Я действовал в интересах великой Венгрии. Может быть, к суду привлекался премьер-министр Вильям Питт, когда он в свое время наводнил всю Европу фальшивыми ассигнациями, чтобы поставить на колени Францию якобинской диктатуры, врага своего народа? Нет! Нет, господа, британская общественность считала его не преступником, а честным человеком». Надосси тоже проникся идеей покинуть зал суда с гордо поднятой головой: «У нас не должно быть никаких колебаний в отношении Франции. Именно она виновна в том, что Венгрия лишилась двух третей имперской территории».
Премьер Бетлен не упускает шанса представить в суде Виндишгреца как исключительно порядочного человека: «Я знаю принца как человека чести и уверен, что он никогда не пошел бы на подделку денег в целях личного обогащения».
Показания лишь одного обвиняемого диссонируют с общими патетическими аккордами. Это все тот же Дезидериус Раба. Он посвящен во все детали, ему известны все теневые фигуры, включая тех, кто готов на все, чтобы заткнуть ему рот. Но он наивен. «Я был встревожен, но принц Людвиг успокоил меня, он сказал, что в деле участвуют граф Телеки и граф Бетлен». Судья прерывает его: «Это ваши фантазии. Ни у кого из обвиняемых не хватило наглости их повторить». Раба продолжает: «Государственный характер всего предприятия был очевиден. Граф Телеки и…». Тёрёки снова прерывает обвиняемого: «Итак, вы были встревожены». Рабе так и не удается связно изложить свои показания, он заканчивает их словами: «Одно я знаю точно: идея изготовления фальшивых денег родилась не у принца Виндишгреца». Суд этим удовлетворен. Вопросов о том, кому же тогда пришла в голову эта идея, не последовало.
Некоторые свидетели: граф Сиграи, маркграф Паллавичини, граф Янкович-Безан - также дают понять, что премьер-министр граф Бетлен был посвящен в акцию еще в 1923 году. Их показания не принимаются во внимание. Вершиной судебной комедии является реплика прокурора д-ра Штрахе: «Надосси заявил здесь, что правительство ни о чем ничего не знало, а Надосси можно верить».
Один из основных обвиняемых, который, помимо всего прочего, использовал в преступных целях свое служебное положение, является ключевым свидетелем невиновности правительства.
Приговор высокого суда был относительно строгим. Он и должен был быть таким, чтобы придать режиму Хорти в глазах международной общественности, и прежде, всего государств Антанты, видимость правового государства. Оправдание или вынесение им псевдонаказания вызвало бы новые осложнения для Венгрии, чье экономическое и политическое положение и без того было сильно ослаблено. Обвиняемые, уже подготовленные к этому ходе предварительного следствия, были объявлены «национальными мучениками». Только Раба так и не смог примириться с мыслью, что ему предстоит за тюремными стенами отбывать наказание за свое правительство Виндишгрец приговаривается к четырем годам тюрьмы денежному штрафу, эквивалентному 600 маркам. Такой же приговор выносится Надосси, а также трехлетний запрет на работу в полиции. «Изменник» Раба, несогласный с приговором, получает полтора года тюрьмы. Но даже в приговоре суд находит возможным отметить «высокий патриотизм» обвиняемых. Они не какие-нибудь презренные преступники, а «жертвы катастрофического несчастья, следствием которого явилось расчленение Венгрии».
«Форвертс» 27 мая 1926 г. пророчески комментирует вынесенный приговор: «Что же дальше? Не пройдет, по-видимому, и года, как Хорти амнистирует приговоренных». Все произошло гораздо быстрее. Все осужденные, за исключением Виндишгреца и Надосси, в тот день, когда «Форвертс» опубликовала свое пророчество, уже находились на свободе. Двое основных обвиняемых могли присутствовать на рождественской мессе того же года как свободные граждане, так как 22 декабря 1926 г. Хорти амнистировал принца фон Виндишгреца и Эммериха Надосси. Принц Людвиг вообще очень недолго пребывал в тюремной камере. Премьер-министр Бетлен распорядился поместить его в госпиталь ордена иезуитов, где «черный принц» ни в чем не нуждался. Надосси тоже нельзя было жаловаться на лишения, еда ему в тюрьму доставлялась из лучших ресторанов, каждый день он мог принимать визитеров и вообще чувствовал себя, как дома.
За «заслуги перед Венгрией» регент Хорти жалует в 1927 году принцу Людвигу Альбрехту фон Виндишгрецу чин майора.

Афера вокруг червонцев
В один из декабрьских дней 1925 года в престижном парижском ресторане «Ла рю» собрались именитые посетители: Эмануэль Нобель, племянник основателя нобелевского фонда; его братья Людвиг и Роберт, которые в свое время были крупными акционерами кавказских нефтяных промыслов; генерал Макс Гофман, бывший во время первой мировой войны начальником генерального штаба германской армии на Востоке; Шалва Карумидзе, банкир и буржуазный политик, эмигрировавший из Грузии; Спиридон Кедиа, председатель национал-демократической партии грузинских эмигрантов; сын крупного грузинского землевладельца Василий Садатирашвили, который с 1917 года проживал в Германии, и, наконец, Георг Эмиль Белл, международный шпион, который одновременно работал на британские и немецкие спецслужбы, на нефтяной концерн «Ройал датч-Шелл», а также состоял в фашистской милитаристской организации «Флаг рейха». Это избранное общество объединяла цель, которую Гофман сформулировал так: «Эти объединенные державы (Франция, Англия и Германия) должны своей совместной военной интервенцией свергнуть Советское правительство и восстановить экономически Россию в интересах английских, французских и германских экономических сил. Ценным было бы участие, прежде всего экономическое и финансовое, Соединенных Штатов Америки. При этом были бы обеспечены и гарантированы особые экономические Интересы Соединенных Штатов в русской экономической области».
Эмануэль Нобель выступил на этой конференции, защищая не только свои собственные интересы. Он говорил о содействии германской военной силы и о возможностях, которые нужно использовать для того, чтобы заручиться поддержкой английского капитала и английских политиков при «освобождении» Грузии. За Нобелем стоял сэр Генри Детердинг - генеральный директор и крупнейший акционер «Ройал датч-Шелл», компании, которая, как и группа Нобеля, считала, что «Советы похитили» их нефтяные месторождения на Кавказе. Из 2,3 млрд. золотых рублей иностранных капиталов, инвестированных в России до революции, 250 млн. приходилось на нефтепромыслы Баку, Грозного, Майкопа и Эмбы.
Военное вторжение в Грузию, решение о котором было принято в парижском ресторане одновременно с образованием грузинского освободительного комитета, должно было создать плацдарм для захвата Кавказа, а потом, по планам Гофмана и других фанатиков-крестоносцев, - для «освобождения» всего Советского Союза.
В феврале 1926 года в квартире Гофмана в Берлине состоялось заседание в еще более расширенном составе. 30 человек, в том числе и депутаты рейхстага, заслушали Гофмана. Здесь же впервые была высказана мысль «добиться свержения правительства путем выпуска фальшивых денег». Среди приглашенных двое имели опыт в подобного рода делах. Еще до революции они развернули фальшивомонетный промысел и вплотную познакомились с юстицией «царя-батюшки». Карумидзе был приговорен к смертной казни, Садатирашвили - к 12 годам каторги. Обоим удалось бежать и с невероятными приключениями оказаться в Германии.
В том же обществе было еще два первостатейных преступника: 1. Капитан третьего ранга Герман Эрхардт, люди которого в 1919 году залили кровью Берлин, Мюнхен и Брауншвейг. Это он был одним из руководителей капповского путча. Образованная им в 1920 году организация «Консул» организовала убийство Вальтера Ратенау, министра иностранных дел Германии. С Эрхардтом мы, кстати, встречались и в предыдущей главе. 2. Д-р Ойген Вебер, в первую мировую войну - капитан, в 1919 году отличился при разгроме Баварской советской республики. Сейчас, в 1926 году, он опекал Движение зарубежных немцев. Политические концепции находились в русле идей его «коллеги по союзу» генерала Гофмана.
Следующую встречу этих международных преступников в Гааге в марте 1926 года почтил своим присутствием и «серый кардинал» этого сообщества - сэр Генри Детердинг в сопровождении трех ведущих управляющих «Ройал датч-Шелл». Детердинг к этому времени установил контакты со многими влиятельными людьми во всех концах Европы. В начале января 1926 года лондонская «Морнингпост» познакомила своих читателей с политическим кредо нефтяного короля: «С большевизмом в России будет покончено еще до конца этого года; после этого Россия будет пользоваться доверием во всем мире. Для каждого, кто будет готов к сотрудничеству, она откроет свои границы. Деньги, кредиты и, что еще важнее, заказы рекой потекут в Россию».
Через три месяца после конференции в Гааге последовала конференция в Лондоне. Круг участников был расширен за счет балтийских эмигрантов - фон Клейста и фон Курселля, а также статс-секретаря британского министерства иностранных дел Локкера Лэмпсона. «Большевизм должен быть уничтожен!» - такова основная идея, звучавшая на этом заседании. Здесь же была внесена окончательная ясность в подготовленное германо-английское соглашение по военным и экономическим вопросам об агрессии на Украину и Кавказ и превращении этих регионов в германский и британский протектораты.
Снова и снова ораторы обосновывали «право» на эту военную авантюру. Детердинг повторил свое заявление, которое уже неоднократно появлялось на страницах правобуржуазных газет Англии, Франции и Германии: 60 % нефтяных промыслов на Кавказе - его собственность, и добавил, что готов предоставить для финансирования крестового похода столько, сколько он получит на Кавказе за 10 лет эксплуатации промыслов. Сумма получалась очень большая - примерно 1 млрд. марок. Но все равно военное предприятие стоило дороже. Были названы и такие цели агрессии, как обеспечение «защитной функции», стремление уберечь мир и Европу от «большевистской экспансии». Последующие версии ограничивались нейтрализацией «опасности с Востока» и «борьбой со злом».
Что в действительности стояло за «борьбой за освобождение Грузии», можно видеть хотя бы из повестки дня лондонской конференции, которая лишь 4 февраля 1930 г. была предана гласности буржуазно-либеральной газетой «Фоссише цайтунг», - англо-кавказские переговоры, подготовка договоренностей с представителями владельцев кавказской нефти; предложение о том, чтобы в дальнейшем согласовывать английские и германские интересы на Украине; возможности организации германских военных поселений.
В кулуарах конференции Шалва Карумидзе проводил конфиденциальные переговоры с ведущими представителями британских предпринимателей и финансистов, в том числе и с Детердингом. Не кто иной, как сам герцог Георг фон Лейхтенберг, потомок Наполеона I, бывший полковник царской армии, дал рекомендательные письма профессиональному фальшивомонетчику. В этих посланиях говорилось о «выдающемся значении» планов Карумидзе, которые «имеют в Германии широкую основу». Идея, заключающаяся в том, чтобы парализовать фальшивыми деньгами экономику Советской России или, во всяком случае, нанести ей чувствительный ущерб, очевидно, обсуждалась на конференции вне официальной повестки дня. Во всяком случае Детердинг 10 июня 1926 г. заявил английским газетчикам о том, что инфляция стоит на пороге Советского Союза.
Из повестки дня лондонской конференции следовало, что с представителями политически влиятельных сил в Турции, Болгарии, Персии, Румынии, Польше, Финляндии и Чехословакии с успехом были проведены переговоры об их участии в планируемой акции. В правительственных кругах, между тем, от этих планов дистанцировались, не отказывая заговорщикам в моральной поддержке организуемыми в прессе время от времени антисоветскими кампаниями. Уинстон Черчилль, бывший в то время британским министром финансов, 20 января 1927 г. выступил с похвалой в адрес итальянского фашизма, сказав, что, будь он итальянцем, он с самого начала присоединился бы к Муссолини, к «его борьбе и победе над бестианской хищностью и дикостью ленинизма». Когда Детердинг попытался найти союзников и во Франции, где он владел несколькими ежедневными газетами, то потерпел фиаско: интересы Детердинга не совпадали с интересами Франции. Кавказская авантюра не привлекла внимания и компании «Стандарт ойл». Детердинг добился лишь официального признания со стороны администрации США Комитета за освобождение Кавказа. О финансовой поддержке не было и речи.
В Англии в переговорах с правительством о своих планах сэру Генри Детердингу повезло больше. Сэр Уильям Джойнсон-Хикс, британский министр внутренних дел и личный друг сэра Генри, подписал 12 мая 1927 г. приказ о штурме и разграблении пользующегося дипломатическим иммунитетом советского торгового представительства «Аркос». Под предлогом, что в ходе этого полицейского налета были обнаружены документы, якобы подтверждающие шпионскую деятельность этого представительства, английское консервативное правительство разорвало дипломатические отношения с Советской Россией. Журнал «Форин афферс» сделал интересное наблюдение, являющееся немаловажным для оценки этого маневра: «То, что выдворенными агентами «Аркоса» оказались как раз те, кто занимается продажей нефти, оставляет впечатление об очень тесном совпадении защиты общих частных интересов с защитой неких нефтяных интересов». Спустя пять месяцев, 7 октября 1927 г., сэр Генри сможет записать на свой счет частичный успех антисоветской пропаганды во Франции: советский посол высылается из страны, хотя до разрыва дипломатических отношений, на который надеялся Детердинг, дело не дошло.
Акция «червонцы» набирает обороты
После окончания интервенции и гражданской войны Советский Союз принял первые меры по стабилизации разрушенной валютной системы:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32