Под тяжестью его тела лиана протестующе затрещала, но не лопнула. Однако она сорвалась с ветви, за которую держалась. Кесслер упал в реку. И сразу же вода вблизи места падения всколыхнулась и пошла кругами, словно под поверхностью что-то быстро задвигалось.
Когда Кесслер, подняв фонтан желтых брызг, рухнул в реку и рядом возник этот странный водоворот, Сэмми Файнстоун, стоявший ближе всех к кромке воды, громко вскрикнул. Сбросив мешок с поклажей, он поднял над головой руки.
– Стой дурак! – заорал Молит и рванулся от подножия дерева к Сэмми, чтобы удержать его. – Ты же не знаешь, что это…
Он опоздал. Пропустив мимо ушей его предостерегающий крик, Сэмми бросился в воду.
На середине реки бесновался водоворот. Среди хлопьев пены из взбаламученной воды выскочила голова Кесслера и сразу же вновь скрылась под поверхностью. Вода пошла волнами, еще больше вспенилась и приобрела розоватый оттенок. Взметнулся невысокий смерч.
Из воды на миг показалась рука, вся в крови, судорожно вытянутая, страшная – и Кесслер навсегда исчез.
Тут вынырнул Сэмми, которого мощной подводной волной отбросило назад к берегу. Он отчаянно боролся с течением, но вдруг громко охнул. Молит бросился в ту сторону, куда относило Сэмми, прыгнул в реку, погрузившись в воду по грудь, и за волосы потащил Сэмми к берегу. Потом он нагнулся, подхватил его под мышки и выволок из воды.
Но не всего Сэмми, а лишь его часть – тело без голеней. Ниже колен была только кровь, толчками извергающаяся из перерезанных сосудов.
– О, господи! – выдохнул Молит, чувствуя, как ему сводит внутренности.
Он бережно опустил тело Сэмми на землю, бросился к походной аптечке и с ощущением полной беспомощности окинул взглядом ее содержимое. В ней не было никаких хирургических инструментов, а если б и были, он все равно не знал, как ими пользоваться. Там был шприц, иглы к нему. Пузырьки с какими-то лекарствами, жидкими и в виде затвердевшей массы. А каким образом наполняют шприц, как и в какую часть тела делают укол? Какое лучше применить лекарство?
Сэмми зашевелился и попытался сесть, лицо у него было белое и сонное, как у человека, еще не вернувшегося к действительности.
– А Макси? – прошептал он. – Что с…?
– Она погибать, – сказал Малыш Ку, пристально глядя на Сэмми своими глазами-щелочками. – Вы лежать тихо-тихо.
Сэмми снова напрягая, стараясь подчинить своей воле нижние конечности, потом глянул вниз.
Вернулся Молит, и Малыш Ку сказал ему:
– Она терять сознание.
– Не имеет значения. Эти вот средства в аптечке единственное, что у нас есть для оказания ему помощи. Подними-ка его правую культю, да поживей. Тонкими пластиковыми трубочками он быстро соединил самые большие кровеносные сосуды, потом их и обнаженные мышцы на срезе культи залепил густой клейкой массой. Накладывать эту массу было довольно-таки трудно, ибо стоило нанести ее на какой-нибудь участок раны, как за считанные секунды она становилась твердой, как стекло. Первый ее слой прикрыл рассеченную плоть и закрепил трубочки. На него один поверх другого наложилось еще несколько быстро затвердевших слоев этой массы; и рана оказалась под прочным защитным колпаком. Так же он обработал вторую культю.
В экстренных случаях допускался и такой грубый, зато быстрый способ оказания срочной помощи при тяжелом ранении. Но эта мера с натяжкой годилась только для того, чтобы раненый продержался, пока его не доставят в операционную с новейшим оборудованием, где им займутся руки профессиональных хирургов.
Молит потянулся к аптечке за бинтами и мягкими прокладками. Не потому, что они нужны были для ухода за ранами – ими можно было обернуть обрубки ног Сэмми, чтобы уложить их поудобнее. Его протянутая рука замерла в воздухе, так как в этот миг Малыш Ку выхватил пистолет – единственное оставшееся у них оружие – и ровным голосом произнес:
– Речная дьявол!
Оглянувшись через плечо, Молит увидел торчащую из воды – огромную, размером с небольшую лодку, плоскую голову в форме сердца, а на ней – два белых, похожих на блюдца, немигающих глаза, которые смотрели на них пристально и холодно. С рогоподобных выступов этой невообразимой морды свисали тонкие нити водорослей. Челюсти чудовища совершали медленные жевательные движения, словно оно еще не до конца насладилось вкусом редкостного изысканного блюда.
Бешено застрочил автомат. Одно блюдце лопнуло, и из глазницы потекла густая зеленая жидкость. Голова скрылась под водой и, судя по тому, как в этом месте разбушевалась река, животное заметалось по дну.
Сэмми, которого громкий стрекот автоматной очереди вывел из обморока, шевельнулся и поднял глаза на Молита и Малыша Ку.
– Мои ноги! Что-то оттяпало мне ноги. – И по-детски изумленно добавил:
– А я ведь почти ничего не почувствовал, Только слегка резануло болью, как при судороге. Но из-за этого я лишился ног!
– Поправишься. – Молит продолжал бинтовать культю.
– Нет. На этой планете мне не поправиться. – По телу Сэмми прошла дрожь, словно из жарких джунглей на него вдруг повеяло каким-то странным холодом. – Со мной покончено. Вам лучше меня здесь оставить.
– То, что ты временно вышел из строя, не дает тебе права молоть всякую ерунду. Так что заткнись! – резко оборвал его Молит.
Слало улыбнувшись ему, Сэмми промолвил:
– Груби сколько хочешь – меня ты этим не проведешь. Я же знаю, что настал мой черед дать работу лопате.
– Мы понесем тебя, – отрезал Молит. – Для разнообразия. Рытьем могил я сыт по горло. Выбрось-ка из твоей дурацкой башки, что ты можешь заставить меня выкопать еще одну!
* * *
Молит, который теперь был за старшего, пришел к выводу, что река в этом месте – препятствие для них непреодолимое. Будь их только двое, он и Малыш Ку, он пошел бы на риск и попробовал перелететь на тот берег, держась за какую-нибудь другую лиану. Но переправить туда Фини и Сэмми было невероятно трудно, Проще вернуться к тропе, что вела на запад, и там же поискать какую-нибудь другую, которая, может, потом повернет к северу.
Они срубили и обтесали две прямые ветки, и Малыш Ку натянул между ними мягкую циновку, которую он сплел из похожей на камыш травы. Ловкость, с которой при этом двигались его худые длинные пальцы, поразила наблюдавшего за ним Молита. Очевидно, Малыш Ку обладал особым талантом к подобным поделкам – работа была выполнена с такой быстротой и сноровкой, что Молит и мечтать не мог когда-нибудь сравняться с ним в этом мастерстве.
На таких самодельных, но удобных носилках Сэмми отправился в путь. Рядом с ним лежало его мачете. Как бы ни сложились обстоятельства, не было ни малейшего шанса на то, что он сможет применить его, но им не хотелось расставаться с этим оружием. К тому же само его присутствие немного подбадривало человека, которого несли на носилках: это как бы означало, что те двое по-прежнему считают его полноценным членом их маленького отряда. Но никто лучше его не знал, насколько это далеко от истины.
Итак, он беспомощно лежал на носилках, ловил взглядом успокаивающие отблески солнечного света на лезвии мачете, смотрел, как над ним проплывают ветви деревьев, безмолвно кусал нижнюю губу, чтобы не выдать, насколько ему тяжело, и старался как-то отвлечься от жгучей боли в обрубках ног. Благодаря стекловидным оболочкам, покрывавшим раны, он не терял крови. Эти оболочки были непроницаемы и для микробов. Другое дело – бактерии, которыми кишмя кишела желтая река. Они проникли в его организм, когда доступ к ранам был еще открыт, и теперь, запертые под этой изолирующей массой, вступили в борьбу с его белыми кровяными тельцами.
К середине второй ночи нестерпимое жжение распространилось на поясницу. Не в силах заснуть от боли, Сэмми лежал между костром и телом спящего Малыша Ку. А неподалеку взад-вперед вышагивал Билл Молит, который нес свою очередную вахту. Поскуливал во сне Фини, растянувшийся на мешках с поклажей. Сэмми вздохнул и, пытаясь сесть, с усилием приподнял над землей верхнюю часть туловища. В его темных глазах замерцали отблески пламени. Подошел Молит, опустился рядом с ним на колени и шепотом, чтобы не разбудить Малыша Ку, спросил:
– Ну, как ты?
– Плоховато. Я…
– Погоди-ка. – Молит направился к сложенным в кучу мешкам, осторожно вытащил из-под Фини свой, порылся в нем и вернулся к Сэмми. – Я прихватил их со спасательной шлюпки. Хотел приберечь…
– Какой шлюпки? – спросил Сэмми.
– Той, которая нас сюда доставила.
Сэмми прищурил глаза, собрался с мыслями и проговорил:
– Ах, да, та шлюпка. Господи, как же это было давно.
– Хотел приберечь их до той знаменательной минуты, когда мы увидим перед собой купол спасательной станции. – Молит показал небольшую запечатанную жестянку с сигаретами. – Но теперь такое количество нам не понадобится.
– Убери их, – выдохнул Сэмми. Он безуспешно старался не показать виду, что задыхается. – Жаль сейчас открывать банку. Ведь сигареты не смогут храниться месяцами, если в банку попадет воздух.
– Малыш Ку не курит. Остаемся ты да я. – Молит разгерметизировал банку и щелчком откинул крышку. Он дал Сэмми сигарету, поднес ему огонек, а другую закурил сам. – Как насчет укола морфия?
– Умеешь делать уколы?
– Нет.
Опершись на руку, Сэмми с трудом приблизил свое лицо к лицу Молита и заговорил, понизив голос:
– Вы тащили меня на руках два дня. Сколько вы прошли за это время?
– Миль семь, – наугад ответил Молит.
– Получается три с половиной мили в день. Маловато, верно? И всякий раз, когда тропу преграждают лианы, вам приходится опускать меня на землю, чтобы прорубите проход. Потом вы снова беретесь за носилки. У вас только по две руки, а не по шесть. И ноги у вас тоже не железные. Вы не можете все время идти с такой ношей.
– Ну и что из того? – внимательно глядя на него, спросил Молит.
– У Малыша Ку есть пистолет.
– Ну и что из того? – с тем же выражением в голосе повторил Молит.
– Сам знаешь.
Молит выпустил тонкую струйку дыма и понаблюдал, как она рассеивается в воздухе.
– Со стороны я, наверное, человек дрянной. Быть может, ты меня таким и считаешь. И не исключено, что ты прав. Но при всем при том я не убийца.
– Да взгляни ты на это иначе, – взмолился Сэмми. Он опять сморщился от боли. На его лбу поблескивали капельки пота. – Ты же знаешь, что я все равно скоро умру, чуть раньше или чуть позже. Это лишь вопрос времени. И я прошу тебя сделать так, чтобы мне было легче. Я б очень хотел…
– На самом же деле ты хочешь, чтобы мы облегчили себе существование, – прервал его Молит. – Еще пискни, и я оторву твою безмозглую башку!
Приподнявшись на локте, Сэмми слабо улыбнулся.
– Тебе, Билл, нет равных в умении успокоить человека с помощью угроз.
– Схожу за морфием.
Тяжело ступая, Молит обогнул костер и стал рыться в их запасах. «Билл», – думал он. Пожалуй, впервые Сэмми назвал его по имени. Возможно, что так обращались бы к нему сейчас и другие, доживи они до этого дня.
К примеру, Пейтон. Может, сегодня они уже не обменивались бы такими фразами, как «Эй, Пейтон, подними-ка вот это» и «Слушаюсь, мистер Молит», а разговаривали бы между собой совсем по-другому:
«Прихвати эту штуку, Гэнни» – «Хорошо, Билл».
И, вполне вероятно, миссис Михалич сейчас звала бы его «Билл», а он, обращаясь к ней, говорил бы «Герда» или «Матушка» или придумал бы какое-нибудь глупое ласковое прозвище, вроде «Тутси».
Когда-то, давным-давно, он оторопел бы от одной мысли, что такое возможно. Более того, от злости бы лопнул. Так было раньше, но не теперь, теперь – нет. Времена меняются. А вместе с ними и люди.
Сэмми, не раздумывая, бросился в реку на помощь Кесслеру, а теперь просит их, чтобы выстрелом из пистолета они сняли с себя бремя, которое он на них возложил.
Пейтон без оглядки ринулся навстречу неведомой опасности с единственной целью отвести ее от других, Герда и Григор хотели умереть в одиночестве, чтобы не быть обузой для остальных. Даже Фини, и тот напал бы на одну из тех пятидесятитонных галопирующих махин, пытаясь спасти людей, не дать их растоптать. Словом, каждый по-своему, в зависимости от характера, проявил мужество: кто действовал сгоряча, кто – холодно, одни – под влиянием импульса, другие – рассудочно.
А что в багаже у него, у Молита? Танцовщица, вытатуированная на руке, и фейерверк метеоритов, разлетевшихся по всей его широкой спине. Клок волос на груди. Могучее, как у быка, тело и выносливость, при которой он может брести до последнего, пока не упадет замертво.
Все остальное – невежество. Его профессиональные знания в области реактивной техники сейчас, в этих обстоятельствах, не более чем бесполезный хлам. Он ничего не смыслит в хирургии, мало что знает о применении лекарств. Не обладает острым, как у Фини, слухом и его на редкость тонким обонянием.
У него нет таких проворных пальцев, как у Малыша Ку, нет его флегматичного склада ума и невозмутимого спокойствия, с которым тот приемлет будущее. Даже плавать, как Сэмми, он и то не может.
Выходит, он вообще толком ни черта не умеет.
Если не считать умения успокаивать людей с помощью угроз. Да, хоть эта мелочь в его пользу, крошечный плюс против его имени. Как у большинства людей, глубоко переживающих свои заблуждения, самооценка у него была до нелепости заниженная. Его психика сейчас напоминала маятник, который, пока не выровняется его качание, переносится из одной крайней точки амплитуды в другую. И на это была причина. Из глубины его существа… а может, извне, из немыслимой дали?.. ему слышался голос.
Со шприцем в руке он вернулся к Сэмми.
– Я рассудил так: один полный шприц морфия – это самая большая допустимая доза. Надеюсь, что угадал. Ну как, рискнешь?
– Да. – Лицо Сэмми перекосилось от боли. Он выронил недокуренную сигарету. – Делай, что угодно, что угодно, только б мне стало полегче.
– По-моему, лучше всего колоть в бедра. Поближе к ранам. Хочешь, вкачу по полшприца в каждое?
Сэмми согласился. Опустившись рядом с ним на колени, Молит впрыснул ему морфий. В жизни он не чувствовал себя так неуверенно, но огромным усилием воли он заставил свои большие волосатые пальцы проделать это четко и осторожно.
1 2 3 4 5 6 7 8