На это он мне ответил, что в любом случае огласка неизбежна, и это его главное оружие, так как он понимает, что я скорее соглашусь выкупить расписки, чем терпеть позор, если все это всплывет в газетах. Он понимал, что мне придется уплатить.
Я передал ему семь с половиной тысяч долларов наличными и взамен получил три долговых расписки, написанные рукой Сильвии. Само собой, что я предполагал позднее получить эту сумму с моей жены. У меня вполне солидное предприятие, но я не богат, мои доходы ничтожны по сравнению с тем богатством, которое должна через несколько месяцев получить моя жена. Я только хотел избавить нашего ребенка от позора, но я не собирался оплачивать карточные долги моей супруги. Я положил расписки в карман и хотел покинуть судно, ответив отказом на любезное приглашение мистера Грэйба осмотреть корабль.
Выйдя из кабинета, я правда, зашел сначала в бар, чтобы немного выпить, а потом в ресторан, где съел пару сэндвичей. Я уже собирался домой, как вдруг вспомнил, что не получил от Грэйба никакого письменного подтверждения, что это именно те расписки, о которых все время шла речь. А при таких отношениях с моей женой оно могло мне понадобиться, ведь мне еще предстоял развод с ней.
Я вернулся в коридор, который вел к двери кабинета и, с минуту помедлив перед дверью в приемную, достал из кармана расписки. Потом толкнул дверь и вошел. Я сразу же заметил, что дверь, ведущая в сам кабинет, широко распахнута. Это меня очень удивило, потому что мистер Грэйб объяснил мне, что она всегда заперта и закрыта на задвижки, поскольку им приходится держать в кабинете значительные суммы денег. Я на цыпочках пересек приемную, опасаюсь, что, может быть, нарушаю какое-нибудь деловое совещание.
То, что я увидел, буквально лишило меня дара речи: в кабинете стояла моя жена, держа в правой руке пистолет. Грэйб полулежал, распростершись на письменном столе, уронив на него голову и плечи. В левом виске у него зияло огромное отверстие, из раны струилась кровь.
С минуту я стоял в полной растерянности. Я боялся, что жена обратит оружие против меня. Поэтому я осторожно вышел обратно в приемную и быстро прошел по коридору, надеясь подождать выхода Сильвии и спросить ее, зачем она это сделала. Я хотел потребовать, чтобы она отдалась в руки полиции. То, что я увидел, потрясло меня до глубины души.
Когда я стоял у входа в коридор, в дальнем конце зала показался высокий, хорошо сложенный мужчина, сначала я не узнал его, но потом понял, что это Перри Мейсон, знаменитый адвокат. Мне его однажды показывали на каком-то банкете, а таких, как он, обычно не забывают. Он вошел в коридор и я понял, что он непременно увидит сцену, которая меня так поразила, но, тем не менее, я обрадовался возможности переложить все на плечи адвоката.
Я тот час же вышел на палубу и сел в катер. По дороге в город я только и думал о том, что мои показания в Суде против жены не будут приняты во внимание в соответствии с законом. С другой стороны, если бы я попытался скрыть, что видел, меня могут посчитать соучастником убийства. И потому я решил повидаться с адвокатом.
Единственный адвокат, которому я полностью доверяю, является мистер Уоршем, он ведет все мои дела и хорошо знает меня и Сильвию. Я попытался связаться с ним по телефону, но сумел поговорить с ним только сегодня утром. Я рассказал ему все, что видел, и он настоял на том, чтобы я сделал письменное заявление, предназначенное для полицейских властей. Я так и поступил.
Мне неизвестно, что произошло после того, как Перри Мейсон вошел в приемную, но я твердо знаю, что когда он шел по коридору к кабинету, моя жена была еще там. С тек пор я не видел ни своей жены, ни Перри Мейсона. Я не стал дожидаться, когда они выйдут из коридора. Я сразу же пошел на палубу и постоял там несколько минут, пытаясь прийти в себя. Сколько времени я там пробыл, затрудняюсь сказать. Я был слишком взволнован, чтобы смотреть на часы".
Мистер Оксман отказался сообщить, сохранил ли он у себя копию сделанного им и переданного властям письменного заявления. Расписки же, как он сказал, находились в его руках, он любезно показал их репортеру. Нам стало известно, что полиция должным образом приняла заявление мистера Оксмана, поскольку оно подтверждается неоспоримыми фактами. Мистер Оксман был допрошен и отпущен. Он заверил, что по первому требованию готов предстать перед Большим Жюри в качестве свидетеля. Заседание Большого Жюри состоится сегодня днем".
Мейсон перевернул страницу и увидел факсимиле трех расписок с подписью Сильвии Оксман. Были здесь еще и фотографии корабля, Сильвии Оксман и Фрэнка Оксмана. Несколько статеек поменьше перепевали эту же самую историю на все лады, в одной из них высказывалось предположение, что, возможно, Матильда Бейсон узнала о преступлении своей внучки и в отчаянии покончила с собой. Не исключено, что она быть соучастницей убийства и поэтому предпочла скрыться, как и Сильвия Оксман. Рядом было напечатано заявление какого-то свидетеля, который видел Матильду Бейсон и Перри Мейсона, беседующими в баре. Свидетель уверен, что это было после убийства, поскольку за несколько минут до этого он хотел уехать в город, но ему не удалось, поскольку администрация судна для отвода глаз затеяла ремонт сходней, чтобы задержать гостей до появления полиции.
Мейсон поглядел на Сильвию.
– Фрэнк меня не видел, – заявила молодая женщина. – Он лжет.
– Значит он не видел вас с пистолетом в руке?
– Конечно, нет. В этом весь Фрэнк Оксман. Ему нельзя доверять ни на секунду. Он не задумываясь воткнет вам нож в спину. Фрэнк хотел развестись со мной, но, естественно, отправить меня в тюрьму по обвинению в убийстве намного удобнее.
Мейсон показал ей факсимиле расписок.
– Откуда это у него, миссис Оксман?
– Как откуда? Наверное, он взял их со стола Грэйба... Если только не получил их от вас.
Мейсон вынул из портсигара очередную сигарету.
– Миссис Оксман, я оплатил эти расписки и забрал их.
– Что вы сделали?
– Выкупил расписки.
– Но ведь вы же не могли этого сделать... Они же были там, когда...
– Я знаю. Но я сжег их еще до того, как вошел Дункан.
– Но разве это законно?
– Конечно. Я ведь действовал как поверенный в делах. Я нашел эти расписки и оплатил их. Так что вам стоит повнимательнее приглядеться к распискам в газете, миссис Оксман.
Она посмотрела на факсимиле более внимательно, потом наклонилась вперед и стала смотреть прищурив глаза.
– Послушайте, – сказала она, – да ведь это же подделка.
– Но расписки похожи на настоящие?
– Да, подпись точь-в-точь, как моя. Но я знаю, что это подделка, потому что в тот раз у меня не было с собой авторучки, когда я подписывала первую из этих расписок. Пришлось воспользоваться ручкой Грэйба, которая писала неважно, рука у меня дрогнула и на бумаге оказалась клякса. Я сказала, что могу написать новую расписку, но Грэйб ответил, что все в порядке. Я это помню очень хорошо, потому что вчера вечером еще раз видела эту кляксу.
– Теперь и я припоминаю, – сказал Мейсон. – Я тоже ее заметил.
Несколько минут Мейсон задумчиво курил. Сильвия свернула газету и негодующе сказала:
– Меня просто тошнит от всего этого! От его бессовестной лжи...
– Подождите, миссис Оксман, – прервал ее Мейсон, – думаю, что я могу сказать вам, как все произошло. Вполне возможно, что Фрэнк и в самом деле мог видеть вас в кабинете.
– Но ведь я вам говорю, что это ложь!
– Не торопитесь. Человек, который следил за вами, утверждает, что вы были еще в кабинете, когда Фрэнк Оксман прошел по коридору. Он отсутствовал минуту или две и тут же снова появился в зале. Когда он шел по коридору, в кабинете раздался сигнал, но вы были еще в приемной и сигнала могли не слышать. Возможно, он подошел к двери приемной как раз в тот момент, когда вы толкнули дверь кабинета. Он ведь говорит, что некоторое время помедлил перед приемной, доставая расписки. Так что он вполне мог отворить дверь приемной и войти в нее в то мгновение, когда вы были уже в кабинете и наклонились над столом. Сначала он испугался, увидев вас, а потом сообразил, что вот сейчас-то вы и окажетесь полностью в его руках, ведь он может взвалить убийство на вас. Он понял, конечно, что вы возьмете расписки, лежащие на столе, и уничтожите их. Но все равно вы оказались в его власти. Поэтому он тихонько вышел обратно в коридор, и на этот раз вы уже слышали сигнал, поскольку вы находились в кабинете. Вы решили, что кто-то идет, потому и вышли обратно в приемную. А несколько минут спустя появился я, и опять вы не могли слышать сигнала, поскольку вы снова были в приемной. Таким образом, все сходится.
Сильвия в отчаянии посмотрела на адвоката.
– В вашем изложении все звучит дьявольски логично, – сказала она. – Я почти ненавижу вас за это.
– Успокойтесь, – сказал Мейсон, – и постарайтесь не плакать.
– Я и не плачу, – ответила она напряженно.
– Я думаю, что нашел выход, – сказал Мейсон, стряхивая пепел с сигареты. – Мне пришлось уничтожить расписки, потому что я не хотел, чтобы их нашли при мне. Но только вы одна знаете, что я их уничтожил. Так вот, я раздобуду точно такие же бланки, которыми пользовались Грэйб и Дункан, это несложно. А потом, пользуясь этими факсимиле, мы изготовим точно такие же копии, соответствующим образом подписанные и датированные.
– А этим я не суну сама голову в петлю?
– Сунете, если об этом станет известно. Но подумайте, каким идиотом будет выглядеть Фрэнк Оксман, когда узнает, что в руки окружного прокурора попали настоящие расписки. Этим самым его фальшивые расписки будут поставлены под удар, а заодно и все остальное. И тогда станет ясно, что все его заявления – заведомая ложь.
– Я верю вам, – кивнула Сильвия. – Привезите эти бланки и мы сделаем такие расписки, что их подлинность подтвердит даже Чарли Дункан.

12

Мейсон заехал в небольшой ресторанчик и позвонил в агентство Дрейка. Детектив был на месте.
– Привет, Пол, – тихо сказал адвокат. – Что нового?
– Газеты видел?
– Да.
– И что ты думаешь по этому поводу?
– Ничего не думаю. Где Фрэнк Оксман?
– Он подписал свое письменное заявление, его отпустили, и он отправился к себе домой. Там его поджидала парочка репортеров, которые все из него вытянули. После этого он выскользнул через черный ход и отправился в отель «Кристи» в Голливуде. Зарегистрировался под именем Сиднея Френча.
Мейсон присвистнул.
– Он знал, что его жена там?
– Не думаю.
– Тогда зачем же он приехал туда?
– Полагаю, он пытался скрыться от репортеров.
– Мне все это не нравится, Пол.
– В конце концов, это очень приличный отель, Перри. Возможно, то, что они оба там – простое совпадение.
С минуту Мейсон молчал, потом сказал:
– Вряд ли это совпадение, Пол, но очень может быть, что у них обоих этот отель с чем-то связан, может, они и раньше когда-то скрывались там, чтобы уединиться... Скажи-ка, Пол, что слышно о Бэлграйде?
– Если бы я мог произнести вслух то, что я о нем думаю, телефонные провода расплавились бы, – злобно сказал Дрейк. – Но мне не известно, чем он сейчас занимается. Знаю только, что ему вручили повестку о явке сегодня днем на заседание Большого Жюри. Мне тоже прислали такую повестку и сейчас из кожи лезут, чтобы и ты получил такую же.
– Где Бэлграйд провел ночь?
– Черт возьми, да откуда мне знать? Кому какое дело до этого?
– Мне есть дело.
– Не понимаю.
– Пол, ему непременно потребуется сменить белье, принять душ, побриться. А если он готовится предстать перед Большим Жюри, то его наверняка будут фотографировать, и ему, конечно, захочется надеть свой лучший костюм. Так что, я думаю, если мы отправимся к нему домой, то, вероятно, застанем его там.
– Но, Перри, если мы у него появимся, то он немедленно свяжется с полицией и сообщит, где они могут тебя найти. Я не испытываю к нему ни малейшей симпатии, но...
– Да подожди ты, прошу тебя, – прервал его Мейсон, – я совсем о другом думаю. Как он выглядит?
– Ты имеешь в виду описание внешности?
– Да.
– Ему лет пятьдесят, вес примерно сто девяносто фунтов, носит усы, на мочке правого уха небольшой шрам и...
– Какой костюм он обычно носит?
– Когда на работе – черный шелковый костюм. Считает, что таким образом вызывает меньше подозрения и неразличим в темноте.
– Тебе известен его адрес?
– Он живет в маленьком бунгало неподалеку от бульвара Вашингтона на Пятой авеню. Довольно далеко.
– Слушай, Пол. Забирайся в машину и подожди меня на углу Пятой авеню и бульваре Вашингтона. Мы подъедем туда одновременно. Я прошу тебя, не возражай, и поторопись, у нас не так много времени. – Мейсон повесил трубку, не дав Дрейку разразиться негодующей тирадой.
Мейсон приехал в условленное место минут на пять раньше детектива. Наконец подъехал Дрейк, припарковал машину, подошел к адвокату и возобновил свои протесты:
– Я не думаю, что из этого будет какой-нибудь толк, Перри, – сказал он.
– Ладно, подожди ворчать, – ответил адвокат. – Я хотел бы, чтобы ты разузнал о Бэлграйде побольше. Он – единственный из твоих людей, кто был на корабле во время убийства. Особенно, меня интересует, насколько точен тот отчет, который он тебе представил.
– Мерзавец он, вот кто, – с горечью сказал Дрейк. – Уж я позабочусь, чтобы он больше не получил работу ни в одном детективном агентстве.
– Не бери в голову, – сказал Перри. – В конце концов, искушение было уж слишком велико, а в остальном он, может быть, вовсе и неплохой человек.
Они молча прошли целый квартал, потом Дрейк указал рукой:
– Вот тот дом.
– Его жена тебя знает?
– Да.
– А меня?
– Не думаю. Разве что видела твою фотографию в газете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23