Счастье Друстана не должно было иметь для Кэт серьезного значения. Она вышла замуж не по доброй воле и даже не из чувства долга, а всего лишь по несчастному стечению обстоятельств. Потому-то таким удивительным казалось его стремление к семейному миру и благополучию. Ее чувства оказались ему небезразличны, хотя она и не слишком понимала, почему именно.
Может быть, забота диктовалась супружеским долгом?
Не важно, что заставило мужа вести себя так, а не иначе. В любом случае Кэт тоже стремилась подарить радость истинной близости.
– Да, я от всей души желаю тебе счастья.
– Значит, мы непременно будем счастливы.
– Учти: если убьешь моего брата, все мгновенно разрушится.
Друстан взглянул на Кэт так свирепо, что она невольно зажмурилась.
– Только не пытайся манипулировать. Ничего не выйдет. Я все равно буду поступать только так, как приказывает долг воина.
– Так, значит, ты солгал? – Кэт безуспешно пыталась освободиться из кольца сильных рук. – Желаешь мне счастья лишь настолько, насколько оно не помешает тебе поступать по-своему?
– Воину редко выпадает невероятная удача поступать по-своему. Куда чаще он выполняет то, что диктует чувство долга.
– Но если ты хотя бы попробуешь поговорить с Талорком – вместо того чтобы бездумно и опрометчиво бросаться в бой, – то, возможно, поймешь, что война между кланами ни к чему.
– Вряд ли он согласится на переговоры.
– Малыш еще не родился. С Божьей помощью вам удастся прийти к соглашению, и мое сердце не разорвется от горя. Пока еще время терпит.
Друстан вздохнул и лег на спину.
– Лахлан не мог позволить Сусанне охотиться в одиночестве – это первое. А второе – моя сестра никогда не лжет. Никогда.
Без теплого объятия Кэт сразу замерзла. Или это обдали холодом слова?
– Так, значит, ты считаешь, что обманываю я? – спросила она вслух, а потом мысленно прокричала прямо ему в мозг: «Я говорю чистую правду!»
Друстан снова повернулся к жене, прижал к себе и согрел теплыми сильными руками.
– Не хочу сейчас это обсуждать.
Губы Кэт рвались к поцелую, и все-таки она увернулась. Тема казалась слишком важной, чтобы вот так запросто погасить ее ласками.
– Не хочешь, потому что не готов признать собственные заблуждения. И все-таки остановись и подумай. Что, если Сусанна переплыла пролив в надежде пережить полнолуние в одиночестве? Но попытка не удалась. Дело закончилось союзом с Магнусом. А теперь она не хочет, чтобы возлюбленный считал ее неверной или непослушной, и потому-то…
– И потому-то солгала? Моя сестра не настолько слаба!
– Пожалуйста, Друстан! Хотя бы подумай о такой возможности!
Он покачал головой и поцеловал Кэт, но она не захотела ответить на нежность. Выдержка далась нелегко – труднее, чем когда бы то ни было в жизни, и все же она не хотела и не могла отдаться человеку, который считал ее лгуньей.
– Что с тобой? – недовольно поинтересовался Друстан, поднимая голову.
– Ты продолжаешь считать, что я говорю неправду.
Друстан глубоко вздохнул, и от этого вздоха твердая мускулистая грудь прижалась к боку Кэт.
– Не думаю, что ты обманываешь.
– Нет, думаешь! Ведь получается, что кто-то из нас двоих непременно лжет: или Сусанна, или я.
«Или Лахлан», – добавила Кэт про себя. Впрочем, она считала, что мнение Эмили на этот счет вполне заслуживало уважения. Вождь слишком самонадеян, чтобы опускаться до обмана.
– Сусанну я знаю всю жизнь. Она ни за что не будет лгать.
– А меня ты знаешь всего лишь два дня и одну ночь. Тем не менее я тоже не способна на ложь.
Сердце защемило, но Кэт не понимала отчего. Недоверие должно не ранить, а оскорблять и возмущать. Так что же происходит? Почему так больно?
– Может быть, это Магнус убедил сестру рассказать историю?
– Зачем? Наш кузнец не настолько стеснителен и робок, чтобы бояться официального предложения. А поскольку Сусанна скорее всего уже ждет маленького, ему вряд ли отказали бы… независимо от того, как она стала его.
– Но если он захватил ее, Лахлан все равно мог бы объявить войну.
– И даже ложь не смогла бы предотвратить кровопролитие. Нет, Магнусу незачем толкать жену на обман.
– Итак, ты все-таки стремишься обвинить мою сестру во лжи?
– Нет. Я всего лишь прошу тебя поговорить с ней… поговорить с Талорком. Пожалуйста, не упрямься!
– И каким же образом, по-твоему, это можно сделать?
– Ну, например, ты мог бы отправиться к Синклерам открыто, на переговоры.
– И конечно, взять с собой тебя?
– Меня Талорк выслушал бы более внимательно, чем тебя. И все же нет… если, конечно, ты сам не считаешь, что мне следует присутствовать.
Кэт всю жизнь общалась с самолюбивыми и вспыльчивыми воинами, а потому хорошо знала, когда следует пойти в наступление, а когда лучше ретироваться.
– Ну а если я откажусь взять тебя к Синклерам, ты откажешь мне в близости?
– Нет.
– Докажи.
Кэт доказала в полной мере. Она отбросила в сторону все тревоги, волнения, страхи и с готовностью приняла радость и наслаждение. Эмили считала, что подруга не понимает ее решения позволить Лахлану нежные прикосновения, но Кэт все понимала. Даже слишком хорошо понимала. Она и сама отчаянно нуждалась в той страстной близости, которую дарил муж. Стремилась почувствовать неразрывную связь – пусть даже и иллюзорную.
Но с другой стороны, почему же иллюзорную, если сам Всевышний решил сделать их с Друстаном священными супругами?
Глава 15
За ужином Лахлан снова приказал, чтобы Эмили села рядом, слева. Кэт и Друстан остались у себя, так что Ульф сел по правую руку от вождя и всецело завладел его вниманием. Эмили не могла с уверенностью утверждать, что воин специально исключил ее из разговора, но подозревала, что дело обстояло именно так. Ульф определенно ее недолюбливал.
Конечно, он брат Лахлана, но, даже несмотря на это, она тоже не испытывала симпатии к неприветливому, резкому человеку.
Эмили машинально ковыряла в тарелке. Есть не хотелось, а потому она внимательно разглядывала собравшихся в зале воинов. Ангус – крикт. Лахлан – тоже. А вот насчет остальных она не знала. Следить за Ангусом и отмечать малейшие особенности его поведения было куда проще, чем следить за сидящим рядом вождем. Но все же Эмили умудрялась украдкой, краем глаза поглядывать и на соседа.
– Почему ты не спускаешь глаз с моего воина, англичанка?
Ну вот, хитрость не удалась.
– А разве я на кого-то смотрю?
– Может быть, она предпочитает его компанию, – ядовито заметил Ульф из-за плеча брата.
Эмили недовольно посмотрела на него. Какой неприятный, ехидный человек! Лахлан повернулся к ней:
– Это правда? Хочешь сидеть с ним за одним столом? – В вопросе слышалось не столько беспокойство, сколько удивление.
– А если бы это было так, разве что-нибудь изменилось бы?
– Нет, ничего бы не изменилось.
Иного ответа трудно было и ожидать.
– Так зачем же спрашивать?
– Чтобы знать.
Ульф издал презрительный звук. Эмили наклонилась и пристально посмотрела на обидчика.
– А вы всегда такой грубый?
Воин вскочил на ноги и смерил пленницу, а потом и брата испепеляющим взглядом.
– И что же, я должен стерпеть и это оскорбление?
– Если истина вас оскорбляет, то, может быть, стоит изменить манеру поведения, чтобы не пришлось держать за нее ответ? – заметила Эмили, прежде чем Лахлан успел открыть рот.
– У вас в Англии все женщины такие языкастые? – поинтересовался Лахлан, в то время как брат кипел от праведного гнева.
Эмили покраснела: в вопросе явственно слышалось обвинение.
– Нет. Моя мачеха, например, пришла бы в ужас от подобной прямоты суждений.
И все же мнение Лахлана ее волновало куда больше, чем мнение Сибил. Увы, кажется, оно было столь же отрицательным. Скоро красавец вождь возненавидит ее так же остро, как ненавидела мачеха. А может быть, уже возненавидел? Эмили грустно вздохнула и прямо посмотрела в пылающие обидой глаза Ульфа.
– Простите. Мне очень жаль, если неосторожные слова показались вам обидными.
Воин не принял извинения, однако вернулся за стол и продолжил трапезу. Оскорбление ничуть не повредило аппетиту.
А Эмили так расстроилась из-за неприятного происшествия, что совсем перестала есть. Она сидела и рассеянно переводила взгляд с одного из присутствующих на другого. Вот только на того, кто сидел рядом, смотреть не смела – боялась встретить выражение открытой неприязни и даже отвращения. То самое, которое так часто появлялось на лице Сибил во время разговоров с падчерицей.
– Новый человек мог бы подумать, что ты шпионишь за моими воинами в пользу Синклеров. – В голосе Лахлана слышалась ирония.
Эмили заставила себя посмотреть на вождя, но улыбнуться не смогла.
– Я пленница, а вовсе не шпионка.
– Почему ты так внимательно разглядываешь моих воинов? – сурово поинтересовался Лахлан.
Разве могла Эмили признаться, что пытается определить, кто из них оборотни, а кто – обычные слабые люди?
– Просто интересно смотреть на Балморалов, вот и все. – Она неопределенно пожала плечами.
– Ты немало времени провела во дворе.
Осведомленности вождя удивляться не приходилось.
И без того было ясно, что он внимательно следит за всем происходящим в замке. А за английской пленницей – особенно.
– Знакомство с членами клана оказалось очень приятным. Вы сказали чистую правду. Никто, кроме Ульфа, даже и не думает относиться ко мне враждебно.
– Брата очень волнует благополучие клана.
– А я нанесла оскорбление вождю.
– Да.
– О! – Сил для извинения Эмили не нашла – ведь она все еще продолжала искренне считать, что похищать невинных женщин во имя мести – преступление. Что поделать – видимо, им с Ульфом не суждено стать друзьями. Хорошо, что остальные члены клана относятся к ней куда более дружелюбно.
– А вот Ангус вовсе не ставит мне в пику неосторожные слова.
Лахлан метнул на нее сердитый взгляд.
– Не слишком ли ты высокого мнения о моем воине?
Эмили пожала плечами:
– Он очень добр.
– А мы с Ульфом, по-твоему, не добрые?
– Почему же? Вовсе нет. На самом деле ваше намерение научить меня плавать и есть проявление сочувствия.
– Но я действительно не добрый человек, англичанка.
Эмили не хотела соглашаться и в то же время чувствовала, что возражение оскорбит собеседника. Сплошные противоречия. Сначала он обижался из-за того, что добр Ангус, а не он, а потом рассердился, когда добрым назвали его самого.
– Как бы там ни было, я очень ценю вашу щедрость.
– А ты не побоялась пойти на озеро с Кэт?
Вот эту часть дня обсуждать совсем не хотелось.
– Нет, совсем нет. Близость воды меня не пугает. Просто никогда не захожу глубоко… во всяком случае, не заходила до сегодняшнего утра.
– Зачем вы отправились в такую даль? Ведь я не давал разрешения выходить за крепостную стену.
– Кэт очень хотелось посмотреть озеро.
Лахлан взглянул как-то странно.
– Ходить на озеро в одиночестве небезопасно.
– Чего же нам опасаться? – спросила Эмили.
– В лесу водятся дикие звери, а во время беременности Кэт беззащитна перед ними.
– Д-дикие звери? – запинаясь, переспросила Эмили. Она, конечно, подумала о Талорке. Оставалось лишь надеяться, что мысли не отразились на лице.
– Конечно. Кабаны… и волки. – Лахлан действительно смотрел пристальнее, чем обычно? Или просто разыгралось воображение?
– О!
– Тебе не стоит ходить на озеро без меня.
– Хорошо.
Густые брови озадаченно сдвинулись.
– Странно… я ожидал очередного возражения.
– Правда?
– Да.
– Так, может быть, я все-таки не настолько упряма, как кажется?
– Думаю, у тебя просто есть повод согласиться. Скорее всего ты уже и сама убедилась в моей правоте.
«Или же просто не хотела спорить, чтобы не выдать, что видела на самом деле», – подумала Эмили.
– Сегодня во время прогулки дикие звери вам еще не встретились? – Острый взгляд Лахлана проникал в душу.
– Только если считать диким зверем самого господина, – уклончиво ответила Эмили. Ей не хотелось лгать, и в то же время оставалась надежда, что он применит сказанное к самому себе.
– Порою господин именно таков.
После откровений Кэт слова Лахлана хлестнули словно плетью. Можно было до конца жизни гадать, какое именно значение вождь вкладывал в свое замечание. Однако пропустить мимо ушей выражение, с которым оно было сделано, казалось поистине немыслимым.
Ульф вновь завладел вниманием Лахлана, так что Эмили вскоре извинилась и отправилась в свою башню. День выдался чересчур насыщенным, так что хотелось лечь спать пораньше. Она расчесала волосы, закончила обычный вечерний туалет, но вдруг поняла, что усталость куда-то испарилась. Воздух словно наполнился магической энергией, и волшебная сила не позволяла расслабиться.
Эмили снова оделась и решила вернуться в общий зал. Уже спустилась ночная прохлада. Может быть, там развели огонь? Если долго смотреть на живое пламя, то сон придет сам собой. И уж конечно, спуск и подъем по крутой каменной лестнице утомят и потребуют отдыха.
В большом зале не оказалось никого, кроме Ульфа и Лахлана. Братья горячо спорили и не заметили появления пленницы. Ей же не хотелось мешать разговору, но в то же время не хотелось сразу возвращаться к себе: ведь для этого пришлось бы опять подниматься по бесконечным узким ступенькам.
Если подождать в укромном уголке, то воины, наверное, скоро уйдут и тогда можно будет посидеть у камина – огонь и вправду приветливо горел в дальнем конце огромной комнаты. Эмили с тоской взглянула на яркое пятно. Холодная каменная стена, возле которой она стояла, леденила кровь. Нет, нестерпимо! Пленница скользнула в сторону в надежде все-таки добраться незамеченной до живительного тепла. Ведь можно бесшумно пройти в темноте, возле самой стены. Мужчины слишком увлечены спором и чересчур возбуждены, чтобы обратить на нее внимание.
– Так ты действительно веришь, что Синклер не собирается принимать ответных мер? – горячо воскликнул Ульф, словно призывая брата к ответу.
На месте Лахлана Эмили ни за что не стерпела бы бесконечных нападок.
– А тебе не кажется, что он вполне может уважать мою правоту?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39