Но зато Виталик это мгновенно почувствовал. Саша двумя пальцами схватил его за нос: кровь и слезы хлынули одновременно.
— Привет, милый, — ласково улыбнулась мужу Оля.
— Привет, моя хорошая? Вы закончили? — Саша поцеловал ее в щеку, а стонущего Виталика заставил опуститься на колени.
— Закончили.
— Поехали домой? — Саша отпустил Виталика и носовым платком вытер окровавленные пальцы. Виталик, постанывая, прятал лицо в ладонях.
— Поехали, — радостно согласилась Оля.
— Как бабуля? — поинтересовался Саша, брезгливо ткнув платком в морду поверженного маэстро.
— Хорошо, — ответила Оля, взяв мужа под руку. — Пойдем отсюда…
* * * * *
На улице было тепло и влажно после дождя. Когда они свернули на Бульварное кольцо, Саша отпустил машину. Дальше они решили до дома пойти пешком. Благо до Котельнической неторопливым шагом всего-то минут двадцать ходу.
Обнявшись, они шли по вечерним бульварам и, казалось, не замечали никого. Ни влюбленных парочек, ни пьяных москвичей и гостей столицы, ни проносившихся мимо автомобилей.
— Саш, так странно, — говорила Оля, — мне даже не обидно. Я с детства думала — музыка для меня главное. И все вокруг говорили: занимайся, девочка, играй… И вдруг как молния ударила. И перевернулось все.
Он прижал ее к себе покрепче и легонько коснулся губами ее виска:
— Оль, да ну, — у него с консерваторией и музыкой были связаны свои, гораздо более приятные воспоминания. — Если б ты не играла на скрипке, мы бы с тобой, может, и не познакомились. Ты вспомни, вспомни.
— Ой, точно ведь! — обрадовалась Оля, будто впервые подумала об этом странном совпадении.
— Ну вот! — поддакнул Саша. — А то, что этот пидор сказал, это от зла. Мне б не дали, я б тоже что-нибудь такое брякнул.
Оля остановилась и пристально посмотрела Саше в глаза.
— Нет, Белов, ты бы так не сказал… Ты бы, скорее… Как дал мне! — И Оля кулачком стукнула в челюсть невидимого противника.
— У! Врезал бы! — Саша повторил ее жест. — Да я бы убил вааще!
— Вот поэтому я за тебя замуж вышла, — очень серьезно сказала Оля.
Саша рассмеялся:
— За то, что побил бы, да?
— Нет, мне просто нравится, как ты проблемы решаешь.
— А то, что мы из разных измерений, ничего? Оля снова замедлила шаги и пристально вгляделась в лицо мужа. Нет, он ничуть не изменился. Он был точно таким, как вчера, как позавчера. Точно — колючий ежик. Который все и всегда перевернет по-своему, не считаясь ни с чем и ни с кем. Даже с ней. Но теперь она знала наверняка: она будет любить его таким, какой он есть.
Саша, похоже, идеально почувствовал ее настроение, и ему захотелось сделать для нее что-то необыкновенное. Луну, что ли, с неба достать?
Они стояли на мосту и смотрели друг на друга. Будто в первый раз. Полная луна отражалась в черной воде Яузы, а на той стороне светился окнами их общий дом.
— Смотри! — Саша осторожно освободил свою руку и одним махом вскочил на перила моста.
— Сань, ты что, дурак, что ли? — в ужасе выдохнула Оля.
Перила были мокрые и скользкие. А уж узкие — шириной в Олино запястье!
— Тихо-тихо. Все нормально, — успокоил ее Саша, раскинув руки и балансируя над бездной.
Поймав равновесие, Саша медленно, как канатоходец, двинулся по перилам вперед. Снизу, из черноты, доносился размеренный плеск воды.
Оля прижала руки к груди и столь же медленно, как и Саша, двигалась вслед за ним:
— Саша, не надо! Они мокрые…
Саша лишь бросил на нее озорной взгляд, продолжая идти дальше. Пройдя несколько метров, он остановился и, не без труда удерживая равновесие, повернулся к жене:
— Вот это мне нравится. Понимаешь?
— Понимаю. Только слезь, а? — умоляюще протянула к нему руки Оля.
В последний раз оглянувшись на воду, Саша спрыгнул на мостовую.
— Господи, ну и чучел ты… — Она обняла его, словно после долгой разлуки.
— Оль, ну ты что? — провел ладонью по ее влажным волосам Саша.
— Знаешь, я сейчас на тебя смотрела и вспомнила. У меня в детстве подружка ночевала, я ночью просыпаюсь, а она в одной рубашке стоит в окне на самом краю. Спиной, глаза закрыты, и раскачивается… Мне иногда кажется, что я, как лунатичка, иду за тобой с закрытыми глазами… И боюсь, если открою — упаду.
— Не бойся, маленькая. Я не дам тебе упасть, я рядышком буду…
* * * * *
Каверин был пьян, что называется, в задницу. Пить он начал сразу, через двадцать метров от Управления, в ближайшей забегаловке. По дороге домой он перехватил по сто грамм еще в паре мест. Но, понимая, что коктейль из злобы и алкоголя может сыграть с ним дрянную шутку, собрал остатки воли в кулак и — через гастроном, естественно, — отправился домой, к Светке. Пусть и стерва, но все же жена. Родная.
Ученая Светка, увидев его в таком всклокоченном виде и с горючим, ни слова не говоря, стала готовить закусь. Посолиднее. Из стратегических запасов.
Глотая водку стаканами, Каверин вспоминал о закуске, только когда Светка буквально вкладывала ему кусок в рот. В остальное время он рычал и матерился, разбрасывая по столу бумаги из красной папки, которыми прежде так дорожил.
Наконец, найдя какую-то бледную ксерокопию, он издал особенно воинственный вопль.
С ксеры, уже почти выцветшей, на него смотрел Белов. Собственной персоной. Сволочь! Это был один из тысяч экземпляров, которые еще два года назад висели на каждом столбе и призывали найти и обезвредить опасного преступника. Найти и обезвредить! Тогда его можно было задушить собственными руками!
Поздно! Поздно…
Схватив вилку, Каверин пригвоздил рожу Белова к капустному кочану, который Светка оставила на подоконнике. Замороженным взглядом он был готов просверлить дырки в портрете. А лучше — в голове Белова.
От бессилия Каверин готов был заплакать, но не мог себе даже этого позволить. Ярость благородная достигла у него последней точки кипения. Огромным столовым ножом, которым Светка как раз-таки и собиралась рубить кочан для засолки, отставной опер принялся кромсать ненавистную физиономию, заодно начав шинковать капусту. Но Светка даже не рассмеялась — она опасалась раздражать мужа в таком состоянии.
— Все, хватит, иди закуси! — Светка решительно отобрала у мужа нож и пододвинула тарелку с жареной колбасой.
Исчерпав силы в борьбе с призраком, Каверин устало привалился к столу и налил до краев, начисто игнорируя закуску.
— Вот за десять лет сколько! — Он хватал вываленные из красной папки бумаги и совал их жене под нос. — Ты глянь! Грамоты, благодарности, звания! В капитанах, говорит, засиделся! А за паршивого щенка, за щенка погнали! Тогда еще надо было его валить, понимаешь, Светка, тогда! Светлана тоскливо смотрела на мужа, по-бабьи подперев подбородок ладонью. Как он ей сегодня надоел! Кто б знал! Когда ж он угомонится? Завтра на работу к восьми…
— У-у-у… Вот он гад, вот его морда, — выудил Каверин еще одну фотографию Белова, из старого уголовного дела.
Это дело надо было запить.
— Вот свело меня с ним! — выпив и уже совсем не почувствовав вкуса водки, снова завелся он. — Знаешь, как на Востоке говорят: кысмет! Кысмет. Судьба, значит! Ну, ничего… Побарахтаемся! Меня везде с руками оторвут. Таких спецов поискать!..
— Все, все, тихо, тихо. — Светка обняла мужа за плечи и прижала его непутевую лысеющую голову к своей груди. «Дурачок ты мой…», — подумала она.
Каверин на мгновение притих, словно душа его чуть оттаяла. Но это была только видимость. Прошло время эмоций. Каверин принял решение — окончательное! Вдвоем им на этой земле места не будет.
— Свет, а Свет, — притянул он к себе жену и стиснул ладонью ее затылок. — Я ведь способ изыщу. — Он дышал тяжело и жарко, больно захватывая ее волосы потной рукой. — Я его загрызу. Живого, веришь?
Светка уже согласна была поверить во что угодно.
XXIII
Макс Карельский жалел только об одном. О том, что слишком долго не мог расстаться с армией. И, когда вернулся, наконец, в Москву, то к дележу самого лакомого пирога не успел. Засиделся на старте.
Биография его ничем особым не отличалась от биографий ровесников. Разве что успел повоевать в Афгане и Таджикистане, был замечен, попал в спецназ ГРУ, но выше старшего сержанта не поднялся, несмотря на всю свою крутость. Когда он понял, что в армии ему ничего не светит, кроме возможной дырки в башке, он написал рапорт и отправился домой, в родную подмосковную Малаховку.
По своей мирной профессии сварщика, полученной до армии в ПТУ, устроиться на работу Сухов мог запросто. Но платили за это так мало, что даже матерые прорабы опускали глаза, называя зарплату. А вокруг шла настоящая жизнь. Деньги, тачки, красивые девчонки. В общем, соблазнов было в тысячу раз больше, чем возможностей.
Пришлось вспомнить навыки, полученные в спецназе. И потрясти торгашей. Наели тут рожи, пока он в окопах, можно сказать, вшей кормил.
Собрав под свое начало старых приятелей из тех, кто не спился и не сел, Макс сколотил свою команду. Небольшую, но крепкую. По старой памяти Малаховку они достаточно легко взяли под свой контроль — все лотошники моментально легли под них. Так продолжалось примерно с полгода, пока Карельскому не пришлось загасить чеченского бизнесмена.
После этого на них начали наезжать с двух сторон. С одной — менты в лице опера Каверина, расследовавшего убийство, который тоже хотел иметь свою долю, с другой — чечены, зверье, как их называли за склонность к беспределу. Вторые были гораздо хуже — с ними невозможно было договориться. Ни при каких обстоятельствах. Башни у них у всех были свинчены напрочь. Надо было что-то делать.
Под свой штаб команда Макса снимала небольшую автомастерскую. В ней и правда иногда ремонтировали чьи-нибудь автомобили. В основном свои или знакомых. Да еще разбирали на запчасти угнанные «жигулята». Макс любил и сам повозиться с железом, это его успокаивало. Когда он надевал маску с синим стеклом и брал в руки сварочный аппарат, это доставляло ему почти физическое удовольствие. Но это вовсе не значило, что он готов был обратно переквалифицироваться в сварщики. Делу — время, потехе — час.
Тем не менее ситуация становилась критической. Правда, в последний раз на стрелке они хорошенько пощипали зверьков, но это совсем не успокаивало. По многим признакам к тем должно было прийти значительное подкрепление. Да и с ментами чечены, похоже, уже снюхались.
Макс понимал, что самим им не подняться. Это чувствовалось и по настроению внутри команды.
Не то чтобы попахивало предательством, но кое-кто уже все чаще заговаривал о том, как кудряво живут пацаны в других, более крутых командах.
В конце концов, можно было разбежаться и каждому начать все снова, по-своему. Но Макс рассудил иначе: надо идти на переговоры к тем, кто уже поднялся круто. Чечены, естественно, отпадали по определению. К солнцевским и не подойдешь — они такие вступительные взносы назначат, что потом полжизни будешь на них горбатиться.
Оставалась Бригада Белова. От людей Макс слышал, что Белый не беспредельщик и живет по понятиям. Но все же риск был. Могли и просто послать подальше, а могли и образцово-показательно. С непредсказуемыми последствиями. Но выбора — все равно не было. Гарик, второй человек в команде после Макса, был против. Однако ничего более дельного он предложить не смог. Да и вообще, последнее слово все равно было за Максом. Как раз на сегодня, через надежных людей, он договорился с Белым о встрече…
* * * * *
Макс нервничал, хотя и старался не показывать виду. Чтобы отвлечься, он, надев защитную маску и раскочегарив свой сварочный аппарат, принялся лечить старый карданный вал, пытаясь привести его в божеский вид.
— Макс, где ты там? Завязывай! — Гарик посмотрел на часы. Время встречи, которая ему была так не по душе, неумолимо приближалось.
— Да иду, иду! — Сняв щиток, оторвался от работы Макс.
— Зажигалка где? — спросил Гарик, осматривая тем временем свой «Макаров».
— Там, на столе. — Макс вытирал руки старой ветошью.
— Как думаешь, получится? — прикуривая, Гарик исподлобья посмотрел на Макса.
— Обещаю, Гарик, все будет тип-топ, — успокоил его тот.
— Он, говорят, весь из себя крутой. Артура Лапшина в офисе чуть на капусту не порубал.
Макс посмотрел на свои руки, потом на Гарика. И криво улыбнулся, по-волчьи оскалив зубы:
— Ладно, мы тоже не пальцем деланые.
— Страшно? — то ли спросил, то ли просто сообщил Гарик.
— На серпантине было страшнее. — Макс забрал у него «Макарова» и передернул затвор…
* * * * *
В офисе Белова их встретили без особого энтузиазма.
— Оружие есть? — Пчела подозрительно оглядел вошедших.
— Есть, — ответил Макс.
— Сдай.
Макс выложил «Макаров» на полированный стол и легонько толкнул его в сторону Пчелы. Тот взял пистолет в руку, внимательно осмотрел его: оружие было в полной боевой готовности.
— Откуда ствол? — деловито поинтересовался Саша.
— Да так, у зверьков отобрали, — объяснил Макс, не вдаваясь в подробности.
— Садитесь. — Саша указал гостям на два стула прямо перед собой и еще раз внимательно всмотрелся в лица пришедших.
Оба были примерно ровесниками Белого. Тот, который Макс, даже немного походил на Фила — это к нему как-то неожиданно располагало. Взгляда он не отводил, не трусил. Второй, Гарик, явно на вторых ролях. Но держался независимо, хотя и посматривал подозрительно. Похоже, не засланные казачки. Ну да ладно, пощупаем.
— Вы с чеченами чего-то не поделили, и у вас проблемы… Я зачем вам нужен?
— Мы вам, Александр Николаевич, долю принесли. — Макс достал три пухлых пачки стодолларовых бумажек и положил их на стол в рядок ровно посредине между собой и Белым.
— Долю за что? — усмехнулся Саша.
— В знак уважения, — без тени иронии ответил Макс. — В общем, — он на полсекунды замялся, — мы хотели, чтобы вы приняли нас к себе… И дали право ссылаться на вас при решении разных там вопросов. — Макс твердо глядел Саше в глаза, ожидая ответа.
— Сколько вас?
— Восемь.
— А что за ребята?
— Ребята все спортивные, в районе нас уважают.
— Служил?
— Было дело. — Где?
— Под Кандагаром. В спецназе ГРУ. Потом в Таджикистане.
Саша одобрительно кивнул, бросил взгляд на напряженно молчавших Пчелу и Космоса и вновь посмотрел на Макса:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23