https://wodolei.ru/catalog/sushiteli/elektricheskiye/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


– Ну и что?
– Кого я одел-обул, тот меня разул-раздел. А не меня, так другого. Здесь уж разницы никакой. – Туташхиа налил себе водки.
– Ну, а если б не одел, не обул, что ж, ты думаешь, тот человек не пустил бы другого голым по свету? Или даже тебя – тоже ведь разницы никакой?
– Это в голову мне не приходило, – сказал Туташхиа и опорожнил стопку.
Кончили есть. Туташхиа раскурил трубку.
– Не пойдет он один к братьям Накашиа, – сказал Мордухай, – смелости не хватит. Но и покоя ему не будет, пока не отомстит.
Исаак убрал посуду. Вытер стол.
– Найди, браток, Буду Накашиа, – сказал Дата Исааку, – расскажи обо всем. А то нахлебаются они горя от этого шакала.
На рассвете Исаак набрал мелкого товара и пустился в путь по горным деревушкам, но братья Накашиа заметали следы, как никогда прежде, – попробуй найди их. Не успели слова Даты дойти до них, как случилось то, чему суждено было случиться: Сарчимелиа подстерег их и одним выстрелом уложил Буду на месте. Лука, решив, что это полиция, удрал. Сарчимелиа явился к посреднику, помирился с полицией, согласился служить и через две недели вышел охотиться на разбойников.
Лука Накашиа скрывался еще несколько месяцев, время от времени возвращаясь домой, – погостит недельку и обратно в лес. Понемногу он привык к дому, и мы его не беспокоили. Наконец ему и вовсе надоело играть в казаков-разбойников, и он взялся за мотыгу.
Как и было между ними договорено, Туташхиа через месяц появился в хижине слепого Мордухая. Вошел, поздоровался, дальше – ни слова. Старик понял, что Дата знает и про убийство Буду Накашиа, и про все остальное.
– Что Сарчимелиа пошел к ним служить и теперь гоняется за абрагами – известно тебе? – спросил хозяин.
– Известно. Вывели из крысы людоеда!
Мордухай не понял, о чем речь, и спрашивать не стал.
– Мордухай-друг, скажи, что делать человеку, который не знает, как быть и жить дальше?
– Ваша вера дает выход, лучше которого в других верах нет ничего… Монастырь!
Дата покачал головой.
– Все религии и наше Евангелие мне понятны до тех пор, пока они говорят человеку, каким ему надлежит быть. А что дальше этого, никуда не годно и никому не нужно. И ведь что удивительно: в монахи идут, чтобы на это ненужное себя тратить. А для добрых дел надо жить мирской жизнью. В этом правда. Не по мне монашество. Уйду.
– Куда?
– Со мной и вокруг меня столько произошло, что не понять мне теперь, как жить и что дальше делать. А знать надо, без этого не могу. Хочу взглянуть на все издалека. Может, там, куда ухожу, пойму, что делать. Может, ждет меня там то, что ищу. Пойду погляжу. – И, немного погодя, добавил: – Мордухай-друг, нужно мне, и непременно сегодня, десять тысяч. Не вернусь – плакали твои денежки. Тебя в живых не застану – отдам Исааку. Оба живы будем, за мной не пропадет – сам знаешь.
Слепой встал, взял костыль и, вернувшись через четверть часа, положил перед Датой деньги.

Ираклий Хурцидзе

Я сидел в своем кабинете после вчерашней пирушки и машинально листал газеты. Но строчки расплывались, голова моя раскалывалась на части, и я ничего не соображал. Что там говорить – состояние известное! Проще всего было лечь в постель и хорошенько выспаться, но вместо этого пришлось тащиться в контору на свидание с клиентом. Свидание назначено было на час дня. Дело это сводилось к несчастному клочку земли и тянулось уже восемь лет. Стороны прошли все судебные инстанции, но никто не мог доказать своего права на землю. Бесконечная тяжба и судебная волокита измотали всех вконец, и именно это обстоятельство я надеялся использовать для того, чтобы как-нибудь примирить их.
Юридическую контору я завел лет восемь назад. Контора как контора: два присяжных поверенных, нотариус, два комиссионера и несколько мелких служащих. Брался я за самые разные дела – составлял документацию при крупных коммерческих сделках, был посредником в купле-продаже, вел комиссионные дела. Нельзя сказать, чтобы я был слишком богат, но денег было достаточно для беззаботной холостяцкой жизни. И хотя мне уже исполнилось тридцать пять лет, но все свое свободное время я тратил самым легкомысленным образом: кутил, играл в карты и веселился, как мог. На это, естественно, уходили кругленькие суммы, и я их спускал, нисколько о том не жалея. Месяца два в году я проводил за границей, ездил в Москву, ездил в Петербург. Конечно, по большей части то были сугубо деловые поездки, которые я совершал по милости своей юридической конторы, не отказываясь при этом от радостей нашей быстротекущей жизни.
Короче говоря, я был в то время весьма известным и вполне преуспевающим адвокатом. Само собой разумеется, что двери домов тифлисской знати были для меня всегда открыты, хотя я редко пользовался своим положением и переступал их порог. Потому, наверно, что я никогда не придавал особого значения чинам и должностям. У меня была собственная мерка для людей, свои суждения.
…Итак, я сидел после ночных развлечений в конторе и ждал клиентов, когда вошел секретарь.
– Турецкий подданный, – доложил он, – по национальности лаз Лазы – грузины, живущие на турецком побережье Черного моря

, дворянин-землевладелец, господни Арзкев Мускиа́.
И повторил:
– Мускиа́, ударение на «а».
– Арзнев Мускиа́? Ударение на «а»? – переспросил я.
– Да, сударь.
– По какому делу?
– Он хочет купить имения в Картли и Кахети – сады и виноградники, – пояснил секретарь.
Хотя подобные, сделки обычно заключались при посредничестве дворянского банка, удивление мое было не слишком велико, – юридическая контора Ираклия Хурцидзе день ото дня становилась все известнее, и появление этого клиента было лишним тому подтверждением.
– Просите через десять минут! – сказал я секретарю, желая поднять в глазах нового клиента значение фирмы, хотя, должен сказать, мне самому не терпелось увидеть господина Мускиа. Дело в том, что в это время земельные проблемы казались мне чрезвычайно важными, затрагивающими не только частные, но и национальные интересы. В ту пору грузинские дворяне за гроши продавали свои поместья. Покупали их чаще всего землевладельцы, но не грузины, и мне представлялось патриотическим долгом спасти землю какого-нибудь разорившегося дворянина, а с ним и богатства моей страны от чужестранцев. Именно поэтому приход лаза взбудоражил меня, и я перебирал в памяти все, что смогу предложить этому, как мне казалось, с неба свалившемуся спасителю наших земельных угодий.
Ну конечно, я не мог не думать и о тем, чтобы встретить с достоинством своего богатого соотечественника, и к тому же патриота, не уронить себя в его глазах.
Но вот секретарь открыл дверь и, пропустив лаза вперед, представил его мне.
Я вышел из-за письменного стола:
– Адвокат, князь Хурцидзе. Прошу вас сесть. Я к вашим услугам!
Я попросил секретаря оставить нас и вернулся к своему столу.
Арзнев Мускиа сел в кресло, пристально на меня взглянул и, опустив голову, как будто погрузился в себя. Это меня не удивило: деловые люди перед беседой с адвокатом иной раз долго собираются с мыслями, однако молчание моего нового клиента, тянулось без конца, перешло все границы, и мне показалось, если я не прерву его, это будет попросту невежливо.
– Господин Арзнев Мускиа! – с почтительностью обратился я к нему. – Я слушаю вас внимательно! Мы соотечественники, и я считаю себя обязанным помочь вам в вашем благородном деле.
Гость доброжелательно поглядел на меня и, мягко улыбнувшись, сказал:
– Я пришел не по тому делу, о котором вам доложили. Я пришел совсем по другому делу.
Когда человек в течение десяти минут готовится вести речь о покупке виноградников и неожиданно узнает, что виноградинки тут как раз-то ни при чем, понятно, он может растеряться.
– Я слушаю вас, – с трудом выдавил я.
Гость снова задумался, в глазах его мелькнуло напряжение. Потом он метнул на меня острый взгляд, встал и прошелся вдоль моего письменного стола. На меня он не смотрел и, казалось, даже забыл о моем существовании. Он был, наверно, моего возраста. Красив. В больших и ясных голубых глазах – едва заметная печаль. Белокожий, светловолосый… На нем была чоха из верблюжьей шерсти, украшенная газырями старинной и редкой работы, и такой же пояс с кинжалом.
Вдруг он остановился и деловито опустился в кресло.
– Господин адвокат, – тихо сказал он. – Я пришел по такому делу, за которое, наверное, никогда не брались ни вы, ни ваша контора. Об этом деле и не скажешь, что это – дело. Я попытаюсь все-таки вам объяснить. У вас есть друг в Кутаиси – Элизбар Кочакидзе. И вот этот ваш друг направил меня к вам – поговори, мол, с ним, может, он возьмется помочь тебе. Ему я все объяснил.
Арзнев Мускиа снова замолчал. Не скрою, в этом человеке было какое-то очарование, и я это почувствовал сразу, как только он вошел, а после его слов, хотя я и не узнал, что за ними скрывается, мне показалось, что на меня накинули аркан и волокут, как ясырь, чтобы продать в мамлюки на стамбульском базаре, а я и не собираюсь сопротивляться.
– Я не знаю, как называется товар, который я хочу купить, – продолжал между тем мой гость, – может быть, веселье…. Дружеские встречи, игра… Любовь… Мне трудно подобрать слова. А может быть, просто светская жизнь… Вы понимаете меня?
Я был несказанно удивлен, так удивлен, что веки мои невольно задергались в нервном тике, клянусь богом! Опомнившись, я стал вдумываться в то, что он сказал, а вдумавшись, неожиданно расхохотался, – ничего себе предложение… Правда, в нем есть свой смысл, может быть, стоит открыть контору, которая будет принимать от клиентов предложения такого рода. Я сказал ему об этом.
– Ведь в самом деле, – я стал развивать его мысль, – если мы помогаем клиентам покупать различные материальные ценности, почему бы не помочь им в иных случаях – купить то, что они хотят, ведь это тоже ценности. Но, должен сказать, таких предложений я никогда не получал и в ведении подобных дел не имею никакого опыта… Скажите, как вы сами представляете, что мы должны делать, чтобы осуществить ваши желания.
– Я все это обдумал, – ответил он. – Выслушайте меня, и если мой вариант вам будет по душе – хорошо, а если нет и вы найдете лучший, я не буду спорить. – И продолжал более уверенно: – Элизбар Кочакидзе знает, я хочу купить то, что вы сами для себя покупаете каждый божий день. И потому направил меня к вам. Но у меня есть одно условие – деньги вы должны получить вперед. Потому что ведь никто не знает, во что может вылиться моя покупка. Но путь к ней я вижу один: куда бы вы ни шли – вы должны брать меня с собой, с кем бы ни встречались – мы должны быть вместе. Если мы сойдемся, сблизимся и станем друзьями, то будем вести себя так, чтобы обоим это приносило радость и удовольствие. Я надеюсь, что вам не придется краснеть за меня, но если и случится какая-нибудь неловкость, что ж делать, раз вы взялись за такое дело… В деле всякое бывает… Но я хочу, чтобы вы ответили мне прямо – может быть, у вас нет времени, а может быть, я вам не по душе – тогда найдите мне достойного человека и поручите ему выполнить мою странную просьбу.
Признаюсь, Арзнев Мускиа вызывал во мне столь острое чувство притяжения и столь живое чувство любопытства, какие редко мог кто-либо вызвать при первом знакомстве. Я слушал его с малопонятной, невнятной радостью. И предложение его показалось мне удивительно заманчивым. Настолько заманчивым, что я готов был тут же дать на него согласие, но, как известно, наша профессия не терпит необдуманных, скоропалительных решений, и потому, немного придя в себя, я стал взвешивать его слова.
Воцарилось молчание. Арзнев Мускиа терпеливо ждал моего ответа. Вошел секретарь, доложил – пожаловали, мол, клиенты, те, что с земельной тяжбой.
– Не скрою, – сказал я, обращаясь к моему новому клиенту, – и вы сами, и ваш необычный заказ увлекают мое воображение, но на нашем пути есть сложности, и вы должны понять, в чем они заключаются. Для того чтобы расходы ваши себя оправдали, для того чтобы результаты их принесли вам удовлетворение, нужно, чтобы мы понравились друг другу, нужно, чтобы наши встречи приносили нам радость. Понимаете? Люди веселятся с друзьями… Как бы это сказать… Одним словом, с приятными им людьми. В противном случае развлечения приносят одну только тяжесть и становятся непосильным насильственным грузом. Однако мне вы уже симпатичны, но я не знаю, сможете ли вы ответить мне тем же, доставит ли вам удовольствие мое общество? Это прежде всего. Теперь о другом: как бы там ни было, я в первую очередь грузин, а потом уже адвокат. И я плохо себе представляю, как это мы будем развлекаться вдвоем, а расходы будете нести вы один, мой гость?
– Расходы будете нести вы, сударь мой, – ответил он горячо. – Забудьте, что деньги мои, и тратьте их, как вам будет угодно… Хочу вам сказать, вы тоже мне нравитесь, я говорю правду и постараюсь быть вам хорошим другом. Мне кажется, вместе мы сможем хорошо провести время… – И после секундной паузы: – Только одно условие: наш контракт должен остаться тайной для всех. Это непременно. Меня должны считать приехавшим к вам в гости другом. Но когда я стану своим среди людей, в круг которых вы меня введете, я, может быть, не буду после этого держаться за вас, если вы сами не захотите быть со мной или у вас появится новое дело. Конечно, я не хотел бы потратить на все это слишком много времени, хотя трудно понять, сколько времени на это уйдет… Теперь я пойду, – сказал он, вставая. – Я знаю, вы не можете мне ответить, не обдумав мои слова, да и сам я не хотел бы получить поспешное согласие или поспешный отказ… – Арзнев Мускиа поправил свой пояс и кинжал. – Когда можно видеть вас снова, князь? – спросил он.
Я улыбнулся, в душе я уже был согласен. У меня не было даже малейшего желания отказать ему. Еле сдержавшись, чтобы не сказать ему об этом, я ответил:
– Завтра, Арзнев-батоно. Часа в четыре.
– У меня еще одна просьба. Если вы примете мое предложение, вам придется оформить все это документально. Мне документ этот ни к чему, но вам он может пригодиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103


А-П

П-Я