Он снова был молод, и снова душевная боль терзала его душу. Юношеские печали и разочарования нахлынули с прежней силой. Картины, о которых он хотел бы забыть навсегда, туманили взор.
Но мало-помалу сумрак уступил место неясному тусклому свету. Сэр Мармадьюк очнулся от своих горьких мыслей. Он поднял голову – свет лился сквозь трещины в крыше и стенах сарая. Наступал новый день. Но сэр Мармадьюк не двигался, наблюдая, как солнечный луч подбирается к прекрасному девичьему лицу. Ева вздохнула и, открыв заспанные глаза, сощурилась от яркого солнечного света.
– Джон! – Девушка блаженно улыбнулась. – Я видела сон.
– И что же это был за сон, дитя мое?
Она привстала, поправила одежду и привела в порядок взъерошенные волосы. Вид у нее был немного смущенный.
– Я что, так и заснула на твоих коленях, Джон, а ты всю ночь сторожил мой сон? Твои бедные ноги, наверное, совсем затекли. Как это неразумно и бессовестно с моей стороны! Ты так бледен, Джон. Но теперь твоя очередь спать, а я буду сторожить твой покой, только давай сначала уйдем из этого ужасного места. Давай выйдем на солнышко.
– Сначала расскажи мне о своем сне, – он с наслаждением вытянул затекшие ноги.
– Это был обычный глупый сон, – она покачала головой. – Пожалуйста, уйдем отсюда.
Сэр Мармадьюк надел пальто, закинул за спину свой мешок и открыл дверь. Он обежал все вокруг внимательным взглядом, но всюду сияла свежестью промытая листва, солнечные лучи играли на траве. Следов Тома нигде не было видно.
– О, Джон, – девушка весело огляделась. – «Утро радость несет!» Взгляни, как красиво! – Она раскинула руки, словно желая обнять это чудесное утро. – Бог очень добр, и он всегда приходит на помощь. Улыбнись же, Джон!
Сэр Мармадьюк повиновался. Ева-Энн подхватила его под руку вывела из полумрака сарая под лучистое сияние нового дня.

Глава XIV,

которая знакомит читателя с Горацием, ослом воистину замечательным

Сэр Мармадьюк, еще не до конца проснувшись, приподнялся и огляделся. Он находился в неглубокой канаве, заросшей травой и полевыми цветами; откуда-то сверху доносился аромат жимолости. Отовсюду слышался птичий щебет, из поднебесья лилась жизнерадостная песнь жаворонка, а где-то совсем рядом журчал ручей. Летний воздух был наполнен веселой суматохой, но сэр Мармадьюк словно не замечал ничего вокруг. Он с беспокойством озирался, пока наконец не заметил приколотого к рукаву пальто клочка бумаги. Записка, написанная крупными округлыми буквами, гласила:

Милый друг Джон,
я отправилась на поиски обеда. Жди и не беспокойся о любящей тебя Еве.
P.S. Не потеряй булавку, она еще пригодится.

Сэр Мармадьюк успокоенно откинулся на мягкую траву; только сейчас он услышал и радостную песнь жаворонка, и веселое журчание ручья, ощутил аромат цветов. Он был счастлив лишь от одной мысли, что жив.
– Гораций! – раздался совсем рядом хриплый голос. – Подумай о своей мерзкой шкуре, дьявольское отродье! Еще раз так сделаешь, и уж я тебя взгрею. Ух, как я ненавижу тебя, глупая скотина. За пять бы шиллингов тебя продал, только где найти дурака, который захочет расстаться даже с такими деньгами ради вислоухого отродья Сатаны. Ну-ка убери свою мерзкую морду от котла, или я отрежу твои дурацкие уши! И оставь в покое башмаки, они вовсе несъедобны! И не лезь копытом в сковородку, бесстыжая тварь!
Сэр Мармадьюк высунул голову из канавы и посмотрел в сторону, откуда доносилось сварливое ворчание. За кустами стояла небольшая палатка, перед ней восседал на табурете толстый человек. Он плел корзину, непрерывно отвлекаясь от своего занятия, дабы излить очередную порцию брани и упреков на небольшого и крайне грязного осла, мирно пощипывавшего траву.
– Гораций! – человек погрозил ослу кулаком. – Гораций, ты слышишь меня, гнусная скотина? Я ненавижу тебя всего, от твоего тупого носа до кончика твоего грязного хвоста, от копыт до холки! Так бы и утопил тебя в кипящем эле, будь мне это по карману.
Тут осел поднял свою лохматую голову и, не прекращая жевать, тряхнул сначала одним ухом, затем другим.
– Ну это уж наглость! – проворчал человек. – Сейчас я хорошенько пну тебя в брюхо, вот что я сделаю!
Осел стукнул копытом и заревел.
– Ладно, Гораций, ты у меня дождешься! Я знаю одного парня, который даст за тебя два фунта и десять шиллингов, но уж с ним-то ты не подурачишься. Этот парень тебе спуску не даст, наглая ты скотина, он тебе все внутренности отобьет, он-то тебя заставит работать, это так же верно, как то, что меня зовут Сэмюэль Спэнг!
Осел тряхнул головой, повернулся к своему хозяину задом, взбрыкнул копытами, и ошарашенный мистер Спэнг очутился на земле.
– Ну ты мне заплатишь, – заорал он в ярости, – я сейчас отобью все твои поганые кишки!
– Не делайте этого, мистер Спэнг.
Человечек резко обернулся. При виде сэра Мармадьюка, величественно возвышающегося над кустами жимолости, его и без того круглые глаза округлились еще больше.
– Не делать? – изумленно переспросил он. – Что не делать?
– Не бейте своего осла.
– Почему это? Разве он не заслуживает хорошей трепки за свой дьявольский нрав?
– Я всегда полагал, что ослы – самый терпеливые животные…
– Терпеливые? Взгляните на Горация! В прошлое воскресенье он насквозь прокусил мне брюки. Что вы на это скажете?
– Удивительно!
– Вот именно! – кивнул мистер Спэнг с самым мрачным видом. – А кусается-то он пребольно! Но наглая скотина этим не удовлетворилась, в тот же самый день он съел мой картуз.
– Съел картуз? – серьезно переспросил сэр Мармадьюк.
– Ну да, мой любимый картуз! Разве это не мстительное существо?
– И все же не бейте его.
– Да почему? Разве он не моя собственность?
– Да, до тех пор, пока его кто-нибудь не купил у вас, – глаза джентльмена пристально изучали животное.
– Да кто его купит? – горестно откликнулся человечек. – Кто купит этого четвероногого мерзавца, скажите на милость?
– Я.
– Вы?!
– Даю вам за него два фунта и десять шиллингов.
– Ну да, как же! – насмешливо воскликнул мистер Спэнг. – Идите своей дорогой, приятель!
– Вот ваши деньги. – Сэр Мармадьюк достал кошелек.
Человечек задумчиво взглянул на монеты.
– Сколько?
– Я даю вам ту цену, которую вы сами и назначили, – два фунта и десять шиллингов.
Мистер Спэнг энергично затряс головой.
– Даже и не мечтайте! Два фунта и десять шиллингов! Я вот что вам скажу – я и за пять золотых гиней не продам своего Горация! Ведь это само воплощение осла! Все в нем на месте, никаких недостатков, если, конечно, не считать излишней наглости, черт бы его побрал! В этом грешном мире есть много ослов, но Гораций только один, и пяти фунтов не хватит, чтобы купить его!
– Десять!
– Боже! – выдохнул мистер Спэнг, рухнув на табурет. – Десять фунтов за Горация!
– Гиней! – Сэр Мармадьюк зазвенел монетами. – Десять гиней за Горация, палатку, вьючное седло и все остальное снаряжение.
– Бог мой! – вырвалось у владельца осла. – Вот это щедрость, разрази меня гром, коли это не так!
Сэр Мармадьюк спустился по склону и, отсчитав деньги в подставленную руку, повернулся к своему приобретению, а мистер Спэнг принялся перечислять.
– Один осел, один шатер, один чайник, две кружки – одна оловянная, другая треснутая, одно вьючное седло, вилка, ложка, почесыватель.
– А это что? – изумился сэр Мармадьюк, когда мистер Спэнг показал ему крепкую палку с длинным железным наконечником.
– Кого вы думаете, уважает в этом грешном мире Гораций? Короля? Нет. Папу Римского? Нет. Гораций ценит и уважает лишь вот это! – Спэнг потряс палкой. – Почесыватель! Глядите, – размахивая палкой, он направился к ослу, но хитрое животное, выплюнув какой-то цветастую тряпку, отступило на всю длину привязанной к колу веревки.
– А что это он ест? – осведомился сэр Мармадьюк.
– Ах ты негодник! – воскликнул мистер Спэнг и подобрал порядком изжеванный шейный платок, – ведь я же купил его совсем недавно! – Он повернулся к ослу с явным намерением дать ему хорошего пинка, но тут вмешался сэр Мармадьюк.
– Эй, постойте, не трогайте моего осла!
– Не трогать?! Да вы только взгляните, что он сделал с моим лучшим платком.
– Во сколько он вам обошелся?
– Я купил этот платок на прошлой неделе на ярмарке в Петворте за шесть пенсов.
– Я даю вам шиллинг.
– Шиллинг! Целый боб!? – Спэнг захлопал глазами, – Боже!
– Осел должен хорошо питаться, – без тени улыбки заявил сэр Мармадьюк, – а поскольку он теперь является моей собственностью, то я должен позаботиться о фураже для него. Так что берите шиллинг и верните ему платок.
– Разрази меня гром! – воскликнул Спэнг, кладя шиллинг в карман. – Никогда не слышал, чтоб ослов кормили платками, но если вы так хотите, – он швырнул платок ослу.
Животное с крайне высокомерным видом обнюхало подношение, затем нехотя принялось жевать, прикрыв глаза и прядая ушами.
– Похоже, ему нравится, – сказал сэр Мармадьюк задумчиво.
– Ах, ах, ах! – проворчал Спэнг, – жаль, что у нас нет утюга, придется ему довольствоваться измятым платком.
– А овес у вас к нему не прилагается? – спросил сэр Мармадьюк, продолжая с огромным интересом наблюдать за своим четвероногим приобретением.
– Овес? – воскликнул мистер Спэнг, в изумлении распахнув круглые глаза. – Если вы попробуете дать ему овса, он полезет на дерево подобно вспугнутой белке.
– А сено?
– Сено? – Спэнг покачал головой. – Сено для Горация, что для меня шампанское с устрицами. Нет, приятель, он питается травой, иногда ему перепадет куст чертополоха, а вообще он ест все, что сумеет стащить. Взгляните на мой картуз! – И он стянул свой головной убор весьма потрепанного вида и удрученно покачал головой. – А ведь он был как новенький, пока это отродье не попыталось съесть его! – горестно вздохнул он, – мне он стоил семь шиллингов и…
– Его имя Гораций?
– Нет! Гораций – это кличка, а не имя, так же как Го, или Гор, или Гоц. Не смотрите на меня так изумленно, приятель, Сэм Спэнг умеет ставить свою подпись и читать напечатанные буквы даже написанные от руки, если, конечно, почерк разборчивый. И помните, если Гораций заупрямится, надо пустить в ход почесыватель, и эта скотина станет как шелковый. Должен сказать, вы по-справедливости обошлись со мной, если не считать картуза, который ваш осел нагло сжевал.
– Это животное в тот момент еще не было моей собственностью, – с улыбкой ответил сэр Мармадьюк.
– Это верно, – вздохнул мистер Спэнг. – Тогда я пойду. Что ж, доброго вам пути, приятель, удачи в дороге!
– И вам того же, мистер Спэнг.
Человечек кинул свирепый взгляд на невозмутимое животное, добродушно кивнул нашему герою и начал удивительно проворно взбираться по крутому склону лощины. Наверху он оглянулся.
– Гораций во вторник съел кусок от палатки, – крикнул он, словно повинуясь какому-то внутреннему побуждению, – но если прикрыть дыру крышкой от котелка, то палатка все-таки убережет вас от дождя и ветра.
– Благодарю за совет, – ответил джентльмен.
– Не стоит! – Спэнг помедлил, – чайник протекает, если его хорошенько не заткнуть! – возвестил он сверху.
– Ну так, значит, придется его хорошенько заткнуть, мистер Спэнг.
– А у одного из котелков нет ручки, так что с ним надо быть поаккуратнее!
– Аккуратность – это мой девиз, мистер Спэнг.
– Принимая во внимание эти обстоятельства, быть может, мне надо вернуть тот шиллинг, что вы отдали за платок?
– Сделка есть сделка, мистер Спэнг, но все равно спасибо. Я полагаю, вьючное седло в порядке?
– Приятель, седло отличное! На него можно взвалить весь ваш груз.
– Приятно слышать. Это все, мистер Спэнг?
– Вот еще что, сэр… Я вижу, вы джентльмен, и к тому же порядочный человек, а потому, сэр, Сэмюэль Спэнг от всего сердца желает вам добра!
С этими словами человечек сорвал свой потрепанный картуз и помахал на прощание, сэр Мармадьюк в ответ совершенно серьезно начал размахивать почесывателем. Но вот круглое лицо и низенькая фигура скрылись из виду.
Сэр Мармадьюк уселся на табурет и погрузился в созерцание доселе невиданного им существа, славящегося трудолюбием и терпеливостью.

Глава XV,

которая не повествует ни о чем конкретном

Ева-Энн возвращалась по тенистой лесной дороге; девушка двигалась с той гибкостью, с той непринужденной грацией, что свойственны лишь пылкой юности. Сэр Мармадьюк наблюдал за ней, сидя в своей канаве, и ему на ум приходили то стремительный полет ласточки, то исполненный благородства прыжок оленя, то легкое и неуловимое движение рыбы в прозрачных глубинах, он любовался своей спутницей, пока вдруг не осознал, что в руках у Евы-Энн большая корзина.
– Ей-богу! – воскликнул он, отбирая у девушки поклажу. – Она куда тяжелей, чем выглядит.
– Осторожней, Джон, там соус. Не наклоняй ее так сильно!
– Соус?
– Ну да, соус! Я встретил жену фермера, и она, добрая душа, продала мне пирог с мясом и фасолью.
– Чудесно, дитя мое! Я купил кое-кого, и у меня имеются большие подозрения, что зовут его Гораций.
– Что ты хочешь этим сказать, Джон? – девушка с беспокойством взглянула на джентльмена.
– А также палатку, два котелка и чайник!
– Ты бредишь, Джон?
– Взгляни сама!
Он повел девушку в лощину, где они и обнаружили Горация, с огромным аппетитом пожиравшего тростниковую подстилку. Невозмутимо чавкая, осел поднял лохматую голову и навострил длинное ухо. Хитрый глаз уставился на пришельцев. Сэр Мармадьюк отступил в сторону:
– Ева-Энн, позволь представить тебе Горация, нашего спутника в предстоящих странствиях.
– О, – звонко рассмеялась Ева, – какой у него умный взгляд!
– Примечательный факт, дитя мое, учитывая, что это всего-навсего осел!
– Но бедняжка голоден, Джон, посмотри, он совсем изголодался!
– Удивительно! – озадаченно согласился сэр Мармадьюк. – Гораций уже управился с шейным платком отнюдь немалых размеров, который вкупе с этой тростниковой подстилкой был призван утолить желания ослика. Но, похоже, этого не произошло. Этот осел – самая большая загадка на свете.
Ева засунула руку в корзину, извлекла большую морковку и протянула ее Горацию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35