https://wodolei.ru/brands/AEG/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

— Уже четыре часа ночи.
— Элизабет, у меня нет настроения разговаривать. Если ты пришла поболтать, то не надо. Пожалуйста, иди спать.
— Я не собираюсь с тобой разговаривать, — возразила Элизабет, налила в кофейник воды и снова поставила его на печь. — Я хочу приготовить кофе.
Мэтью невесело усмехнулся:
— В четыре часа ночи?
— Конечно, — ответила она, начиная вертеть ручку кофемолки. — Самое время для кофе.
— О Господи! — Мэтью застонал. — Только этого не хватало. Я же сказал Джимми, что хочу побыть один.
— Ты уже был один, — заявила Элизабет, аккуратно высыпав кофе в кофейник. — Целых три часа сидел в темноте и жалел себя. — По-моему, этого более чем достаточно.
— Меня не интересует твое мнение.
— Ты ведешь себя очень глупо. Я вообще не люблю, когда взрослые мужчины обижаются на весь свет, точно малые дети. — Она ловко развела огонь в печке и поставила на нее пузатый чайник с водой и кофейник. — Господи, можно подумать, наступил конец света! Ты сидишь здесь с таким выражением лица… а ведь ничего особенного не случилось. Просто ты наделал глупостей, как это свойственно мужчинам, и непонятно зачем расстроил бедняжку Мариетту своими необдуманными действиями.
— Я ее расстроил? — Мэтью смотрел на нее в полном недоумении.
— Да, я уверена. Если, конечно, Джеймс сказал мне правду, прежде чем лег спать. — Элизабет вытащила из хлебницы большой каравай, который испекла вчера. — Ты настоящий Кейган, Мэтью. Невероятно упрям. Мариетта и так от тебя натерпелась, а тут еще стихи и серенады под окном поздно ночью. Честно говоря, я бы после этого вообще прервала с тобой всякие отношения.
— Черт возьми, Бет! Я же старался вести себя романтично! Хотел доказать ей, что люблю ее, потому и вел себя так. Что еще вам, женщинам, надо? Сделаешь что-нибудь — плохо, не сделаешь — опять плохо!
— Мэтью Иезекия Кейган, — строго сказала Элизабет, спокойно нарезая хлеб толстыми ровными ломтями, — ты прекрасно знаешь: в моем доме такой тон недопустим. А Мариетте нужна не романтика, а рассудительность и доброта. Кроме того, человек, которого она любит, должен быть честен.
Последняя фраза оскорбила Мэтью настолько, что он чуть не лишился дара речи.
— Честен?! Да я… да она… А кого это она любит?
— Пресвятые небеса! — раздраженно воскликнула Элизабет, вынимая из буфета масленку и горшочек со сливовым джемом. — Я имела в виду тебя, конечно. Ты просто смешон! Мариетта любит тебя, и если ты сам этого не понимаешь… Если ты этого не понимаешь, — продолжала она, не обращая внимания на его протесты, — значит, ты дурак, каких свет не видывал.
— Ну да! — саркастически сказал Мэтью, махнув рукой. — Она так меня любит, что скорее умрет, чем пойдет со мной под венец. Джимми тебе не рассказывал? Она уже раз сто отказывала мне. Вот как Этти меня любит!
— Пожалуйста, не преувеличивай. Конечно, она отказывает. Мариетта не верит в твою любовь.
— Неужели? — воскликнул Мэтью с притворным удивлением. — Ах ты, Господи! Ты уложила меня на обе лопатки! — Он театральным жестом хлопнул себя по лбу. — И как это я раньше не подумал?
— Не говори чепухи! — резко ответила Элизабет, поставив перед ним чистую кофейную чашку и сливки, которые вытащила из коробки со льдом. — Как она может поверить в твою любовь, если ты все время говоришь, что не собираешься жениться и хочешь навсегда остаться федеральным маршалом?
— Но я уже объяснил ей, что больше не хочу.
— Правда? Судя по словам Мариетты, ты не слишком старался убедить ее. — Прислонившись к раковине, Элизабет скрестила руки на груди. — Мэтью, скажи, пожалуйста, ты не заметил, что за последнее время Мариетта сильно изменилась? Она неважно себя чувствует.
— Конечно, заметил. — Мэтью слегка пожал плечами. — Я даже зашел к доку Хэдлоу, но он сказал, что скоро все будет в порядке и Этти перестанет мучиться от этого приспособления.
— Приспособления?!
— Ну, он, кажется, употребил другое слово… Какая разница? Ты ведь то же сказала Джасу. Насчет всяких там женских дел… приспособления или акклиматизации на новом месте. Я, правда, об этом не слышал, но Этти действительно больна.
— Я так и знала! — Элизабет покачала головой. — Мариетта думает, что тебе все известно, но я ей не верила. Ни один Кейган не стал бы вести себя так спокойно в подобной ситуации.
— О чем ты?
— Я говорю о твердолобом мужчине, который не может получше присмотреться к любимой женщине, чтобы понять, что ей нужно. И я говорю об упрямой женщине, которая не может поверить, что достойна любви. А теперь послушай меня, брат Мэтью. — Элизабет помахала у него перед носом кухонным ножом. — Все это время, начиная с вашей встречи в Сакраменто, ты убеждал Мариетту, что единственное твое желание — остаться федеральным маршалом. И говорил ты от чистого сердца — она это поняла. Теперь ты пытаешься убедить ее в обратном. Конечно, Мариетта понимает, что ухаживание за ней дается тебе непросто. Но дело в том, что она знает: ты можешь решиться на такое и ради любой другой женщины, которой захочешь обладать.
— Но мне не нужна другая женщина! — запротестовал Мэтью.
— Я знаю это, — сказала Элизабет, наливая ему кофе, — а она — нет. Если хочешь убедить ее в искренности своих чувств, найди искренние слова. Ты должен дать Мариетте то, что никогда не дал бы никакой другой женщине.
— Я могу дать ей только мою любовь! — сердито проворчал Мэтью. — Ни одна женщина не получала этого от меня. Но Этти в моей любви не нуждается.
— О нет! Ей нужна твоя любовь. Еще как! Конечно, Мариетта тоже ведет себя глупо, но только на первый взгляд. Подумай немного, и ты поймешь, почему она тебе отказывает.
— Значит, надо сделать что-то особенное… Дать ей то, чего я не дал бы никому другому…
— Раскрой душу. Поделись с Мариеттой тем, что никогда не рассказывал другим.
— Звучит не слишком убедительно.
— Слова — самый драгоценный дар, если идут от чистого сердца. Но сделать такой подарок нелегко: ведь тебе придется отдать частицу самого себя.
— Ну. — Мэтью устало вздохнул. — Хуже мне уже не будет. И что может быть хуже, чем читать стихи ночью под чьим-то окном? Но что я могу ей рассказать?
Элизабет покачала головой и грустно улыбнулась.
— Тут я не могу тебе помочь, брат, — при всем своем желании. — Она наклонилась и поцеловала его в щеку. — Придумай сам.
— Отлично, — пробормотал он.
Сняв чайник с плиты. Элизабет направилась к двери, но на полдороге остановилась и оглянулась на Мэтью:
— Я оставлю в твоей комнате тазик с горячей водой. Когда ты закончишь есть, она как раз немножко остынет.
— Когда я закончу?..
Мэтью посмотрел на стол. Он только сейчас заметил, что Элизабет поставила перед ним хлеб, масло, джем, кофе, сливки и сахар.
— А я и правда проголодался, — сказал он, взял кусок хлеба и подвинулся к теплой уютной печке.
Мэтью уже почти расправился с едой, когда обратил внимание, что бутылка виски исчезла.
— Элизабет Кейган, — сказал он громко и улыбнулся. Понятно: бутылки ему больше не видать! — Ты змея, Элизабет. Хитрая змея.
Глава 24
Мариетта спустилась в прихожую, держа маленькую черную шляпку в одной руке и черный жакет — в другой. Она собиралась уйти. Но в это время в дверь кто-то постучал.
— Вот несчастье! — пробормотала она, пожалев, что так рано отослала миссис Килир домой. — Мне сейчас не до гостей.
Может, ускользнуть через черный ход? Она уже пробовала сделать это пару раз, но Либерти и Джастис перехватывали ее и журили, а потом все равно шли следом.
Мариетта стояла, не зная, на что решиться. Стук повторился.
— Этта? — громко крикнул Мэтью. Выронив шляпу и жакет, она распахнула дверь.
— Мэтью! А я как раз собиралась ехать к тебе в «Лос Роблес». О, Мэтью, вчера вечером я была такой…
— Знаю. — Мэтью вошел в дом, захлопнув дверь перед Джастисом и Либерти, которые с любопытством смотрели на эту сцену. — Потому и пришел. Я хочу поговорить с тобой.
— Да, пожалуйста.
Мариетта вдруг растерялась. Все это время она придумывала, что и как сказать Мэтью, а теперь с трудом могла вспомнить собственное имя.
— Хочешь, пойдем на кухню и выпьем кофе? Миссис Килир приготовила его перед уходом.
Мэтью кивнул:
— Отлично. — Он шел следом за Мариеттой в кухню, на ходу снимая шляпу. — Ты говоришь, миссис Килир ушла?
— Я отослала ее домой, — сказала Мариетта, приглашая жестом к столу. — Я ведь хотела ехать в «Лос Роблес». Так зачем же ей сидеть здесь целый день? Все убрано, работы никакой нет.
— Ты собралась к нам в «Лос Роблес»? — удивленно спросил Мэтью, наливая сливки себе в чашку с кофе. — Чтобы поговорить со мной?
Мариетта села на стул рядом с ним и честно призналась:
— О, Мэтью, мне так стыдно за вчерашнее! Я хотела извиниться за то, что натворила. Если бы можно было все исправить!
Мэтью удрученно вздохнул.
— Я тоже раскаиваюсь, — сказал он с горечью. — За всю жизнь я не делал большей глупости. Тебя унизил, а себя выставил дураком. И я тоже хотел бы зачеркнуть вчерашний вечер.
— Пожалуйста, не говори так, Мэтью. Никто, даже Дэвид не устраивал для меня такого чуда. Это самый прекрасный, самый романтичный поступок, и я буду помнить о нем всю жизнь!..
Мэтью покраснел.
— Ну, я рад, что тебе понравилось, — смущенно сказал он.
— Мэтью, я должна кое-что тебе сказать. Жаль, что я не сделала это вчера! Мне хотелось сказать это еще месяц назад, когда ты первый раз предложил мне выйти за тебя замуж.
— Я знаю, что ты хочешь сказать, но сначала дай мне выговориться. Не беспокойся, я не буду опять делать предложение.
— Но, Мэтью, я как раз…
— Есть еще кое-что, милая. Мне трудно рассказывать об этом, так что, пожалуйста, посиди тихонько и послушай. А потом будет твоя очередь.
— Хорошо, Мэтью, — прошептала Мариетта. — Как хочешь.
Мэтью нахмурил брови так, словно его мучила головная боль, и опустил глаза.
— Я никому никогда этого не рассказывал, — промолвил он после короткого молчания. — Даже и думать об этом не мог. Давай больше никогда не будем возвращаться к сегодняшнему разговору. Хорошо? — Он поднял на нее глаза.
Выражение его лица поразило Мариетту, она согласно кивнула ему. Мэтью снова опустил глаза.
— Ты ведь знаешь о Лэнгли Тайнее. — Он улыбнулся. — Старина Лэнг! Он два года заботился обо мне: кормил, оберегал от неприятностей, учил всему, что должен знать полицейский. Хороший полицейский, — добавил он, искоса взглянув на Мариетту. — Он любил, чтобы все было по правилам. Господи, Лэнг стремился к совершенству во всем! Надо идеально стрелять, назубок знать законы и отлично ездить на лошади. — Мэтью покачал головой. — Только тогда у полицейского есть шанс выжить. Вот этому Лэнг меня и обучал. Обучал правилам, которые должны войти в плоть и кровь, а иначе — смерть. В Найтс-Ферри ты узнала одно из них, когда я объяснял, как следует стрелять. Помнишь, милая?
— Да, — тихо ответила Мариетта. — Я помню. Если придется стрелять, хорошо прицелься и…
— И стреляй, чтобы убить, — закончил Мэтью, одобрительно кивнув. — Правильно. Это первое, чему научил меня Лэнг. Никогда не целиться в человека просто так, но если нужно убить — убивай. Другого не дано. Или ты выстрелишь первым, или тебя убьют.
— Понятно. — Мариетта осторожно коснулась его руки и почувствовала, как сильно он напряжен.
— Я видел, как Лэнг убивал. Он был очень терпелив, делал это только в крайнем случае, но уж если бил, то бил без промаха. Я не видел более меткого и быстрого стрелка, кроме, пожалуй, Дрю Куинна, который очень ловко управлялся с оружием там, в Хетч-Хетчи. Но Лэнг… Господи, он вселял в меня страх Божий! Меня даже стошнило, когда я увидел первый раз, как он кого-то убил, — так я испугался. Но Лэнг сказал: «Он нарушил закон и понес справедливое наказание». Он часто повторял эту фразу, потому что почитал закон, как десять заповедей, а себя считал чуть ли не Моисеем, который заставляет свой народ блюсти их.
— Мне хотелось бы с ним познакомиться, — шепотом сказала Мариетта. — Он, наверное, интересный человек?
— Да… был. — Мэтью вздохнул. — Это точно. Он многому научил меня, а я… Я никогда не говорил… ни разу я его не поблагодарил, ни разу не сказал ему, что он для меня значит. Я был просто глупым мальчишкой и не думал о том, что все может измениться. А Лэнг был чертовски хорош во всем. Клянусь, Этти! — Он крепко стиснул ее руку. — Я подражал ему. Мне казалось, что Лэнг будет жить вечно.
— Ты любил его, как отца.
— Да, — кивнул Мэтью. — Как отца. Я вел себя глупо, по-детски, но он все понимал. Лэнг видел меня насквозь. Ему ничего не надо было объяснять. За это я его и любил. — Он закрыл глаза и сжал руку Мариетты так, что чуть не переломал ей пальцы.
— О Мэтью!.. — Мариетта подала ему другую руку, словно хотела сказать: ломай и эту.
— Лэнг родился в Абилине. Он считал, что это настоящий Техас, самое сердце штата. Закончив работу, он всегда говорил: «Ну, малыш, пора возвращаться в настоящий Техас». — Мэтью улыбнулся. — Абилин мне не очень нравился, особенно по сравнению с Санта-Инес, но Лэнг любил этот город и использовал любую возможность, чтобы поехать туда.
Однажды мы отправились в Абилин после того, как целый месяц ловили бандитов, ограбивших банк в Лаббоке. Тяжелая это была работа, и Лэнг мечтал вернуться домой. Он уже подумывал о пенсии и написал своему другу, федеральному маршалу в Хьюстоне, насчет меня. Хотел, чтобы я получил его место, когда он сдаст свой значок.
В общем, до Абилина нам оставался день езды. Мы остановились в крошечном городишке. Ты понимаешь, что я имею в виду? — Мэтью посмотрел на Мариетту. — У него и названия-то нормального не было. Мы с Лэнгом зашли выпить в старый, ветхий салун. Только сели — вдруг вбегает какой-то парень и спрашивает: «Это вы — Лэнгли Тайне?» Никто не удивился: Лэнга хорошо знали в округе Абилин.
Ну, Лэнг сказал, что да, мол, это я. И тут все посетители столпились возле нас и стали рассказывать об одной семье, у которых была ферма на другой стороне реки. Молодых супругов звали Карл и Бекки Макгенри. У них было четверо детей, самый младший появился на свет всего несколько недель назад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29


А-П

П-Я