Док всегда старался держать двух тузов в кармане, да еще одного в рукаве. Он убьет любого без промедления, но в спину либо будет стрелять в упор. Док считался главарем шайки, но — Кон Воллиен ехидно усмехнулся в темноте — Док предводительствовал лишь тогда, когда находился впереди, однако он чаще предпочитал быть сзади.
Бандиты явно выжидали. Внезапно Воллиен подумал: где же Гурон?
Воллиен съежился, присел на корточки у дерева, затем внезапно поднялся и быстро, пригибаясь к земле, исчез в тени кустарника.
Гурон!
Он был тут… Он должен быть тут.
Он много слышал об этом человеке — умелом охотнике, опытном следопыте и матером убийце. По лесу Гурон двигался бесшумно, как бесплотный дух, и на этом лесистом берегу реки чувствовал себя в родной стихии.
Воллиен напряг слух, но не уловил ни звука. Он выпрямился в зарослях ивняка и хурмы и двинулся прочь. Кон был силен, но так же ли, как Гурон? Пожалуй, тот будет посильнее его.
Блеснула вода в реке. Справа между Воллиеном и рекой непроходимой стеной стоял кустарник. Он снова напряг зрение и слух, пытаясь что-нибудь уловить в темноте.
Вдруг ему почудилось какое-то движение. Воллиен поднял винтовку.
Отблеск пламени ослепил глаза. Пуля хлестнула по деревьям, и все стихло. Воллиен в ответ не выстрелил, он даже не шелохнулся. При малейшем движении его тут же прикончили бы.
Гурон думал, что стреляет в человека, и ждал ответного выстрела или движения. Но Воллиен не сделал ни того, ни другого.
Воллиен знал, что Гурон выжидает, и вторым выстрелом его убьет. Поэтому он застыл, дышал медленно и тихо и слушал. Кон знал, что в его распоряжении всего один выстрел, и хотел, чтобы он попал в цель. Если он промажет, это будет конец.
Вдоль реки росло несколько высоких тополей и деревьев пониже, окруженных густым кустарником. Под кустами можно было пробраться, если бы не колючая ежевика.
Воллиен осторожно прокладывал себе путь, прижимаясь к земле и останавливаясь, чтобы прислушаться. Ветер, стихший ненадолго, снова усилился. Молнии засверкали совсем близко, затем прогрохотал сильный удар грома и вспыхнула молния.
В это мгновение Воллиен и Гурон увидели друг друга — их разделяло едва ли больше тридцати ярдов. Гурону повезло больше: он стоял лицом к Воллиену. Кон резко бросился на землю и, откатившись в сторону, поднял винтовку, ожидая следующей вспышки молнии.
Молния сверкнула, на другом конце прогалины шевельнулся куст, и Воллиен нарушил один из основных законов прерии: выстрелил в то, чего не разглядел. Мгновенно с расстояния в дюжину ярдов к нему метнулось пламя, и он почувствовал резкий удар в правый бок. Кон хотел приподняться, но новый выстрел вернул его в прежнее положение. Он выстрелил в ответ и откатился, ощущая мучительную боль в боку.
Воллиен был серьезно ранен дважды. Он перекатился в небольшое углубление, где было много мокрых листьев. Пуля просвистела прямо над ним, затем другая… Гурон вел прицельный огонь.
Воллиен выбрался из ямы и поднялся на ноги. Опираясь на винтовку, он постоял; качаясь, потом двинулся прочь от этого места. Он был тяжело ранен и не мог больше сражаться. Теперь у него одна цель — выжить.
Его лошадь была далеко, но он должен добраться до нее.
Фургон? Семейство Маккаскелов? Нет… они слишком далеко, к ним ему не дойти, да и обузой для них не хочется быть.
Индейцы…
Сюзанна не спала. Она сидела возле фургона, наблюдая за тем, что происходит вокруг.
Дункан беспокойно ходил около нее. Внезапно они услышали выстрелы, отрывистые, кашляющие звуки, силу которых несколько смягчало расстояние и рельеф местности.
— Дункан! Ты думаешь, они убили его?
— Стреляли двое, может быть, трое. Я не знаю.
Внезапно Маккаскел понял, что должен делать. У него жена и сын. Нельзя оставаться здесь и терять время, выясняя, жив Кон Воллиен или мертв. Этот человек лучше приспособлен к здешней жизни, чем они, и Дункан ничем не смог бы помочь ему. Сейчас самое главное — обеспечить безопасность семьи.
— Сюзанна! Разбуди Тома. Мы уезжаем.
Она тут же принялась за дело. Дункан какое-то время колебался, не зная, какое принять решение, но теперь он говорил быстро и твердо. Она тронула сына за плечо, и тот мгновенно проснулся. Когда они вылезли из фургона, Дункан уже подвел лошадей и мулов. Том начал седлать лошадей, а Маккаскел — запрягать мулов.
Через несколько минут они уже катили прочь от реки.
— Куда мы? — шепнула Сюзанна.
Муж указал кнутовищем вперед.
— Туда, на северо-запад. Подальше от реки.
Направление удивило ее. Ведь днем они окажутся на открытом пространстве. Но она не стала возражать. Они ехали верхом, и мулы шли быстро, будто охотно покидая реку. Возможно, их напугала стрельба.
Дункан посмотрел на звезды, пожалев, что не умеет определять по ним время. Должно быть, час до полуночи, а может, и меньше.
Движения фургона почти не было слышно из-за ветра и дождя, и первую передышку они сделали, миновав длинный спуск на запад. Предстоял трудный, крутой, скользкий подъем. Несколько раз мулы оступались, преодолевая его, но вот они взобрались наверх — впереди лежала плоская равнина.
Фургон хлестал ветер и поливал дождь. При вспышках молний они оглядывались назад, но не видели ничего, кроме клонящихся под ветром деревьев, чернеющих вдалеке на фоне серой травы.
Из-за дождя мулам приходилось нелегко. Сюзанна чувствовала, с каким невероятным напряжением они передвигались, и внезапно осознала свою вину.
Какая же она дура! Разве можно ставить на карту жизнь мужа и сына из-за ее родовой громоздкой мебели! Надо непременно избавиться от нее. И все же она медлила. Сейчас не время.
Заслоняясь от дождя, Маккаскел посмотрел на часы.
— Наверное, мы отъехали на несколько миль, Сюзанна. Это немного за час. Сейчас дороже всего время.
Они все еще двигались на северо-запад. Еще через час они остановились, чтобы дать передохнуть мулам. Дождь не утихал.
— Надеюсь, Воллиен не пострадал, — сказала Сюзанна.
— Я тоже надеюсь.
— Но он один! А вдруг он ранен?
— Он найдет нас. Мы ничего не сможем для него сделать, если нас убьют или уведут наш скот. Надо спасаться.
При первых проблесках зари Маккаскел начал искать место, чтобы разбить лагерь. Местность теперь шла под уклон, ее пересекали лощины. Смыл ли дождь их следы? Временами он лил как из ведра — конечно, следы их уничтожены, а если так, то они, возможно, оторвались от своих преследователей, впрочем, как и от Воллиена.
Дункан был почти рад второму обстоятельству. Ссутулив плечи под струями дождя, он спрашивал себя: неужели это ревность? Нет, в Сюзанне он уверен, так же как и она в нем.
В таком случае, откуда ревность? Неужели оттого, что он неловок и беспомощен в сравнении с ловким и сноровистым Коном Воллиеном? Тот всегда знает, что надо делать, а он — нет. Должно быть, в глазах жены и сына он выглядит слабаком.
Не важно, что там, на Востоке, в их кругу к Кону Воллиену отнеслись бы как к неотесанному мужлану. Они были здесь, а не на Востоке.
Женщинам свойственны трезвое отношение к вещам и практичность. Природа возложила на них задачу продолжения рода. Поэтому всякий раз, когда женщина встречает мужчину, она, должно быть, всегда подсознательно задает себе вопрос: а сможет ли он позаботиться о ней и ее детях?
Ну что ж, ему необходимо учиться. Может быть, это опрометчиво — броситься ночью по бездорожью Бог знает куда. Может, это не самое умное решение, но он принял его самостоятельно, а Сюзанна с Томом поддержали его.
Кое-чему я научился, говорил себе Дункан. Я понял, что лучше двигаться, чем оставаться на месте. Действие предпочтительнее бездействия.
Впереди справа показалась какая-то темная полоска. Она не исчезла, хотя была смутной и неясной. Он направился туда и через несколько минут увидел лощину, поросшую высоким лесом. Дункан проехал вдоль нее, отыскивая место, где можно было спуститься, нашел длинный пологий склон, съехал вниз и остановился среди деревьев.
— Том! Поднимайся наверх, устройся так, чтобы тебя не было видно, и гляди в оба. Сюзанна, приготовь чего-нибудь поесть. Я напою мулов и отпущу их попастись.
В лощине было четыре-пять акров леса и кустарника, небольшой ручеек бежал на северо-восток.
— Что будем делать, Дункан? — спросила Сюзанна.
— Если повезет, денек отдохнем и пустимся в путь после заката. Мы не можем двигаться в открытую, поэтому будем ехать по ночам, а днем скрываться.
— А следы?
— Я думаю, первые несколько миль дождь их смыл. Во всяком случае, дорога здесь довольно каменистая. Надежда есть, а там будет видно.
Они поели. Спали и сторожили по очереди. Лошади напились, повалялись в траве, попаслись, снова напились — словом, хорошо отдохнули. Со скалистой голой возвышенности, где росло только несколько опунций, они осмотрели пустынные окрестности. Вдали паслись антилопы. Антилопам можно было довериться, они предупредят их об опасности.
Дождь моросил весь день, ближе к вечеру антилопы исчезли. Один раз Тому показалось, что вдалеке мелькнула какая-то тень, но потом снова все вокруг застыло.
Сюзанна, помаявшись какое-то время от вынужденного безделья, найдя на опушке все, что нужно для привала, прошла в глубь леса. Потом она пошла дальше, там оказалась небольшая ложбинка, по которой стекала вниз вода. Вода падала на песок, исчезала и появлялась на тридцать-сорок футов ниже, где затем превращалась в ручеек, возле которого они и разбили лагерь.
Сюзанна подошла к месту, где скала треснула, создав естественный навес над небольшой пещерой. В таких пещерах первобытные люди устраивали жилища. Высотой она была пять — семь футов, глубиной двенадцать-пятнадцать футов, вход в нее был замаскирован кустарником, который защищал пещеру от дождя и от сильного ветра с запада.
Сюзанна вернулась на стоянку.
— Дункан! Можем мы втроем — ты, Том и я перенести шифоньер и кровать?
— Ну мы же грузили их вдвоем с твоим отцом, не так ли? Конечно, сможем. А что?
— Позови Тома, и давай сделаем это. Дункан, фургон слишком тяжел, мистер Воллиен был прав.
Глава 9
Когда Гурон вернулся в лагерь, все повернули головы и уставились на него. Он прошел к костру, опустился на корточки и взял кофейник, почерневший от сажи, чтобы налить себе кофе.
Это был высокий, немногословный человек в рубахе из оленьей кожи, домотканых штанах и черной замасленной фетровой шляпе.
— Ну? Что произошло? — спросил Бустер.
Гурон попробовал кофе.
— Хороший человек, — сказал он коротко, — очень хороший человек.
— Ты попал в него?
— Может, попал. — Гурон отхлебнул кофе и пожал плечами. — А может, и нет. Утром увидим.
— Ты не нашел его? Ты хочешь сказать, что, может быть, он там лежит?
Гурон ничего не ответил, пока не съел ломтик вяленого мяса, затем сказал:
— За гризли по кустам не лазят.
— Проклятье! — выругался Шеббитт. Он вынул изо рта сигару, осмотрел ее, стряхнул пепел и сказал: — Не пойму я тебя, Гурон. Иногда я думаю, что ты скорее белый, чем индеец, еще к тому же образованный.
Гурон молча допил кофе, встал, вымыл чашку и пошел к постели.
Прежде чем растянуться на ней, он произнес:
— Хороший человек. Если он не умер, кто-то из нас умрет.
— Светает, — сказал Айк Мэнтл. — Пойду взгляну. Если он не умер, лучше ему умереть.
Кон Воллиен был очень тяжело ранен. У комля дерева он нащипал мох и прикрыл им рану. Пуля прошила бедро, но кость не задела. Передохнув, он поднялся на ноги, цепляясь за куст, и с помощью палки, которую сделал из сломанного сука, зажав винтовку в левой руке, отправился в путь.
Через сотню ярдов Кон вынужден был остановиться, чтобы отдохнуть. Он привалился к стволу, тяжело дыша. Днем эти бандиты превратятся в волков, идущих по следу. Его кровь пролилась на землю, оставив им знак. Они его увидят и пустятся за ним в погоню.
Воллиен прибрел к небольшому ручью, после дождя воды в нем было по колено. Он пошел по нему против течения. Это никого не обманет, тем более Гурона, но хоть немного задержит их. Он знал, что преследуемый обычно выходит из потока на ту же сторону, с какой в него вошел, но он выбрался на противоположный каменистый берег высотой ему по пояс.
Несколько минут он сидел на камнях под дождем, затем, опираясь на винтовку и палку, поднялся на ноги. Постоял, качаясь от слабости и пытаясь сориентироваться, где он. Глаза уловили слабый огонек костра… до него было несколько сот ярдов: это, без сомнения, лагерь Шеббитта. Шатаясь, Воллиен сделал дюжину шагов по скале, прежде чем сойти с нее, потом преодолел еще одну голую скалу, дальше путь ему преградило длинное бревно, он обошел его. Было мокро, И кора могла бы в некоторых местах отслоиться, а это дало бы Гурону такой знак, по которому тот запросто вышел бы на его следы в этой смертельной погоне. Кон заставлял себя идти вперед. Дважды падал. После второго падения несколько сот ярдов полз, потом все-таки с трудом поднялся. Добравшись до места, где оставил лошадь, он обнаружил, что ее нет.
Сук, к которому Кон привязал лошадь, был сломан. Вероятно, животное чего-то испугалось — может быть, волка — и убежало.
Воллиен не стал бессмысленно сетовать на невезение. Он стоял, обдумывая сложившееся положение, ибо многое зависело от того, что он предпримет дальше.
Бандиты не знают, что его лошадь убежала. Они найдут его следы и следы его лошади и сделают вывод, что он сел на нее и ускакал. Держась за куст, он стащил сапоги, отрезал полоску от полы своей кожаной рубахи, связал их и перекинул через плечо.
Воллиен двинулся дальше. Ничего другого не осталось. Не идти же к Маккаскелам, да и фургон их был теперь далеко — примерно миля в противоположном направлении.
Его осенила мысль. Он пойдет к индейцам. Он примерно представлял себе, где находится их лагерь, и двинулся туда.
Дальнейший путь превратился в сплошной кошмар. Воллиен не прошел и пятидесяти шагов, как споткнулся и упал в яму, при этом палка куда-то пропала, но винтовку он сжимал крепко. Сколько времени он там пролежал и как смог тронуться дальше, осталось за границами сознания.
Он потерял много крови. У него начался бред и лихорадка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16