Брал сантехнику тут, недорого 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Эди стояла так близко от Клифа, что чувствовала жар его тела, видела жесткую черную щетину на небритых щеках. Она смутно ощущала свой участившийся пульс и, вспыхнув, отвела глаза от его глаз, державших ее словно бабочку, приколотую булавкой к листу картона.
– Я… я думаю, мне пора ложиться. Вы погасите свет, ладно?
Она не стала ждать ответа и чуть не бегом покинула комнату. Последний звук, который она слышала, было тарахтенье в бутылочке содовых таблеток.
Эди нажала первую кнопку будильника и продолжала лежать в полудремоте. После сна Эди всегда бывала в дурном настроении. Бабушка, бывало, поддразнивала ее, говоря, что с ней опасно заговаривать, пока она не выпьет стакан апельсинового сока и не просидит часок, уставившись в пространство. Глядя на эту девочку, понимаешь, что значит человек с причудами, говаривала она со смехом. Эди сама знала, что утреннее состояние – ее слабое место, поэтому вставала всегда рано, чтобы успеть справиться со своими «причудами» до того, как проснется бабушка.
Когда будильник зазвонил снова, она оттолкнула его от себя, заставив замолчать резким ударом по второй кнопке. Встала с кровати. Тело по привычке подчинилось приказу, но голова работала с трудом.
Почти не видя ничего со сна, Эди побрела из спальни в кухню за апельсиновым соком, который помогал ей очнуться.
Она открыла дверцу холодильника, вынула кувшин с соком, налила стакан и поднесла его к губам, поворачиваясь одновременно к окну. Удивленно вскрикнув, она выпустила стакан, и он разлетелся у ее ног на мелкие осколки.
Глава третья
– Почему вы не окликнули меня? – она возмущенно смотрела на Клифа. – Почему не кашлянули или еще что-нибудь, чтобы напомнить о себе?
Клиф молчал, но глаза его были красноречивее слов. Темные, жаркие, они обнимали ее всю целиком, и там, куда попадал его взгляд, в ней тоже вспыхивал огонь. Эди вдруг почувствовала, как коротка ее ночная рубашка. Персикового цвета, с полупрозрачным кружевным верхом, не скрывающим упругую округлость ее груди. Розовые соски напряглись и, словно в ответ на жар, пылавший в его глазах, дерзко приподняли тонкую материю, державшую их взаперти. Эди никогда еще не чувствовала себя до такой степени женщиной, не ощущала, насколько она желанна, пока не увидела этого в его темных глазах. Его взгляд и испугал, и взволновал ее. Она даже не заметила, что сделала шаг вперед. Но тут ногу ее пронзила острая боль. Эди удивленно вдохнула воздух, и ей чуть не стало дурно при виде осколка стекла в пятке и густой алой крови, сочащейся из раны.
– Ой… я наступила на стекло, – растерянно сказала она, ковыляя к кушетке. Она села и положила раненую ногу на журнал, лежащий на кофейном столике.
Клиф мгновенно соскочил со стула.
– У вас есть аптечка? – спросил он озабоченно.
Эди кивнула.
– На второй полке в бельевом шкафу. В ванной.
На нее нашло какое-то оцепенение, она не могла понять, чем вызвана ее растерянность – испугом и болью из-за пореза ноги или смутившими, даже испугавшими ее чувствами, испытанными за миг до того.
Клиф вернулся почти сразу с аптечкой в руках. Он сел лицом к ней на кофейный столик и положил пораненную ногу себе на колени.
– Больно?
– Довольно больно, – призналась Эди. Ей было трудно думать о ноге. Она чувствовала осторожное прикосновение его пальцев к ступне… ее обволакивало его горячее участие, и она забывала про боль.
– Боюсь, мне придется сделать вам еще больней.
Клиф взглянул на нее непроницаемыми глазами, и Эди вдруг показалось, что он говорит о куда более серьезных вещах, чем ее нога.
– Ничего, перетерплю. – Голос ее звучал чуть слышно, и Эди спросила себя, не говорит ли и она о том, что куда серьезней, чем осколок стакана в ноге. Несколько долгих минут она неотрывно смотрела на Клифа, зачарованная силой, которая ощущалась в его чертах.
– Мне надо вытащить осколок, – Клиф вновь опустил глаза на кровоточащую ногу, разорвав их слившийся воедино взгляд.
Эди зажмурилась, напряглась в предвкушении боли и была поражена тем, как легко он касался ее ноги, как умело извлек сверкающий осколок.
– Готово, – сказал Клиф, доставая из аптечки вату и бутылочку с йодом.
– Вам вовсе не обязательно заниматься этим, – шепнула Эди, когда он начал промывать ранку.
– Мне это легче, чем вам. К тому же я чувствую себя в ответе. Я вас испугал, и вы уронили стакан. – Все его внимание было устремлено на ее ногу.
Пока Клиф промывал порез, Эди рассматривала его, спрашивая себя, какой он, когда побрит. Скрытые черной щетиной черты были четко вылеплены – высокие скулы, намек на ямочку у левого уголка рта, решительный подбородок. Взгляд Эди задержался на губах. Красивый рот, когда губы не стиснуты так мрачно. Сейчас, когда его внимание было обращено на ногу, рот расслабился, стала заметна чувственная припухлость нижней губы. Сильный, умелый рот, интересно, что бы она почувствовала, если бы он прижался к ее губам.
Внезапно Эди вздрогнула – Клиф был слишком близко. Она ощущала это всем телом. Размах его плеч, упругие мышцы ноги под ее ступней. Мягкое, ласкающее прикосновение его пальцев, промывающих и бинтующих рану, заставило ее затрепетать. Наложив повязку, Клиф не убрал рук с ее ноги. Пальцы его легко, как взмах крыльев бабочки, сидящей на цветке, двинулись вверх, слегка коснулись лодыжки, продолжили ласкающее движение еще выше, задержались на изгибе икры.
Ею овладела глубокая истома, казалось, кровь ее сгустилась и каждый удар сердца раскатом грома звучит в груди. Клиф поглаживал выгиб ноги, словно наслаждаясь ощущением ее кожи, и при каждом его прикосновении Эди пронизывала острая боль желания.
– Эй, есть там кто-нибудь? Выньте меня из этой проклятой кровати, – раздался из спальни скрипучий голос бабушки, вдребезги разбив тишину; он вернул Клифа и Эди обратно к реальности из опасной неизведанной страны, где они вдруг оказались.
Клиф отдернул руку, и Эди увидела в его глазах изумление – так глядел бы лунатик, проснувшись ночью посреди своего двора.
– На сегодня все, пора кончать, – резко произнес он, вскакивая с места, и, отвернувшись от Эди, принялся судорожными движениями укладывать вещи в сумки.
С минуту Эди сидела неподвижно, все еще пораженная тем, что его прикосновение так сильно подействовало на нее. Когда Клиф гладил ее ногу, ей хотелось, чтобы это длилось без конца, чтобы его губы последовали за рукой по начертанным ею невидимым путям.
Внезапно Эди нахмурилась, захлестнутая смущением. Как ее может так влечь к нему, когда она почти его не знает, не уверена даже, нравится ли он ей? Смех, да и только! К ней так давно не прикасался мужчина. Возможно, коснись ее ноги любой другой, реакция была бы такой же.
– Помогите! Выньте меня из кровати! Жалобный вопль бабушки подстегнул Эди, вырвал ее из задумчивости. Она встала с дивана, чуть поморщившись, когда наступила на больную ногу, и увидела, что Клиф сложил сумки и готов уйти. Он уже подошел к двери, затем остановился, взявшись за ручку, и повернулся к ней.
– Вы вчера спросили, женат ли я, и я ответил: «Нет». – Эди кивнула, и он продолжал. Глаза его – темные, мрачные, как зимняя ночь, – были устремлены на нее. – Я был женат. Три года.
– Что случилось?
Эди знала, что не имеет права спрашивать, что у него нет никаких оснований ей отвечать. Но вдруг ей показалось жизненно важным узнать ответ. Этот человек с неулыбчивыми глазами, ни с того ни с сего впадающий в беспричинный гнев, был для нее неразрешимой загадкой. Возможно, его ответ окажется ключом, который поможет ей решить ее.
– Жена бросила меня, – голос был тусклый, бесстрастный. Прежде чем Эди успела задать еще какой-нибудь вопрос, Клиф исчез.
– Ты должен освободить меня от этого задания. – Клиф сидел в кабинете Уолта, у его стола. Было два часа дня, а он еще не спал после своей ночной вахты. О, он пробовал уснуть, но что толку – он беспокойно метался в постели, проклиная судьбу за полученное задание и Эди Тернер.
– Невозможно, – сказал Уолт, затем нахмурился. – Ты похож черт знает на что. Кажется, я велел тебе постричься.
– Я похож черт знает на что, потому что не спал целые сутки и не имел времени постричься. – Клиф сердито посмотрел на Уолта. – Ты собираешься освободить меня от этого задания или нет?
– Нет, – отрезал Уолт и вздохнул. – Клиф, ты и сам знаешь, как нам не хватает людей, когда мы ловим торговцев наркотиками. Последние два года я из кожи вон лез, чтобы дать тебе живую работу, но пора и тебе время от времени заниматься тем, что не очень интересно. Это будет только справедливо. – Уолт пригладил густые седые волосы. – Что, возникла какая-нибудь проблема?
– Как сказать. Бабушка думает, что я половой извращенец и стремлюсь созерцать ее перезрелые прелести, а внучка, Эдит… – Клиф внезапно замолчал и тяжело вздохнул. Что он мог сказать? Что Эдит Тернер удивительно хороша собой? Что она вышла утром из спальни в короткой ночной сорочке персикового цвета и у него закружилась голова? Раздался стук в дверь, и Клиф облегченно вздохнул.
– Войдите! – крикнул Уолт.
В комнату вошел Джон Гибсон, один из агентов по борьбе с наркотиками.
– Как дела, Марчелли? – приветствовал он Клифа, затем обратился к Уолту: – Вы хотели видеть меня, шеф?
– Садитесь, подождите минуту. – Уолт указал молодому офицеру на стул у стены и вновь обратился к Клифу: – Так в чем проблема с Эдит Тернер? Она что, доставляет тебе неприятности?
Клиф подумал о ее ноге у себя на коленях, о коже, гладкой, как шелк.
– С ней трудно иметь дело, – выдавил он, корчась от боли в животе.
Рука Уолта взъерошила волосы, они встали дыбом, как по стойке «смирно».
– Послушай, дружище, я прошу у тебя всего две недели. Я знаю, наблюдение куда легче вести из нежилого дома, но в данном конкретном случае это невозможно. Квартира Эдит Тернер – самая выгодная позиция.
– А нельзя их временно выселить? Пока мы не кончим? – горестно спросил Клиф.
Уолт пожал плечами.
– Пожалуй, можно. Но это густонаселенный район. Начнутся разговоры. Все может пойти насмарку. И не забывай, что у нас ограниченный бюджет. Чтобы заплатить людям за переселение, нужны большие деньги. – Уолт вздохнул. – Клиф, постарайся выполнить эту работу, – он взглянул на Клифа в упор. – Склад – самое средоточие их активности. Я хочу, чтобы это дело лопнуло. Через полгода я ухожу в отставку, и, если мне удастся провести все как надо, я уйду со службы в сиянии славы.
Клифу хотелось протестовать. Хотелось бежать на край света от этого задания. Но, глядя в глаза человека, который тринадцать лет был ему не только шефом, но и другом, он знал, что выполнит свой долг до конца. Это самое меньшее, что он мог сделать для того, кто последние два года помогал ему не сойти с ума.
– Хорошо, – сказал Клиф, и рука автоматически потянулась к животу, где его давнишняя подруга-язва громко заявляла о своем неудовольствии. Клиф встал. – Я закончу наблюдение, но ты мой должник.
Уолт расслабился. Было видно, что капитуляция Клифа сняла камень с его души.
– Верно, и я расплачусь с тобой, как только ты сходишь к врачу показать свою язву.
– Угу, – Клиф улыбнулся кривой улыбкой, зная, что и не подумает это делать. Он кивнул Уолту и Джону и вышел из участка.
Ему следовало пойти домой и поспать хотя бы часа два, прежде чем возвращаться в квартиру Эди, но сейчас он меньше всего думал о сне.
Он вел машину без всякой цели, и перед его мысленным взором вставали мучительные картины. Эдит Тернер. Когда она вошла в комнату сегодня утром, он знал – она еще не проснулась и не помнит о нем. Он знал, что должен кашлянуть, подать сигнал, напомнить о себе, но в тот миг он потерял способность говорить, не мог двинуться с места. Его охватили забытые чувства, чувства, которые он давно уже себе запретил.
Немало времени прошло с тех пор, как женщина вызывала в нем страсть и он испытывал жгучее наслажденье, держа ее в своих объятьях. Клиф и не вспоминал об этом. Он похоронил все это, когда от него ушла жена. Он не хотел испытывать желанья. Он не хотел испытывать никаких чувств. И вот впервые за два года в нем вновь проснулся живой человек. Это смертельно его испугало.
Несколько минут после того, как Клиф ушел, Эди стояла, уставившись на дверь, и раздумывала над его последней фразой.
«Жена бросила меня». Никогда еще Эди не слышала, чтобы слова звучали так холодно, так мертво. Все время, что она собирала осколки стакана, ее преследовала эта фраза. Что случилось с их браком? Почему он пошел вкривь и вкось? Запрятав эти мысли поглубже, Эди принялась поднимать с постели бабушку и кормить ее завтраком.
После завтрака Эди усадила старушку на диван, включила телевизор и положила ей на колени коробочку с бижутерией. Бабушка радостно улыбнулась, получив свои сокровища, руки ее осторожно перебирали разноцветные стекляшки.
Оставив бабушку за этим мирным занятием, Эди взялась за посуду. Интересно, какая она была, его жена, подумала Эди, счищая с тарелок остатки пищи, прежде чем положить их в посудомоечную машину. Возможно, святая, если столько времени смогла его терпеть. А сам он, какой он был муж, спросила себя Эди, протирая плиту. Откуда ей знать, она даже догадок строить не может. Ей ничего о нем не известно. Ну, почти ничего, поправила себя Эди, вспомнив жгучий накал его темных глаз, пожирающих ее. Пожирающих… сильное слово, оно вызывает в воображении образы храбрых рыцарей и невинных дев. Она не была невинной девой, а он далеко не рыцарь. И все же, когда его непроницаемые, затененные густыми ресницами глаза скользили по ее едва прикрытому телу, она ощутила трепет предвкушения, словно молодая жена, идущая на брачное ложе.
– Эди, душечка, вы не спите? – голос Розы и громкий стук в дверь вывели Эди из забытья; она увидела, что стоит с губкой в руке, глядя – и не видя ее – на сверкающую крышку плиты. Кинув губку в раковину, Эди пошла, чтобы впустить в дом Розу.
– Доброе утро, Роза, – Эди улыбнулась соседке.
– Вовсе не доброе, – сказала Роза, подходя к столу и опуская свой увесистый зад на стул. – Не угостите ли меня чашкой чая?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18


А-П

П-Я