Как погиб Амин, я не знаю. После боя его тело в одном из окопов похоронил замполит батальона. Остальных убитых защитников дворца похоронили их пленные товарищи немного позже и в другом месте. Хотя значительная часть солдат бригады охраны сдалась, бой после взятия дворца не прекратился. Часть подразделений продолжала оказывать сопротивление. В частности, с остатками третьего батальона наш отряд воевал еще сутки, после чего афганцы ушли в горы. Основная часть афганских солдат и офицеров сдалась в плен. Так, например, практически без боя сдался зенитный полк. Танковый батальон также не оказал сопротивления. Всего было пленено около тысячи семисот человек. За весь штурм с нашей стороны погибло десять человек: пять в батальоне и пятеро в группах «Зенита» и «Грома».
Кабул тоже наш
Одновременно со штурмом дворца Тадж-Бек группами спецназа КГБ при поддержке десантников из состава батальона 345 парашютно-десантного полка, находившегося до описываемых событий в Баграме, были захвачены Генеральный Штаб, Узел связи, здания ХАД и МВД. Важную роль в том, что части Кабульского гарнизона не были подняты по тревоге, сыграла диверсия, проведенная «Зенитовцами» непосредственно перед штурмом. Они подрывом уничтожили узел коммуникаций города, находящийся в специальном бетонном колодце. Так, минимальными силами с минимальными потерями был осуществлен государственный переворот в Афганистане. Члены семьи Амина находились под охраной батальона еще сутки. У нас же находились некоторые члены будущего Афганского руководства. Операцию по прибытию в Афганистан Бабрака Кармаля осуществлял КГБ. Знаю только, что борт, доставивший его, садился в Баграме в обстановке секретности и повышенной маскировки. Даже огни, обозначающие ВПП, были потушены. Самолет заходил на посадку, подсвечивая взлетку своими прожекторами, а курс выдерживал по радиомаяку.
Спасибо за плохую подготовку
Вечером следующего после штурма дня всех руководителей операции чуть не уложил пулеметной очередью советский солдат. Возвращаясь на аминовском «Мерседесе» с банкета, посвященного успешному завершению операции, мы были обстреляны недалеко от здания Генштаба, которое охраняли десантники. Первым заметил странные вспышки на асфальте и сообразил, что они означают, О. У. Швец. Он выскочил из машины и покрыл часового отборным матом. Это было лучше, чем пароль. Вызвали начальника караула. Появившийся лейтенант для начала получил от Швеца в ухо, а лишь потом выслушал порядок применения оружия часовым на посту. Мы подошли к машине, в капоте которой зияло несколько пулевых отверстий. Немного выше, и ни меня, ни Эвальда Козлова в живых бы точно не было. Юрий Иванович Дроздов подошел к лейтенанту и негромко сказал: «Спасибо тебе, сынок, за то, что ты своего солдата стрелять не научил». После этого инцидента мы приехали в наше расположение и для того, чтобы снять нервное напряжение, выпили четыре или пять бутылок водки. Но стресс был настолько сильным, что водка нас не взяла. Несмотря на две бессонные ночи и бой я так и не смог заснуть.
«Батя»
Первого числа восьмидесятого года мы закончили передачу частям сороковой армии боевой техники и тяжелого вооружения отряда. Второго января личный состав «мусульманского» батальона со стрелковым оружием был переброшен двумя Ан-22 в Ташкент. Второго же я попрощался с личным составом отряда, поблагодарил их за службу. Тогда я впервые услышал в свой адрес «Батя». Я увозил в Москву мой план, отчеты об операции, написанные участниками и списки для награждения. Прибыв в столицу, я сразу доложил о результатах и ходе операции Ивашутину Петру Ивановичу, который руководил тогда ГРУ. Он выслушал меня, забрал все подготовленные мной документы, закрыл их в свой сейф и сказал, чтобы я без его ведома никому ни о чем не рассказывал. Но на следующий день он снова вызвал меня, дал своего порученца, машину, вручил мой план и сказал, чтобы я прибыл на доклад к Устинову.
У Министра Обороны
В приемной Министра ожидали генерал-полковники, генералы армии. Трудно передать любопытство и изумление, появившееся на их лицах, когда они увидели, что полковника встречает порученец министра, который сам был генерал-лейтенантом, и помогает ему снять шинель. Порученец, повесив мою шинель, сказал: «Проходите, Вас ждет Министр». В кабинете Устинов меня обнял, расцеловал после посадил за стол и, достав Marlboro, предложил закурить. Я извинился и сказал, что курю только «Беломор», но папиросы оставил в шинели. Устинов попросил порученца принести их, мы закурили, и я начал рассказывать. Когда я достал план для того, чтобы объяснить, как мы действовали, министр увидел, что он не утвержден, и надпись, которую я сделал в кабинете Магомедова. Покачав головой, он сказал: «Я понимаю, почему осторожный кавказец Магомедов не поставил свою подпись на твоем плане. Но почему Иванов не расписался, я понять не могу». Тактично промолчав, я продолжил рассказ. Министр слушал очень внимательно, его интересовало все, но особенно он интересовался техникой. Как она вела себя в бою, насколько эффективны оказались ЗСУ и АГС-17, инженерные боеприпасы. Тогда появились первые РПГ-18 «Муха», и он поинтересовался, как они себя показали в боевой обстановке. Когда я закончил рассказывать об операции, он попросил меня рассказать о себе. Я рассказал, что родители во время войны были партизанами, и их на моих глазах расстреляли фашисты, рассказал, что закончил суворовское, а затем пехотное училище, по распределению попал в спецназ, где и служу до сих пор. Окончил академию Фрунзе, командовал бригадой, сейчас являюсь заместителем начальника направления по спецразведке. Министр спросил, почему я не поступаю в Академию Генерального Штаба, моя должность позволяла это сделать. Я ответил, что на должность назначен недавно и сейчас, когда мне исполнилось сорок четыре года, уже, наверное, не подхожу по возрасту. Предельный возраст для поступления в Академию ГШ – сорок пять лет. Министр сказал: «Передай Ивашутину, что я разрешаю тебе поступать вне конкурса». С этими словами он проводил меня до дверей. Увидев это, маршал Соколов, бывший тогда первым заместителем министра, сказал: «Ну, полковник, еще никого из нас Министр до дверей не провожал».
Награды
Из приемной Устинова я снова прибыл к Ивашутину, где подробно передал о чем шел разговор, в частности и о том, что мне Министр разрешил поступать в этом году вне конкурса в академию Генштаба. Ивашутин поблагодарил меня за доклад и сказал: «Пиши рапорт в Академию», что я и исполнил на следующий день. медкомиссия выявила у меня паховую грыжу, которую я заработал в Кабуле. При проведении рекогносцировки наш УАЗ застрял на горной дороге. Видимо, втаскивая его, я перенапрягся. Пришлось лечь на операцию.
Тут начались проблемы с награждением участников операции. Меня обо всем информировал замполит. То сообщит, что меня представляют к ордену Ленина, то к Герою, в конечном итоге, указ был подписан двадцать восьмого апреля. Героя присвоили мне, Эвальду Козлову и еще нескольким спецназовцам Комитета, погибшим при штурме посмертно. Орденом Ленина наградили семь человек, в том числе Халбаева и Сахатова, хотя я его представлял к званию Героя Советского Союза. Двадцать человек были награждены орденом «Красное Знамя», среди них был и О. У. Швец. Около шестидесяти человек наградили орденом «Красная звезда» и еще почти триста человек медалями «За отвагу» и «За боевые заслуги». Всего же было награждено триста семьдесят человек.
…и проблемы
Каждый год в начале мая список поступающих в Академию Генерального Штаба подписывает сам начальник ГШ. Через своих людей в Главном управлении кадров я узнал, что в списках поступающих в восьмидесятом году меня нет. Испросив разрешения у начальника Управления, я обратился к Ивашутину, напомнив, что мне поступать в этом году разрешил Министр Обороны, списки поступающих утверждены, но меня в них нет. В связи с этим я просил у начальника ГРУ разрешения обратиться по этому вопросу к Устинову. Ивашутин сначала спросил, откуда мне это известно, но я напомнил ему, что всю жизнь прослужил в разведке. После этого он начал меня отговаривать от поступления в Академию ГШ, предлагая поступить вместо этого в Дипломатическую Академию. По окончании ее он обещал направить меня на работу за границу. Но Академия Генштаба была моей давней мечтой, впрочем, о ней, я думаю, мечтает каждый командир, поэтому я уперся. Поняв, что переубедить меня не удалось, он по телефону вызвал начальника Управления кадров генерала Изотова, а меня из кабинета выпроводил, пообещав сообщить решение по моему вопросу завтра. На следующий день я узнал, что зачислен в Академию. Ивашутин, видимо, это место хотел отдать кому-то другому, а поскольку я уперся, отношения наши резко испортились. С тех пор он меня не замечал.
Девять представлений
По окончании Академии я был назначен на должность начальника направления спецразведки – должность генеральская, однако представления на звание генерал-майор уходили наверх и бесследно пропадали.
В Афганистане шла война полным ходом. В начале восемьдесят четвертого было принято решение о начале активного применения спецназа в Афгане. Для этого передислоцировали первый и второй батальоны спецназ, имевшие штатную структуру аналогичную «мусульманскому», в Джелалабад и Газни. Из Лагодехи в Кандагар прибыл третий такой же отряд. К концу года вошел четвертый. В восемьдесят пятом в Кандагар и Лашкаргах прибыли штабы бригад с отрядами спецрадиосвязи и еще три батальона, разместившиеся в Лошкаргахе, Шахджое и Асадобаде. Чуть позже был создан восьмой. Все эти мероприятия, а также интенсивные боевые действия, которые вели две спецназовские бригады, требовали моего частого присутствия в Афганистане. Шло время, а я оставался полковником на генеральской должности. Но интересной работы было много, и о звании я особо не задумывался. Звание же генерала я получил, уже когда ГРУ возглавил Михайлов, а Генштаб – Моисеев Михаил Алексеевич, мой однокашник по Академии Генштаба. Мы с ним случайно встретились в Главном Мобуправлении. Увидев меня, он искренне удивился, что я до сих пор полковник. Я сказал, что представление на генеральское звание посылали девять раз, но безрезультатно. Мы вместе пообедали, и я прибыл в свое Управление. Вскоре меня вызвал Михайлов и начал отчитывать за то, что я ходил жаловаться к начальнику Генштаба. Я объяснил ему, что жаловаться я не ходил и далее, как все получилось. Михайлова я знал, еще когда он был Начальником штаба ТуркВО. Он и тогда своего мнения не имел. Информация о том, что Моисеев мой однокашник, явилась для него сигналом. Спустя некоторое время мне присвоили звание генерал-майор.

C. Козлов
173 отдельный отряд спецназ
173 отдельный отряд специального назначения (ооСпН) был сформирован в соответствии с Директивой ГШ ВС СССР от 29 февраля 1980 года в составе 12 обрСпН, дислоцированной в г. Лагодехи Грузинской ССР (КЗакВО) специально для ввода на территорию ДРА. Примерно в это же время на территории Среднеазиатского военного округа был сформирован аналогичный отряд и укомплектован командным и личным составом по национально-религиозному принципу, аналогично тому, как был укомплектован «мусульманский батальон», созданный почти на год раньше и отличившийся при взятии дворца Амина в Кабуле. Цели и задачи вновь созданных подразделений объясняют необычную штатную структуру. Отряд в то время состоял из управления и штаба, отдельной группы связи и зенитно-артиллерийской группы, состоящей из четырех ЗСУ «Шилка», а также шести рот.
1-я и 2-я роты считались разведывательными, на их вооружении состояли девять БМП-1 и одна БРМ-1. 3-я рота считалась разведывательно-десантной и имела на вооружении БМД-1 вместо БМП.
Каждая из этих рот, помимо командира, замполита, заместителя по тех. части, старшего механика, наводчика-оператора БРМ, старшины и писаря включала в себя три группы специального назначения. Группу возглавлял командир, штатная категория – капитан, ему помогал заместитель, штатная категория – прапорщик. Правда, справедливости ради надо сказать, что должность эту исполняли прапорщики только в самом начале. В последующем заместителями командира группы были хорошо подготовленные сержанты срочной службы. В состав группы входило три отделения, каждое их которых состояло из командира отделения, старшего разведчика, механика-водителя, наводчика-оператора, снайпера, разведчика-санитара и двух пулеметчиков.
4-я рота – рота автоматических гранатометов состояла из трех огневых взводов по три отделения в каждом. Отделение состояло из двух расчетов АГС-17. 5-я рота состояла из огнеметной группы РПО «Рысь» и группы минирования. 6-я рота была транспортной.
В отличие от двух других отрядов, 173-й сразу в Афганистан введен не был. С момента формирования и до ввода в ДРА часть занималась боевой подготовкой и неоднократно отмечалась командованием, как одно из лучших подразделений в округе. В этот период отряд почти на 100% состоял из офицеров и прапорщиков, набранных при формировании из мотострелков и танкистов. Исключение составлял зам. командира по воздушно-десантной подготовке старший лейтенант И. Пак, выпускник Рязанского воздушно-десантного училища. Сержанты также готовились в мотострелковых учебных подразделениях. Отряд занимался боевой подготовкой по программе далекой от программы частей и соединений специального назначения. К указанному времени боевой пыл офицеров отряда, довольно высокий вначале, постепенно угас – пружина не может находиться долго в сжатом состоянии. Офицерский стаж основной массы командиров групп к концу 1983 года исчислялся 8-10 годами. Это тот возраст, когда командира группы его подчиненные видят только на общем построении части. Уровень воинской дисциплины и боевой подготовки поддерживался сержантами. Отряд постепенно превратился в хорошо подготовленный мотострелковый батальон со странным штатным расписанием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90