Она ни за что не позволит, чтобы это снова с ней случилось. После Росса это невозможно. Пусть лучше Клэнси убьет ее!
— Ты, конечно, хочешь, чтобы я залез тебе под юбку вместо этого уголовника, с которым ты снюхалась. Пускай он залезает на своих лошадей, он все равно не сможет как следует оседлать тебя.
— Нет, ради всего святого, нет!
Он разорвал на ней блузку и, сунув руку под рубашку, больно ущипнул за соски.
— Ну что, соскучилась по этому?
Лидия не могла кричать. Она боялась, что на крик сбежится весь лагерь. Они увидят Клэнси. Узнают, что он сделал с ней. Он расскажет им… О Боже! Что ей делать? Росс не должен узнать о Клэнси. Но сможет ли она остаться с Россом, если Клэнси снова надругается над ней? Нет. Она стала бороться из последних сил, впиваясь ногтями ему в лицо.
Расстегнув последнюю пуговицу на штанах, он задрал ей юбку. «Нет, нет, нет!» Зажав ей рот рукой, он прижал ее голову к дереву.
— Лидия! — вдруг раздалось совсем рядом.
Клэнси резко обернулся, несколько секунд он смотрел на человека, произнесшего ее имя, от удивления не двигаясь с места. Мужчина возмущенно вскрикнул и бросился на Клэнси, стараясь схватить его за горло.
— Не надо, Уинстон! — закричала Лидия.
Но было уже поздно. Клэнси выхватил длинноствольный пистолет и без малейшего сожаления, даже с каким-то нечеловеческим удовольствием, выстрелил в невысокого человека в белом костюме. Пуля попала Уинстону Хиллу в грудь.
Звук выстрела гулко раздался в неподвижном вечернем воздухе. Клэнси грязно выругался. Он метнул взгляд, полный ненависти, на распростертое тело, затем на Лидию, которая с криком «Уинстон!» бросилась к истекающему кровью мистеру Хиллу.
— Черт! — Клэнси сплюнул и бросился в кусты.
Лидия даже не заметила его бегства. Она с ужасом смотрела, как на белом костюме Уинстона быстро расплывается алое пятно.
— Уинстон, Уинстон… — Она склонилась над ним и зарыдала.
Она думала, что он мертв, но он вдруг открыл глаза и, превозмогая боль, спросил:
— Лидия… ты жива?
— Да, Уинстон, да. — Слезы ручьем текли по ее лицу, дождем капали с подбородка прямо на его окровавленную грудь. — Не разговаривай, — испуганно попросила она, прижимая руки к его бокам, будто это могло уменьшить кровотечение.
— Я… уже давно… не чувствовал себя… так хорошо. — Он попытался протянуть руку, она взяла его руку в свои и прижала к щеке. — По крайней мере, умру, как подобает мужчине.
— Не умирай, Уинстон! Пожалуйста, не разговаривай.
Он улыбнулся.
— Лучше… так гораздо лучше.
Его глаза медленно закрылись, и свистящие звуки, исходившие из его груди, затихли. Лидия продолжала шептать его имя, зная, что он уже не слышит ее. Она опустила глаза и вдруг увидела в его сжатых пальцах бархатный мешочек. Каким-то образом он вырвал его у Клэнси. Появление Уинстона было для ее сводного брата настолько неожиданным, что тот даже не заметил, как Уинстон выхватил мешочек у него из-за пояса.
Где-то выкрикивали ее имя. Как сквозь туман, она увидела, что Росс и Ма бегут к ней через лес. Они приближались.
Не сознавая, что делает, Лидия взяла из руки Уинстона бархатный мешочек и сунула в карман платья. Как раз в этот момент Росс подбежал к ней.
— Лидия! — громко закричал он и осекся, увидев, что она склонилась над телом Уинстона.
— Господи спаси! — запричитала Ма за его спиной. Она повернулась, закрывая собой тропинку. — Уведите детей обратно в лагерь. Не стоит им смотреть.
Лидия подняла на Росса мокрые от слез глаза. Росс стоял неподвижно и смотрел на растрепанные волосы жены, рассыпавшиеся по спине, на разорванное на груди платье, на синяки и царапины на ее шее. Он почувствовал, что дикое рычание сейчас вырвется из его груди. Вокруг стояли люди. Он протянул руки и поднял ее на ноги.
Она не могла стоять и оперлась на его плечи.
— Прикройся, — резко сказал он ей на ухо.
Не понимая, чем вызван его гнев, Лидия посмотрела на него беспомощно. Он резко запахнул на ее груди разорванные края платья.
— Миссис Коулмэн, что случилось?
Грейсону пришлось повторить свой вопрос несколько раз, прежде чем он дошел до ее оцепеневшего от шока сознания. Почему Росс смотрит на нее так сердито? Неужели он не понимает, что это его она пыталась защитить? Мой друг только что погиб из-за меня, — хотелось ей крикнуть в его холодное, застывшее, как маска, лицо.
Мистер Грейсон и другие молча ждали ее ответа.
— Что? А, этот человек… Я шла, этот человек…
— Какой человек? Вы видели его раньше?
Она посмотрела на мистера Грейсона так, как будто впервые видела его. Почему он так беспокоится о Клэнси? Уинстон Хилл убит. Он давал ей книги. Росс помогал ей читать эти книги.
— Ах… нет, нет — промолвила она, пожимая плечами. — Он напал на меня. Мистер Хилл… — Ее голос задрожал. — Мистер Хилл пытался помочь мне.
— Хватит, джентльмены, — сказала Ма, подходя к Лидии и обнимая ее. — Я позабочусь о Лидии. Кажется, кто-то задался целью мстить нашему каравану. Вы бы лучше попытались догнать его. Он, вероятно, недалеко ушел.
Никто не обратил внимания на подошедшего Мозеса. Он стоял среди остальных и смотрел на тело своего бывшего хозяина, своего друга. Он помнил день, когда Уинстон родился. В большом доме был праздник. Он тогда был просто мальчик-слуга, но сразу привязался к ребенку. Он всегда любил его, потому что Уинстон относился к нему как к человеку. Не как к черному рабу.
Грейсону казалось, что вся тяжесть мира обрушилась на его плечи.
— Я думаю, нам нужно перенести мистера Хилла в лагерь, — сказал он.
— Я отнесу его. — С завидным достоинством Мозес подошел и опустился на колени перед телом Уинстона. Осторожно, как мать своего ребенка, он взял тело на руки, выпрямился и понес его к фургону. Единственным свидетельством его сердечной боли были слезы, застилавшие ему глаза.
Когда Лидия оказалась в фургоне Лэнгстонов под неусыпным наблюдением Ма, ее опять охватило горе и отчаяние. Сначала Люк, теперь Уинстон. Они погибли из-за нее. Она просто ничтожество. Не стоит мизинца ни одного из них.
— Где Росс? — спрашивала она. Где он? Почему он смотрел на нее с такой ненавистью? Знает ли он о Клэнси?
— Он разыскивает того, кто на тебя напал, и я подозреваю, что это и есть убийца Люка. Вот, выпей чаю.
— А что с Ли?
— Анабет уже уложила его спать. Ты тоже попытайся уснуть и забыть обо всем, что случилось.
— Я не могу. Это я виновата в их смерти.
— Ты говоришь чепуху, Лидия. Ты не виновата.
Она никак не могла успокоиться, и Ма в конце концов оставила ее одну. Лидия плакала, пока не выдохлась и не задремала.

На следующее утро они похоронили мистера Хилла. Лидия с сухими глазами стояла рядом со своим неумолимым мужем. Она больше не могла плакать. Они не разговаривали между собой.
Никто не обвинял ее. Ей скорее сочувствовали, считая, что ей повезло, что ее тоже не убили.
— Или хуже того, — перешептывались женщины. Их сочувствие делало Лидию еще несчастней. Она была достойна обвинений, а не сочувствия. Росс не говорил ничего.
Караван в тот же день отправился дальше. До цели было слишком близко, чтобы задерживаться в пути еще на день. К тому же страх опять поселился в их душах после второго убийства.
Мозес правил фургоном Хиллов, как он делал это всегда. Все старались обходиться с ним поласковей. В тот вечер он подошел к фургону Лидии.
— Мне так жаль, Мозес, что так получилось.
— Не плачьте, Лидия. Уинстон сам предпочел бы такую смерть. Он был очень болен, и ему казалось, что медленная смерть от слабости не имеет смысла. Лучше уж так.
— Он мне сказал то же самое, — прошептала она с надеждой, хватаясь за все, что могло облегчить ее горе. — Он сказал мне так перед смертью.
— Он всегда думал о вас. И если он умер, защищая вас, то именно так он хотел умереть.
— Спасибо, Мозес. — Она взяла его руку и благодарно сжала в своих.
Лидия пригласила его поужинать с ней и Россом, но Мозес отказался, вернувшись в фургон, в котором они жили с Уинстоном. Когда Росс пришел ужинать, он был все так же молчалив и погружен в раздумья, каким он был с момента, когда увидел Лидию, склонившуюся над окровавленным телом Уинстона. Они молча поели. Она едва могла видеть его глаза под нахмуренными бровями, но знала, что на нее он не смотрит. Это было как в начале их совместной жизни, как будто ее вид был ему неприятен.
Когда они вернулись в фургон, ее нервы были на пределе. Клэнси почти изнасиловал ее — теперь она знала значение этого слова. На ее глазах умер друг. Разве она не заслуживает хоть немного сочувствия?
Безразличие Росса приводило ее в бешенство. Он совсем не хочет считаться с ее чувствами. Уложив Ли, она повернулась к Россу, готовая заставить его рассказать, из-за чего он злится. Росс сворачивал свой матрас.
— Что ты делаешь? — Они уже много недель не спали отдельно.
— Собираюсь спать снаружи.
В горле у нее пересохло.
— Останься здесь, со мной… и с Ли. — Он продолжал сворачивать постель, не глядя на нее. Она не могла признаться, как ей будет не хватать тепла его рук. Она нашла другой аргумент: — Этот человек все еще может бродить вокруг. Мне будет спокойней, если ты останешься тут.
Повернувшись к ней спиной, он двинулся к выходу. Затем обернулся, бросил на нее неприязненный взгляд и презрительно засмеялся.
— Лидия, даже дураку понятно, что ты прекрасно можешь постоять за себя.
Он вышел. Это равнодушие и самодовольное выражение его лица вывели ее из себя. Она бросилась за ним.

XIX

Она бросилась вслед за Россом, схватила его за руку и развернула лицом к себе. Если бы этот ее порыв не явился для него полной неожиданностью, ей бы никогда не удалось его остановить. Но она застигла его врасплох, более того — он никак не ожидал увидеть столь яростный блеск в ее янтарных глазах.
— Что ты хочешь этим сказать, Росс Коулмэн? Скажи мне, почему ты не смотришь на меня, почему ты не прикасался ко мне со вчерашнего дня? Умоляю тебя, скажи мне!
Росс швырнул на пол свернутую постель, как бы бросая перчатку, и упер руки в бедра.
— Ладно, я скажу тебе, — произнес он.
Ли спал, соседи были неподалеку, и ему приходилось говорить вполголоса. Но это не уменьшало его злости — голос его просто дрожал от ярости.
— Мне не понравилось, что я нашел свою жену в лесу в обществе другого мужчины, а платье ее было расстегнуто, а груди торчали на всеобщее обозрение, черт побери. Мне жаль, что Хилл убит, ужасно жаль. Но, черт тебя раздери, в конце-то концов, что ты там с ним делала?
— Ничего! — отчаянно выкрикнула она. — Я была одна. Просто прогуливалась. Отдыхала от жары. — Ей была невыносима мысль, что приходится его обманывать, но ведь нельзя же позволять ему думать, что у нее с Уинстоном там было назначено тайное любовное свидание. — Уинстон оказался там как раз вовремя. Неужели ты не понимаешь, что со мной случилось бы, если бы он не остановил этого типа?
У Росса заходили желваки на скулах.
— Что ж, меня это не удивило бы. Ты именно так действуешь на мужчин, и ты это прекрасно знаешь. Хилл и сам был влюблен в тебя, и если бы только он не был таким утонченным джентльменом-южанином, он давно бы уже переспал с тобой. Хэл Грейсон смотрит на тебя телячьими глазами. Каждый мужчина в этом караване прерывает работу и пялится на тебя, когда ты проходишь мимо. И даже у Буббы Лэнгстона в штанах вырастает шишка, когда ты ему улыбаешься. Им всем до смерти хочется тебя лапать. И не надо делать вид, что тебя это удивляет. — Он презрительно усмехнулся, увидев, что она в ужасе отшатнулась от него. — Ты знаешь, что это правда. — Он крепко ухватил ее за плечи и поднял так, что ее лицо оказалось на расстоянии не более дюйма от его. — Ты сама напрашиваешься на это. — Слова слетели с его губ со свистом, подобно рассекающей воздух рапире.
Лидия пристально смотрела в это суровое лицо обвинителя, и наконец смысл всего сказанного дошел до нее. Удар был силен — слезы гнева наполнили ее глаза. Она отбросила его руки и отступила назад, как шипящая от ярости кошка.
— Откуда вам знать об этом, мистер Коулмэн? Мистер Коулмэн Добродетельный, женатый на чистой, как лилия, Виктории. Откуда вам знать хоть что-нибудь обо мне, о том, что я чувствую, о том, что я такое? Вы ничего не знаете! — закончила она громким шепотом.
Росс как завороженный наблюдал за этим превращением. Волосы обрамляли ее голову наподобие венка, отблески фонаря играли в них. Глаза ее гипнотически мерцали — так мерцает огонек в ночи.
— Я сама напрашивалась, когда мой сводный брат изнасиловал меня?
— Твой…
— Да, мой сводный брат. Не кровный, нет. Его папаша был женат на моей маме. И когда старик умер и рядом не осталось никого, кто бы велел ему оставить меня в покое, он овладел мною. В первый раз это случилось в хлеву, где мы держали несчастную скотину, которая была на той жалкой ферме. И место было подходящее, потому что я и сама почувствовала себя скотиной. Он застал меня врасплох и швырнул на навоз. Он сделал мне больно. У меня все ноги были в крови, когда он кончил свое дело, а на груди — следы его зубов. На той самой груди, вид которой тебя так возмутил вчера. И… О Боже! Да разве тебя это волнует!
Она закрыла лицо руками и опустилась на пол фургона — нахлынувшие волной воспоминания вновь заставили ее погрузиться в пучину страданий.
— Это было мерзко, так мерзко! Я мылась и мылась, оттирала и выскребала себя снаружи и изнутри, но все никак не могла избавиться от ощущения чего-то нечистого.
Росс, безотрывно глядя ей прямо в глаза, носком сапога зацепил табурет и подвинул к себе. Его гнев, столь яростный еще мгновение назад, вдруг куда-то исчез — так обвисают паруса, когда внезапно наступает штиль. Он сел, сжав руки и прикусив зубами костяшки больших пальцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51