Дэвид надел розовые очки. Сразу все изменилось: лаз стал просторнее и светлее, под ногами перестало хлюпать, плесень оказалась чудесным мхом. Дэвид уже знал – это миражи. Нет, пусть уж будет все как есть. Он снял очки.
Внимание его привлек рисунок на стене: поникший цветок. Интересно, как он здесь появился? Дэвид провел ладонью по шероховатой поверхности. И двинулся дальше.
Ох уж это утомительное «дальше», когда не знаешь, как далеко! Ведь так можно идти и день, и два. Чтобы отогнать невеселые мысли, Дэвид начал напевать, но голос звучал резко и гулко. Как чужой. Уж лучше молча.
Опять рисунок. Такой же, как первый. Странно…
А может, усы-антенны обманули Фикса? Он уловил сигнал о помощи из подземелья. Позже Афрозина проговорилась, что может показать ему в замке «то, чего нет». Отсюда сыщик сделал вывод: в тоннеле номер три кто-то есть . Хотя его и нет . Одновременно. Но разве в жизни такое бывает? Да и можно ли верить Афрозине?
Сколько прошло времени? Надо было попросить у Фикса часы. Как он сказал? «Седьмая дверь налево». Где они, двери? И выход – где? А вдруг отсюда нет выхода?!
Он свернул в одну сторону. В другую. Он уже не задумывался над тем, куда сворачивает. У него мелькнула мысль, что он попал в лабиринт. От этой мысли внутри у него похолодело.
И тут-то он увидел незнакомца.
Это было так неожиданно, что он отшатнулся. Хотел броситься назад – и вновь увидел перед собой… его . Дэвид вскрикнул, а потом рассмеялся. Это же зеркало! Даже зеркальная комната! И отовсюду на него смотрел… он сам.
Как же выйти из этой зеркальной ловушки? Кто его здесь найдет?
Дэвид сел на пол и заплакал. До сих пор он находил выход из самых запутанных положений, а тут растерялся. Но помощи ждать было неоткуда. Он вытер слезы и вдруг увидел…
ЦВЕТОК.
Все тот же поникший цветок. Третий. Когда что-то происходит дважды, это можно посчитать случайностью. Но когда трижды… Дэвид всерьез задумался.
Что напоминает ему этот рисунок, заключенный в изящную рамку? Герб. Ну конечно! Рыцарский герб. Тогда цветок – это не просто цветок, а геральдический знак. Но какой? Лилия? В приключенческих романах, которые Дэвид читал запоем, среди геральдических знаков на гербах у рыцарей встречалась белая лилия. Он придвинулся ближе и стал пристально изучать лепестки. Нет, не лилия. Трилистник. Символ триединого союза. Но почему цветок поникший? Не потому ли, что союз оказался нарушен? Вероятно, тот, кто это нарисовал, стремился к воссоединению трех лепестков, но что-то ему помешало. Что? Нетрудно догадаться. Человек рисует на стене подземелья – стало быть, он не может выйти на волю. Ну а что мог его сюда заманить, кроме Бэрра?…
Дэвид почувствовал, что близок к разгадке. И сразу воспрянул духом. Ну не стыдно – нюни распускать! В восемь… можно сказать, в девять лет! Да, все идет отлично. Бьюти и Кэнди снова вдвоем, снова… Стоп! Разве они всегда были вдвоем? А отец Кэнди? Рыцарь?… Дэвид даже ахнул от изумления. Кому же может принадлежать рыцарский герб, как не Рыцарю!
Если так, продолжал рассуждать Дэвид, выстраивается интересная цепочка. Трилистник – это Рыцарь, Бьюти и Кэнди. В поисках дочери Рыцарь добрался до замка. Он вступил в неравный бой с черным магом и погиб. Бьюти сама прочитала в газете, которую ей дал Бэрр: «Погиб в бою, место гибели неизвестно». То есть как «погиб»? А кто же тогда рисовал на стенах подземелья?…
От волнения Дэвид вскочил на ноги и принялся расхаживать взад-вперед. Еще двенадцать Дэвидов – зеркальных – повторяли каждое его движение.
– Рыцарь не погиб, – вслух сказал Дэвид, – черный маг обманул Бьюти… а заодно и газету.
Да, теперь он был в этом уверен. Почти. Для полной уверенности не хватало самой малости. И тут он снова вспомнил слова Фикса по дороге на крышу. Сыщик упомянул о своем коротком разговоре с Афрозиной в зале заседаний. Перед тем как сбежать от нее в темноте, он спросил ведьму: «А могли бы вы показать мне то, чего нет?» И ведьма рассмеялась: «Конечно. Третий тоннель, седьмая дверь налево». Кажется, впервые в жизни Афрозина не соврала – вот что значит влюбленная ведьма! Все правильно, предъявить живым «мертвого» человека – это и есть показать то, чего нет .
Дэвид остановился. Рыцарь здесь, в замке! Живой и невредимый. Разве что очень печальный. Возможно, уже не верящий в свое освобождение. Но он, Дэвид, его освободит! Вот только…
…только…
Мальчик вглядывался в глаза своих двойников, словно ища в них ответа. Двойников, как мы уже сказали, было двенадцать – по числу зеркальных граней. Но только на одной был нарисован щит с трилистником. А это означало…
Он осторожно надавил на рисунок. Зеркало повернулось… за ним открылось потайная дверь. На двери горела цифра 7.
И в это мгновение он услышал крик.
Кричал павлин.
Дэвид насторожился: не раздастся ли повторный крик, предупреждающий об опасности? Нет, все тихо. Значит, Павлуше ничего не грозит. Дэвид собрался с духом и постучал в дверь…
Афрозина подкралась незаметно. Павлуша чистил перышки и успел крикнуть только один раз – ведьма тут же зажала ему клюв. Он бы скорее всего вырвался и предупредил Дэвида повторным криком, но хитрая старуха пропитала перчатку эфиром, и павлин, вдохнув его, мгновенно уснул.
– Здоров же ты стал, – ведьма зевнула и помахала перед лицом эфирной перчаткой.
Как Афрозина доплелась с павлином под мышкой до своей комнаты, она не помнила. Очнулись они почти одновременно. С минуту оба осоловело таращились друг на друга, соображая, где они находятся. Первой пришла в себя Афрозина.
– Говори! – приказала она и махнула рукой, причем так энергично, что перчатка отлетела в угол.
– И не подумаю, – буркнул Павлуша.
– Тебя никто не просит думать. Уж как-нибудь я подумаю за двоих.
Оба обиженно умолкли. Видно было, что это не первый их разговор и не первая обида.
– Переметнулся. – Старая ведьма поджала губы.
Павлин молчал.
– Есть будешь?
Павлин вздохнул. Афрозина поставила на стол овсяное печенье, разлила в чашки молоко.
– Тебе, спросила – подогреть?
И, не дожидаясь ответа, поставила чашку себе на ладонь. Не прошло и десяти секунд, как молоко вскипело. На Павлушу это не произвело никакого впечатления.
Ведьма сделала глоток из своей чашки и тоже решила подогреть.
– Свинья ты, Павлик. Я ведь тебя воспитывала как родного. Книжки читала. Хохолок подстригала. Разговаривать научила…
– Тебя никто не просил.
– Вы слышали? – Ведьма резко повернулась к стене, на которой висели портреты ее предков, один другого страшнее. – Нет, вы слышали? «Он меня не просил!» Ах ты, дьявол!
Последние слова относились уже не к павлину. У Афрозины убежало молоко, и прямо ей на колени. Ведьма схватилась за платье и стала им обмахиваться. Пошипела, побурчала немного, потом успокоилась.
Какое-то время они сидели молча. Дули на молоко, дулись друг на друга.
– Как он там? Вспоминает меня иногда? – Ведьма от смущения крошила в блюдце печенье.
Павлин, конечно, догадался, о ком она спрашивает, но нарочно сделал вид, будто не понимает:
– Ты о ком?
Ведьма жалась-мялась, краснела-бледнела и наконец выдавила:
– О Фиксе, о ком.
– А, – как бы с сочувствием покивал павлин и простодушно ответил: – Вроде бы не вспоминал.
Ведьма долго перетирала крошки в пыль, никак не решаясь задать главный вопрос, и вдруг с наигранным смешком спросила:
– Есть, что ли, у него кто?
– В каком смысле?
Афрозина нервно застучала по столу костяшками пальцев: мол, с дураком поговорить – что гороху наесться.
– В таком! А то я не знаю, чего его сюда занесло! Все равно у него с ней ничего не выйдет!
На этот раз Павлуша действительно не понял.
– С кем «с ней»?
– Тьфу ты! – Ведьма сплюнула. – Да с воображалой этой! «Ах, я вся такая возвышенная!» – Афрозина вытянула шею и томно закатила глаза, изображая, по-видимому, Бьюти. – Сю-сю-сю. Тоже мне, фифа лесная!
Она сделала большой глоток.
– Все равно Бэрр ее никому не уступит, понял? Так ты своему дружку закадычному и передай… А может, он втюрился в эту мазилку? Во Флокси, а? Ха-ха-ха. Ой, не могу!
У ведьмы потекли слезы из глаз, а вместе со слезами и тушь, которой она красила ресницы. Павлуша поклевывал овсяное печенье, стараясь не смотреть на Афрозину.
– Ой, не могу! – закатывалась старая колдунья, смахивая слезы. На столе, где они падали, оставались обугленные пятна. – Она его нарисовала, а он в нее… хи-хи-хи… по уши. Отличная парочка! И муж в зверинце!
– Кто в зверинце? Муж Флокси? – насторожился павлин.
Ведьма прикусила язык.
– В кого ты его превратила? – строго спросил павлин.
– Ни в кого, клянусь прыщиком моей прабабки! – Афрозина опасливо покосилась на портрет.
– Тогда что он делает в зоопарке?
– Еще молочка хочешь? – Ведьма решила переменить тему. – А я тут тебе, Павлуша, нагрудничек на зиму связала. Смотри, какой! Примерим!
Она направилась было к сундуку, но павлин остановил ее словами:
– Я все знаю.
– Что ты знаешь? – Ведьма вздрогнула.
– Все, – повторил с вызовом Павлуша и отодвинул крылом вазочку с вареньем, как бы давая этим понять, что его не купишь.
Афрозина съежилась. По его тону она почувствовала: будут неприятности. А надо сказать, что, при всех своих дурных наклонностях, ведьма обладала пылким сердцем. Ее «высокой страстью» был Павлуша.
Афрозина подобрала его птенцом в Экваториальной Африке, куда она летала мутить воду в местных водоемах. Она любила рассказывать, как положила его, заморыша, в шляпу с павлиньим пером, а он его выщипал до голого черенка. Тогда-то ей и пришла в голову мысль носить на шляпе не перо, а живого павлина. Пришлось, правда, подождать, пока он не подрастет. Зато когда Афрозина впервые появилась на балу у Бэрра в необыкновенном головном уборе, она произвела сенсацию. В тот год женщины словно обезумели: все стали украшать шляпы живыми павлинами, а кто не достал павлина, довольствовался фазаном или рябчиком.
Ведьма действительно научила Павлушу говорить. Лично я не стал бы ставить это ей в заслугу, поскольку знаю скрытые мотивы. Во-первых, тщеславие: она хотела быть первой, кто обучит эту птицу человеческой речи. Во-вторых, эгоизм: ей нужен был постоянный собеседник.
Да, она читала ему книжки. Но правда и то, что научив Павлушу читать, Афрозина запирала от него книжный шкаф.
Подстригала хохолок? Тут мне добавить нечего. Похоже, это она делала с любовью и совершенно бескорыстно.
Итак…
– Что ты знаешь? – испуганно спросила Афрозина.
– Все, – с вызовом сказал Павлуша. – Я прочел детскую энциклопедию «В мире животных».
– Двенадцать томов? – ехидно спросила ведьма.
– На «П», – со значением сказал Павлуша.
Афрозина так и села.
– Вот почему ты с такой любовью подстригала мне хохолок. – Павлин смотрел ей прямо в глаза. – Если бы он чуть-чуть отрос, сразу стало бы видно, что я не простой павлин, а венценосный. Не заморыш, а королевский наследник, которого ты украла из золотого вольера!
– Павлуша… – еле слышно пролепетала ведьма в полуобморочном состоянии.
Но тот безжалостно продолжал:
– Вот почему ты запирала от меня книги. Боялась, что я узнаю всю правду.
– Я боялась остаться одна, – слабо оправдывалась Афрозина. – Я не хотела тебя обманывать, клянусь бородой моего…
– Ты лучше поклянись моими перьями, – перебил ее павлин, – перьями, которые ты продавала неграмотным крестьянам как средство от ячменя.
Ведьма совсем сникла.
Павлуша спрыгнул со стула и поковылял к большому зеркалу. Хохолок отрос всего на три пальца, но в нем уже угадывалось будущее величие. Павлуша повернулся к зеркалу правым боком, потом левым да, хохолок смотрелся. Для полноты картины он раскрыл веером свой поистине королевский хвост – сине-зеленый с отливом в черный бархат, с желто-красными глазками на кончиках перьев – и уронил через плечо:
– Я ухожу.
– Павлик! – вскрикнула Афрозина.
– Что?
– По крайней мере выполни мою последнюю просьбу.
– Какую еще просьбу? – насторожился павлин.
Ведьма опустила накрашенные ресницы.
– Поговори с ним. Скажи, что я…
– Ну?
– Что я его прощаю.
– Афрозина, сколько тебе лет? – Павлин говорил с ней как с ребенком.
– А что? – сразу как-то напряглась старая ведьма.
– А то, что ты подделала в паспорте год рождения. Подтерла единицу и получилось не сто сорок, а просто сорок. Не бойся, я ему не скажу, но неужели ты думаешь, что он ничего не видит?
– Не скажешь, да! – взвилась Афрозина. – Об этом я уж как-нибудь позабочусь!
– И не стыдно тебе, Аф…
Павлуша не договорил. Афрозина сделала рукой быстрый пасс, и он снова лишился дара речи.
Иногда, вы знаете, в женщине может проснуться ведьма, и это страшно. Но когда ведьма просыпается в ведьме – страшнее не бывает. Афрозина пришла в такую ярость, что накинулась на своего любимца с кулаками. Еще немного, и она свернула бы ему шею, но совершенно неожиданно в спину ей вонзились острые когти. Ведьма взвизгнула и отпустила жертву. А здоровенный рыжий кот, невесть откуда появившийся, подхватил на спину обмякшего Павлушу и выскочил в открытую дверь.
– А-а, это ты, – Афрозина как будто даже обрадовалась, но видели бы вы ее улыбку! Волосы дыбом! – Ну что ж, смотри, сам напросился.
Старая колдунья волчком крутанулась на месте и черным смерчем вылетела из комнаты.
Дэвид собрался с духом и постучал в дверь.
Изнутри доносилось громкие раздраженные голоса. Слов нельзя было разобрать, но спор, похоже, разгорелся нешуточный. Дэвид постучал сильнее. За дверью забухал чей-то бас. Так и не поняв, к нему ли это относилось, Дэвид повернул медную ручку и вошел.
Первое, что он увидел, был светящийся экран телевизора. Шла дискуссия, все успели переругаться.
Еще он увидел молодого мужчину в вытертых джинсах и ковбойке. Мужчина сидел на полу перед телевизором. Кисть правой руки была у него перевязана женским платком.
Но не телевизор и не мужчина привлекли внимания мальчика. Его поразил лежавший на узкой кровати… рыцарь. В полном боевом облачении. Доспехи блестели как новенькие. Лицо было скрыто забралом.
Дэвид решил как-то заявить о себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21