Впрочем, у столь романтичного знакомства и не должно было быть иного продолжения! Он не отступится, и его, русского, не испугают эти бесцеремонные австрийские вояки!
– Оставьте его, Хартвиг, – неожиданно вмешался лейтенант Фихтер, успевший обменяться внимательными взглядами с Вульфом. Оба были примерно одного возраста, и каждый по-своему красив: лейтенант обладал классическими чертами воинственного потомка древних римлян, русский – вдохновенной внешностью представителя творческой богемы. – Не будем обращать на него внимания, тем более, я уверен, что и фрейлейн Лукач сделает то же самое.
Уверенность Фихтера оказалась напрасной. Как только фрейлейн Лукач появилась в дверях, три офицера, дружно оттеснив штатского, стали наперебой щелкать каблуками, склонять напомаженные головы и громко выражать свое восхищение ее «бесподобной игрой». Сначала Эмилия внимала им с благосклонной улыбкой, но едва заметила Вульфа, как все изменилось.
– Извините, господа, – ласково пропела она, – что не могу принять ваше любезное приглашение, но на сегодняшний вечер я уже занята.
Лейтенант Фихтер стоял прямо перед ней, и именно ему пришлось отступить в сторону, когда фрейлейн Лукач направилась к штатскому. Поблагодарив за букет, она сама взяла его под руку, после чего они направились к выходу.
– Какое свинство! – вскипел корнет.
– Что за черт! – топнул ногой лейтенант.
– Да, господа, этот штафирка оставил нас с носом, – философски резюмировал майор.
– Я пошлю ему вызов! – пообещал Фихтер. – А вам, господа, придется стать свидетелями еще одной дуэли.

Глава 4
«Похищение из сераля»

Самое забавное состояло в том, что Сергей Вульф был изумлен оказанным ему предпочтением не меньше, чем трое его конкурентов. В конце концов, дама имела полное право сердиться на него за то, что он отказался пороть ее толстого любовника, – и вдруг такая неожиданная приветливость! Впрочем, стоило им сесть в фиакр, как Эмилия, словно поняв настроение Вульфа, тут же заметила:
– Не обольщайтесь на свой счет. Я сделала это лишь потому, что хотела избавиться от навязчивых ухаживаний, а не потому, что вы вызываете у меня особую симпатию…
После этих слов, произнесенных нарочито холодным тоном, Сергей, приготовившийся было в самых восторженных тонах выразить радость от их новой встречи, прикусил язык. Почувствовав его отчужденность, Эмилия вдруг улыбнулась – Вульф заметил это благодаря свету уличного фонаря, мимо которого они в тот момент проезжали.
– Тем не менее еще раз спасибо за чудесные цветы. Кстати, – она сделала легкую, беспокойную паузу, – я надеюсь, что на вашу скромность можно положиться? Вы никому не наболтали о том, что произошло вчера между нами в гостинице?
Вульфу стыдно было признаться, что эта просьба уже несколько запоздала, – но ведь они снова встретились именно благодаря совету лорда Сильверстоуна, который обо всем узнал! Как же неприятно лгать, особенно когда попал в безвыходную ситуацию.
– Не наболтал, – сухо ответил он, – у меня в Вене очень мало знакомых… В любом случае на меня вы можете рассчитывать, хотя за скромность господина Фальвы я бы не поручился…
– Он не посмеет! – живо возразила фрейлейн Лу-кач.
– Почему вы в этом уверены?
– Ваш вопрос нескромен.
– В таком случае позвольте сделать вам достаточно скромное предложение.
– Говорите.
– У вас сегодня прошла столь успешная премьера, что завтра о ней станет говорить вся Вена. После этого у меня уже не будет никаких шансов на то, чтобы пригласить вас на ужин с шампанским…
– Нет, – поспешно перебила его Эмилия, – ужинать я не хочу. Но зато и у меня к вам есть одно предложение, точнее говоря, просьба… Не бойтесь, – усмехнулась она, – эта просьба будет гораздо более невинной, чем предыдущая.
Вульф молча пожал плечами.
– Я сказала извозчику не свой адрес, как вы могли подумать. Сейчас мы едем к одной моей подруге, которая живет в пригороде. Мы вместе с ней выступали в кордебалете, но сегодня она не явилась на спектакль. Я не видела ее несколько дней, поэтому начинаю беспокоиться…
– Вы хотите, чтобы я заехал к ней вместе с вами?
– Да, вы меня правильно поняли. Тем более, – и тут Эмилия слегка поежилась, – что сейчас уже ночь, а она живет рядом с кладбищем.
– Вы боитесь кладбищ? – немедленно полюбопытствовал Вульф.
– Боюсь. Знаете, однажды я где-то прочитала о том, как в восемнадцатом веке во Франции решили перенести одно сельское кладбище. И вот при вскрытии могил вдруг выяснилось, что некоторые покойники лежат в своих полуистлевших гробах на боку или в каких-то других, скрюченных позах. Когда подсчитали их общее количество, то выяснилось, что в измененной позе лежит чуть ли не каждый десятый покойник. Вы понимаете, что это значит?
– Их по ошибке хоронили заживо, а потом, уже в гробу, они приходили в сознание и пытались выбраться?
– Да, именно так! Представляете, какой ужас – очнуться в собственном гробу, на глубине двух метров под землей! – Голос Эмилии звенел и дрожал. – Теперь когда я оказываюсь на кладбище, всегда представляю себе, как в одной из могил лежит задыхающийся, ворочающийся в гробу человек. Порой у меня начинаются такие сердцебиения, что я готова принять их за стук заживо погребенного!
– Ну, сейчас медицина шагнула далеко вперед, и такие случаи практически исключены, – не слишком уверенным тоном попытался успокоить ее Вульф. – Хотя, если честно признаться, я тоже волнуюсь при виде кладбищ, хотя и по другому поводу.
– А почему волнуетесь вы?
– Наверное, потому, что я слишком рано стал невольным посетителем подобных мест, причем поводом для этого каждый раз служили наши трагические семейные обстоятельства. Я был еще ребенком – мне исполнилось всего двенадцать лет, – когда мой старший брат, который заканчивал гимназию, вдруг впал в черную меланхолию. Вскоре после этого учитель латыни потребовал от него доносить на своих товарищей – то есть пересказывать их разговоры, особенно политического и фривольного содержания. Брат с возмущением отказался, и тогда учитель в отместку поставил ему на экзамене «двойку».
– И что сделал ваш брат? – взволнованно поинтересовалась Эмилия.
– Он где-то раздобыл старый револьвер, в котором остался всего один патрон, и выстрелил себе в сердце. Так я впервые стал свидетелем похорон. Второй раз это было еще страшнее, хотя тогда мне уже стукнуло пятнадцать. За моей любимой сестрой, которой было девятнадцать, начал ухаживать один молодой офицер – их полк был расквартирован неподалеку от нашего поместья. Она полюбила его, но он, то ли из-за недостатка средств, то ли из-за недостатка чувств, медлил с предложением. И тогда в нашем доме появился пожилой помещик-сосед. Он так умело повел дело, что через несколько месяцев они с моей сестрой обвенчались в нашей сельской церкви. Жить новобрачные должны были в поместье мужа, но произошло то, чего никто не ожидал. За час до отъезда, когда Лина поднялась в свою комнату, чтобы собрать вещи, мы вдруг услышали револьверный выстрел. Как и мой бедный брат, она выстрелила себе в сердце и через два часа скончалась, не приходя в сознание.
– Она все еще любила того офицера?
– Не знаю, – грустно отвечал Вульф. – Кто-то из прислуги рассказывал, что якобы видел, как моя сестра получила какое-то письмо, однако после ее смерти мы так ничего и не нашли… Теперь вы понимаете, что когда подросток дважды посещает кладбище, чтобы стать свидетелем того, как его юных брата и сестру зарывают в землю, то…
– Понимаю. – И тут Эмилия с неожиданной теплотой пожала его руку.
Вскоре фиакр остановился. Вульф первым выбрался наружу, подал руку Эмилии и лишь после этого огляделся по сторонам. Сады, подступавшие к самым предгорьям Альп, скромные, но аккуратно выбеленные дома с погашенными огнями, глухая тишина да редкий лай собак. В то время как центральная часть Вены по ночам веселилась, предместья, в преддверии нового рабочего дня, рано ложились спать. Интересно, в какой стороне расположено кладбище?
– Скажите извозчику, чтобы подождал нашего возвращения, – скомандовала фрейлейн Лукач и, не дожидаясь своего спутника, решительно направилась к двухэтажному дому, возле которого горел едва ли не единственный на всю улицу фонарь.
Вульф договорился с владельцем фиакра, который слушал его с явным недоверием и согласился подождать, лишь получив аванс, после чего последовал за Эмилией, которая уже громко стучала в дверь. Сначала дернулись занавески и мелькнул свет ночной лампы, затем изнутри послышался дребезжащий старушечий голос, говоривший на ломаном немецком языке. Эмилия произнесла несколько слов в ответ – при этом Вульф ничего не понял и вопросительно посмотрел на нее.
– Это квартирная хозяйка, у которой моя подруга снимает комнату, – нетерпеливо пояснила фрейлейн Лукач.
– Она тоже венгерка?
– Да, только я, как и маэстро Кальман, из Шиофока, а Берта – из Дебрецена.
– Я имел в виду квартирную хозяйку…
– Нет, она румынка, из Трансильвании, но хорошо говорит по-венгерски.
Наконец дверь приоткрылась, и в проеме возникла высокая старушечья фигура в белом капоте. Эмилия произнесла еще несколько фраз, после чего старуха, выглядевшая явно испуганной, пропустила их внутрь и тут же тщательно заперла дверной замок.
– Зажгите лампу, она там, на кухне.
Вульф кивнул и, осторожно ступая по темному коридору, отправился искать кухню и лампу, пока Эмилия разговаривала с хозяйкой. Когда он вернулся, освещая себе дорогу, то застал свою спутницу в сильном волнении.
– Фрау Попелеску говорит, что последний раз видела Берту в день убийства князя Штритроттера.
– То есть прошло уже пять дней?
– Да. Самое странное, что на следующий день после убийства она не явилась на репетицию, прислав в театр записку о том, что больна, хотя фрау Попелеску уверяет, что уже в тот момент Берты дома не было.
– Надо заявить в полицию.
– Сначала давайте осмотрим ее комнату.
– Зачем?
Эмилия полоснула его гневным взглядом, после чего протянула руку за лампой.
– Если не хотите, можете оставаться здесь.
Вульф с сомнением покачал головой, однако направился вперед.
Они поднялись по лестнице, дверь была незаперта, и Вульф вошел первым, поставив лампу на стол у окна. Обстановка была весьма изящной – чувствовались претензии хозяйки на то, чтобы превратить свою комнату в будуар светской дамы. Старинная кровать с голубым балдахином, позолоченное трюмо, на подставке которого разместились красивые безделушки, платяной шкаф, где висело несколько платьев, а в углу, на тумбочке, – таз и серебряный умывальник. Поперек кровати лежал белый чулок с розовым бантом-подвязкой, а на полу валялись ночная сорочка и длинный обрывок голубой ленты. Да, подобный беспорядок вызывал определенные подозрения…
– Похищение из сераля, – пробормотал Вульф и тут же вздрогнул от негодующего шепота.
– Как вам не стыдно шутить!
– Простите… – И он смущенно оглянулся на Эмилию.
Она несколько раз решительно прошлась по комнате, внимательно осмотрела вещи подруги, а затем с разочарованным вздохом опустилась на кровать.
– Где же она может быть? – На этот раз Эмилия говорила не шепотом, но достаточно тихо.
Вульф осторожно присел на плетеный венский стул. Да, у него с этой красавицей романтические приключения следуют одно за другим. Ночь, тишина, таинственное исчезновение подруги – и они вдвоем в ее пустой полутемной комнате… Черт, до чего неуместные мысли могут лезть в голову! Он смущенно кашлянул.
– Неужели у вас нет никаких предположений?
Эмилия медленно подняла на него задумчивые глаза.
– Не знаю… последнее время Берта вела себя как-то странно. Впрочем, она всегда была достаточно скрытной.
– У нее был любовник?
Ответом стала лукаво-усталая усмешка.
– Вы так плохо знаете нравы кабаре? Любовник для таких девушек, как мы, необходим не менее ангажемента…
Вульфа неприятно поразило столь откровенное сравнение, но он сдержался. В конце концов, что ему задело? Он не влюблен, а потому должен не ревновать, а рассчитывать…
– Вы говорили, что вместе приехали в Вену из Венгрии? – напомнил он. – Может быть, ваша подруга решила вернуться домой?
Эмилия отрицательно покачала головой.
– Берта бы не стала этого делать, не известив меня. И вообще, она никогда не любила Венгрию.
– Так это Фальва устроил ваш приезд в Вену? – неожиданно догадался Вульф, вспомнив толстого и голого импресарио в цепях.
– Я бы не хотела сейчас говорить об этом человеке.
– В таком случае, – и Вульф первым поднялся со стула, – нам не остается ничего другого, как обратиться в полицию.
– Вы сходите туда вместе со мной? – с надеждой спросила Эмилия, и он радостно кивнул.
Подойдя к столу, чтобы забрать лампу, Вульф заметил фотографию в рамке. Она стояла боком к окну, отбрасывая длинную тень. Чтобы рассмотреть получше, Сергей взял ее в руки и осветил лампой. Одной из двух девушек, позировавших в студии на фоне нарисованного на заднем плане старинного замка, была Эмилия, а вот второй… Вульф наклонился пониже, поднеся фотографию к самым глазам. Несомненно, что это красивое женское лицо он уже где-то видел, этот взгляд развращенного ребенка ни с каким другим не перепутаешь. А, ну разумеется, несколько дней назад он столкнулся с этой дамой у входа в дом, где обосновался лорд Сильверстоун. Но позвольте, ведь это же было на следующий день после убийства в театре!

Глава 5
Инспектор Вондрачек и профессор Фрейд

Комиссару полиции Карелу Вондрачеку явно недоставало усов. Еще не старый, лет сорока пяти, этот солидный, добродушного вида чех имел золотистый загар, соломенного цвета шевелюру с небольшой лысиной, напоминавшей полянку на пшеничном поле, и наблюдательные зеленые глаза. Но вот пшеничного цвета усов ему явно не хватало – и это впечатление постоянно приходило на ум, стоило взглянуть на бело-розовую кожу того места, где они и должны были находиться. Сергей Вульф, который уже битых полчаса торчал в полицейском участке на Ригенштрассе, расположенном напротив старого пожарного депо, смотрел на комиссара, задумавшись и совсем не обращая внимания на направление своего взгляда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41