (или были насильно отселены) Чех, Венгр и Австриец. Австриец раньше жил с Немцем шведской семьёй, но после Большой Махаловки Домовый Комитет постановил, что это – неэтично. Ещё в квартире есть Румын (он утверждает, что это фамилия, но Немец по секрету рассказал всем, что это профессия), Итальянец и Грек. Отдельную комнату занимают Балканцы, но туда лучше не соваться – там всё время идёт бурная разборка, и летают тяжёлые предметы.
Иногда заглядывает добрый дядюшка – Американец. Человек вроде неплохой, с одним только недостатком – «приняв на грудь», любит порассуждать о морали, положив при этом ноги на стол. Ещё в квартире есть добродушный Мойша. У него собственной жилплощади нет, поэтому он периодически гостит то у одного, то у другого. Вреда от него большого никому не бывает, наоборот, он любит помочь по хозяйству, зашивая старую одежду и простыни. Правда, долго выносить его в общении тяжело, ибо он – жуткий зануда.
В последнее время, правда, Немец распространяет про него гадкие слухи – что это именно он рассорил Русского с его женой и нынешняя любовница Русского, Коммуна Гэбуховна Маркс (редкая стерва, неряха и грубиянка) – его незаконнорождённая внучка. Верят этому, правда, далеко не всё, ибо многие знают, что она такая же Маркс, как и Аменхотеп, а настоящее её имя – Горпина Закиздюк, и она пра-пра-пра-…, в общем, правнучка князя Курбского.
Русский ведёт нездоровый образ жизни и нелюбим за то соседями. Он часто стучит по ночам в своей комнате, мешая спать остальным. Говорит, что пытается навести порядок после ухода «этой Контры» (это он так про бывшую жену). Может, и правда: молотка у него нет, занять не у кого (никто не даёт), и часто стук перемежается матюгами – видимо, пытаясь забить гвоздь кирпичом, он попадает себе по пальцам. На почве своего изгойства он постепенно сближается с Немцем. Тот часто захаживает к Русскому в комнату со слесарным инструментом, якобы помочь с ремонтом. Однако знающие люди уже заподозрили, что он хранит у Русского не сданный в Домовый Комитет Большой Топор, и за предоставляемый Русскому инструмент невозбранно тренируется владению упомянутым Топором на бескрайних просторах Русской комнаты. По идее, Смотрящим (т-е Англичанину и Французу) надо бы разобраться с этим, но их вечно отвлекают другие дела: то в Балканской комнате кому-то проломили голову, то озверевший после полгарнца зубровки Поляк сцепился с Литовцем.
Поляк вообще тяжёлый сосед – его самосознание спало 200 лет, и теперь, проснувшись, отрывается по полной. Больше всего он не любит Русского, и на общей кухне, схватив кого-нибудь за пуговицу, часто рассказывает, как дедушка Русского держал его 200 лет на антресолях, связанным, в чехле от байдарки. Впрочем, остальных соседей он не любит тоже, считая, что все ему должны.
Наступают тяжёлые времена – Предприятие, где работают все жители данной квартиры, накрывается большой медной посудой. Денег становится меньше, отношения в квартире, ессно, накаляются.
В какой-то момент Немец закатывает прилюдную истерику, объявляя, что якобы кто-то спёр его лучшую посудную мочалку, и что больше он чморить себя не даст! После чего вполне открыто начинает ладить у себя в комнате топор из заранее припасённых деталей. Англичанину и Французу такое злобное нарушение статус-кво по барабану. Во-первых, потому, что их достали требующие средств домочадцы, а во-вторых, потому, что они озабочены идеей фикс призвать к порядку Русского, стучащего по ночам.
Немец постепенно обретает прежний гонор, восстанавливает с Австрийцем шведскую семью, и внимательно приглядывается к соседям, растащившим часть его фамильного имущества во время Большой Махаловки. Соседям от этих взглядов не по себе, они бегают жаловаться к Французу и Англичанину. Те их успокаивают, поят валерьянкой и обещают, что если только этот, то они: вот падлой будут – по стенке размажут!
Тут назревает конфликт – сын Чеха настучал в бубен в песочнице племяннику Немца. Немец немедленно распускает перья, требует извинений и их материального подтверждения – свой старый шифоньер, доставшийся Чеху при распиле имущества. Цимес тут в том, что этот шифоньер, собственно, и служит основным элементом перегородки, отделяющей каморку Чеха от жилплощади Немца. Чех бежит канючить к Французу, который раньше обещал, что за Чеха порвёт пасть любому. Французу драка в лом – у него похмелье от «Вдовы Клико» и приступ простатита. Он предлагает позвать Англичанина. Тому тоже эти заморочки совсем не к месту – он занят. Вдвоём они начинают убеждать Чеха, что говно-вопрос и чего бы тому не отдать Немцу этот драный шифоньер. На шум вылезает из своей комнаты Русский, и предлагает быстро навтыкать сообща Немцу (Чеха он любит – они дальние родственники, и Чех добрый и работящий). Русскому популярно объясняют, что тут воспитанные люди сами во всём разберутся, а он лучше пусть стучать по ночам прекратит – и он обиженный уходит. Чех в итоге со вздохом отдаёт шифоньер Немцу, и тот, довольный, волокёт его в противоположный конец комнаты, ликвидируя, таким образом, разграничитель. Во время этой процедуры в каморку Чеха неожиданно влетает Поляк, размахивая дедовской саблей, хватает прикроватный коврик и стул, и с криком, что это всегда было его, убегает.
После этой перестановки Чех фактически лишается отдельной жилплощади, на его территории хозяйничает Немец, постепенно загоняя безответного Чеха под диван.
Выясняется неприятная вещь – у добрейшего Чеха, оказывается, была неплохая коллекция топоров и первоклассный слесарный и столярный наборы. Теперь всё это достаётся Немцу, и тот, самодовольно поглядывая на соседей, в открытую играется с этими замечательными вещами. Поляку становится неуютно (по набору ухапленной в своё время обстановки он – второй в очереди под раздачу), кисло начинают себя чувствовать и Француз с Англичанином. В итоге консилиум решает создать Антинемецкую Коалицию, позвав в неё для массы Русского. Партнёры отправляются в гости к Русскому, чтобы обсудить детали сделки. Тот настроен дружелюбно, накрывает на стол и предлагает тост «За успех!» В итоге соседи почти приходят к консенсусу, но, вот незадача! – у Русского комната не граничит с Немцем, встретиться нос к носу они могут лишь на жилплощади Поляка. Русский заявляет, что всё – фигня, просто, когда Немец полезет на Поляка, тот должен открыть ему, Русскому, дверь в свою комнату, а Француз с Англичанином навалятся на агрессора с тыла. Но тут Поляк, отрывая физиономию от миски с салатом, заявляет, что Русский – сволочь, что его дедушка… и что он ваще скорее сдохнет, но «эту свинью» в свою комнату в грязных валенках – никогда! После чего встаёт, и, пошатываясь, уходит, с грохотом хлопая дверью. Оставшиеся соседи пытаются всё-таки склонить Русского к союзу, говоря, что главное – пусть он бумагу о союзе подпишет, а уж где ему с Немцем подраться – они обеспечат. Но Русский переговоры заканчивает, бутылку закрывает и убирает в шкаф и предлагает встретиться на другой день на трезвую голову. Зная его, можно считать, что это – дурной признак!
И верно – на следующий день выясняется, что Русский уже успел поговорить с Немцем. В итоге эти двое решили что:
а) Русскому Поляк – по барабану, и Немец может его на хлеб намазать, если вернёт часть Поляковой жилплощади, бабушкин комод и овощной ларь карельской берёзы, затыренные Поляком во время разборок между Русским и его бывшей супругой,
б) Русскому вообще всё по барабану, но Прибалты – его бывшая территория и только онтам – хозяин.
А на следующую ночь квартира разбужена звуками месиловки, идущими из комнаты Поляка. Вперемежку с ударами и злобным бормотанием по-немецки слышны крики о помощи, издаваемые Поляком. Англичанин и Француз бегут к себе за топорами (не сильно, правда, торопясь) и через некоторое время возникают на пороге комнаты Немца. Здесь они наблюдают следующую безрадостную картину: Поляка нет, только из-под дивана торчат две ступни в носках национальной расцветки, один с дырой на пятке. В углу хнычет Мойша, которому досталось от обоих, а вдали виден Русский, сноровисто заталкивающий в свою комнату овощной ларь.
Но дело начато, и Англичанин с Французом начинают вялую перебранку с Немцем, стоя в дверях. Драться обоим охота несильно, и они ещё надеются, что всё как-нибудь само рассосётся. Тут вдруг в кадре появляется Русский, разносящий в хлам стены клетушек соседей-прибалтов, с криками, что это – его, и у него бумага есть, и волокущий визжащих братьев к себе на антресоли. Слегка охреневшие от этакой наглости Англичанин и Француз теряют дар речи, а впрочем, им сейчас главное – закончить разборку с Немцем без потери лица. Тут Русский, видя в квартире такое настроение, вылезает снова, причём с большим топором, и направляется прямиком к двери Финна, собираясь «разобраться с наглой чухной» (Финн действительно попортил ему крови, но это всё же было не вчера, так что пафос явно наигран).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12