– Одни уехали? Никого не взяли?
– Из наших – точно никого. Все здесь.
– Но нет моего брата и Вити, – напомнила я.
– Они партизанят, – ответили мне.
– Где?! – взвыли мы хором с сыном.
Мужики стали переглядываться. Они явно не решались показать мне это укрытие, где они сами, наверное, иногда пережидают бури.
– Мне нужен только мой брат! Передайте ему, пожалуйста, что я волнуюсь. Я не собираюсь ему мылить шею и даже сама, лично, куплю пива. Только пусть домой идет!
– Эх, такую бы жену, как ты, девка! – вздохнул один из алкоголиков. Другой заметил, что я беспокоюсь о брате, а это родная кровь, сестра – не жена.
Я встряла в поток рассуждений, опять попросив проводить меня к укрытию.
Господа алкоголики наконец решились, и мы дружною толпою, возглавляемой моим одноклассником, отправились через дворы к детскому садику, часть которого была сдана в аренду разным фирмам и фирмочкам (салону эротического массажа, гадальному салону, секции айкидо и прочим), которые, в свою очередь, нанимали сторожей, дежуривших ночь через две. Эти сторожа тоже частенько посещали «пьяный» угол, а остальная компания зимой ходила к ним погреться. Более того, все собутыльники знали, что могут пересидеть тяжелые времена (чтобы не быть лупленными скалкой) в полуподвальной комнатке, где проходили какие-то трубы.
Но сторож твердо заявил, что Витя с приятелем, имени которого он не знал (Костя все-таки не был частым гостем на «пьяном» углу, и необходимость пережидать бурю в подвале у него отсутствовала), ушли несколько часов назад.
Я попросила разрешения осмотреть полуподвальную комнату. Нас с сыном пустили, но ни Кости, ни Вити я там в самом деле не обнаружила и, признаться, не поняла, что в этом помещении мог делать мой брат и зачем его сюда вообще понесло. От амазонок скрываться?
Но мы все-таки заходили сюда не зря. Мой ушлый сынок, почему-то решивший заглянуть за все трубы, внезапно извлек из-под одной тетрадный лист в клеточку, изрисованный корявым почерком папуаса, только что научившегося писать.
Листок представлял собой какой-то план.
– Это чего такое? – сгрудилась вокруг Сашки группа товарищей, источая запах перегара, который особо остро чувствовался в замкнутом, давно (а то и никогда) не проветриваемом полуподвальном помещении.
Но никто не мог предложить вразумительного решения, и вообще народ считал, что листок тут мог валяться и неделю, и месяц, и год.
– В марте трубы прорывало, – напомнил сторож. – Значит, с марта, не раньше.
Я же взяла листок из рук сына и принялась его внимательно изучать. Ведь никто из постоянных обитателей «пьяного» угла в любом случае не мог толком сконцентрироваться, сфокусировать взгляд, убрать пелену с глаз и вообще разглядеть написанное: на место встречи с собутыльниками добирались без очков даже те, кто их носил. Видимо, боялись разбить по пути домой.
Интуиция подсказывала мне, что листок тут появился совсем недавно, скорее всего, сегодня. Если эта комнатка используется местным мужским населением как место пережидания бури, Витя вполне мог решить устроить тут свой тайник, надеясь, что кто-то из друзей-товарищей листок обнаружит. Правда, Витя почему-то не учел, что друзья-товарищи вполне могут использовать его совсем по другому назначению, а не для того, чтобы пытаться атаковать амазонок.
Если соединить рисунок с тем, что я вчера слышала от Вити, то это был план подхода к логову женщин-воительниц, где они мучили несчастных мужчин.
Правда, найти это место по имеющейся у меня на данный момент информации будет исключительно сложно без помощи самого Вити. Да и на него рассчитывать особо не приходилось.
Но меня больше всего интересовал Костя.
Внезапно из дверного проема раздался детский голос.
– Папа! – звал мальчик лет десяти на вид. – Папа, иди скорей! Мы там такое нашли!
Мальчик закатил глаза. Из-за его спины выглядывали еще два чумазых пацаненка.

Глава 3

30 июля, пятница, вечер
– Ну чего там, выкладывай! – произнес мужик, который, по-моему, скорее годился парню в дедушки, чем в отцы. – Куда опять лазали, мазурики?
Но мальчишки предпочли не говорить, а показать.
Мы всей толпой бросились из садика. Пацаны неслись первыми, за ними, как самые спортивные, – мы с Сашкой, потом ватага постоянных обитателей «пьяного» угла. Когда мы пробегали мимо одной из скамеечек, где сидела стайка старушек из трех человек, старушки, видимо решив, что где-то что-то дают по дешевке, присоединились к нашему отряду. Бабули ведь точно знают: сегодня не возьмешь – завтра может не быть или будет дороже. По пути они пытались выяснить, что именно им может перепасть в результате перевыполнения норм ГТО. Но поскольку местные алкоголики, которых старушки всех знали по именам, ничего вразумительного сказать не могли, более того – уже тяжело дышали и на бегу разговаривать оказались не в состоянии, бабульки их обогнали и пристроились рядом с нами с Сашкой. Спортивная подготовка у бабулек была не хуже нашей с сыном. И это неудивительно: войну выиграли, разруху пережили, а уж если перечислять все испытания последних лет… Закаленные в борьбе за существование бабки могли дать фору любому молодому сытому иностранцу.
Невольно вспомнилось, как я в последний раз летала в Германию и по пути назад в самолете листала один немецкий журнал. Там мне попалась статья о России. Я всегда с интересом читаю то, что иностранцы пишут о нас в своих журналах и газетах, в особенности самых авторитетных. Немцы утверждали, что русские пенсионеры – это некий непостижимый феномен. Ведь в тех условиях, в которых им приходится жить, нормальные люди уже давно бы вымерли. Правда, понятия о «нормальности» в разных странах очень отличаются…
– Милая, – обратилась ко мне сухонькая старушонка неопределенного возраста, – чего случилось-то? Куда это мы?
– Да мальчишки что-то нашли, – ответила я вежливо. – Вон эти, которые впереди.
Бабка кивнула, обогнала нас с сыном, товарки последовали за ней, мы с Сашкой тоже прибавили скорость и услышали ответ одного из пацаненков на вопрос бабушки:
– Не чего, а кого. Двух дяденек.
Я чуть не лишилась чувств, но, поддерживаемая сыном, на ногах удержалась и еще прибавила темп, чтобы лично поучаствовать в допросе пацанов.
Правда, мы уже приблизились к дому, где в подвале находились дяденьки, поэтому я не успела задать вопросов, вместо этого решив, что лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. На душе было муторно.
Пацанята не хотели сами спускаться в подвал.
– Скажите, куда идти, – обратилась я к ним твердым голосом.
Мальчишки ткнули пальцами, предупредив, чтобы берегла голову: с потолка свисают трубы, можно врезаться так, что искры из глаз посыплются.
Я пошла первой, Сашка тронулся за мной, за нами последовали бабки, пацанята пристроились следом. Мужское население района предпочло остаться на улице, видимо, уже догадавшись, что ничего хорошего им в подвале увидеть не предстоит.
Внизу было темно, несмотря на белые питерские ночи (они, правда, официально закончились, но в конце июля у нас все равно темнеет поздно), да ведь и до ночи еще было далеко.
– Эй, свет тут можно как-то зажечь? – обернулась я назад.
– Сейчас, – протиснулся вперед один из мальчишек, пошарил на стене – и подвал осветила тусклая лампочка, укрепленная на низко свисающем проводе.
Судя по тому, что бросилось в глаза, это было логово местных мальчишек, будущих обитателей «пьяного» угла, где они пережидали свои бури, опасаясь порции ремня. По углам валялись полиэтиленовые пакеты, в которых, по всей вероятности, дышали клеем. Но меня интересовало не это. В правом углу, у противоположной от входа стены лежали двое мужчин.
Я подошла поближе. Первым оказался Витя, Маринин муж, которого я узнала по все тем же старым джинсам, испачканным мазутом, и легкому, грязному свитерочку, который от лежания в подвале не стал чище. Второго мужчину я не видела никогда в жизни.
Первым чувством, которое я испытала, было облегчение: это не Костя. Но потом в голову ворвалась другая мысль: а где же мой брат? Он-то куда подевался?
– Мама, – вернул меня в чувство Сашка, дергая за футболку сзади, – надо посмотреть, как их убили.
– Тихо ты, – цыкнула я на сына. – Думай, что говоришь.
Сашок тут же сообразил, что мы не одни, виновато на меня глянул и переключился на младших мальчишек, расспрашивая, как они нашли дяденек. Но что могли сказать мальчишки? Зашли в свой любимый подвал – а тут эти лежат.
Я же не заметила на телах никаких внешних повреждений. Одежда не была заляпана кровью, которая могла бы вытечь из пулевого или ножевого ранения. Из тел не торчали никакие колюще-режущие предметы. Их убили ударами по голове? Но ощупывать черепные коробки не хотелось, да и не следовало тут ни к чему прикасаться.
Следовало вызывать милицию. Я поняла, что эта почетная миссия ляжет на мои плечи.
Выйдя на свежий воздух, я для начала сообщила значительно поредевшей толпе алкоголиков про находку. Но они уже и так знали о ней: сын сообщил папе, и папины друзья, у которых страх перед милицией пересиливал чувство гражданского долга, быстро слиняли.
Я же достала из сумочки трубку, набрала ноль-два и вкратце описала ситуацию.
Мы стали ждать прибытия следственной бригады. Я решила не терять времени даром и принялась за допрос бабулек, которые обычно знают больше всех.
Как выяснилось, бабульки моего брата хорошо знали (как и меня – хотя за течением моей жизни наблюдали только издали), отметили его вежливость и воспитанность (Сашка легко ткнул меня локтем в бок), сказали, что иногда общаются с ним в окрестных магазинах, которые посещают, как и Костя. Но ни вчера, ни сегодня брата они не видели. В этом дворе не видели вообще никогда.
– А вы много работаете, да? – посмотрели на меня.
Я кивнула.
– Замуж бы вам выйти, – покачала головой еще одна бабулька. – Такая молодая, красивая, а не замужем.
Я чуть не поперхнулась и с трудом сдержалась, чтобы не ответить: а какое ваше дело? Но вставить я в любом случае ничего бы не смогла: бабки стали хором убеждать меня в необходимости вступления в законный брак. Из их речи выходило: раз мужа нет, значит, убогая. Сашка закатывал глаза, я с нетерпением ожидала прибытия следственной бригады.
Правда, меня ждало еще одно предложение.
– Никитишна, – сказала одна из старушек, обращаясь к товарке, – а ведь у Веры Григорьевны из третьего подъезда племянник не женат.
– И правда! – воскликнула товарка, глядя на меня светящимися глазами. – Такой парень хороший: не пьет.
– Я предпочитаю пьющих, – твердо ответила я, чтобы прервать это обсуждение.
Остающиеся поблизости обитатели районного «пьяного» угла тут же оживились и придвинулись поближе.
– То есть как? – хором спросили бабульки.
– Если наш мужик не пьет, он либо больной, либо скотина.
После этого высказывания алкоголики разразились громом аплодисментов, а одноклассник, остающийся в их рядах, даже схватил мою руку и облобызал, что у него получилось не очень ловко: явно чувствовалось отсутствие опыта в подобных делах. Более того, склоняясь над моей ручкой, он не удержался на ногах (по всей видимости, имелись проблемы с вестибулярным аппаратом) и грохнулся наземь, увлекая за собой меня.
Тут как раз прибыла следственная бригада, которая и помогла нам подняться. Сашка стал меня отряхивать, сотрудники органов – суетиться, бабки – всем рассказывать о случившемся (до обсуждения важности моего вступления в законный брак), алкоголики – прикидывать, кого бы послать гонцом за пивом.
– Никому не расходиться! – кричали менты.
Обитатели «пьяного» угла отправили за пивом чумазых пацанят.
Самым удивительным для меня было то, что при внешнем осмотре тел признаков насильственной смерти обнаружено не было. Судмедэксперт, проводивший обследование трупов, сказал, что так сразу он причину смерти определить затрудняется. Скажет после вскрытия.
А если смерть не была насильственной? Если просто перепились? Витя на радостях после освобождения из плена? Ну а приятель за компанию?
Аборигены хорошо знали и второго усопшего и сообщили его данные следователю. Но они также упомянули и амазонок. Глаза у следователя полезли на лоб, как, впрочем, и у других членов бригады. Судя по их реакции, про убийства амазонками мирных граждан в Питере они, похоже, пока не слышали. Да и про появление этих воинственных дамочек в нашей местности тоже. Я же очень внимательно прислушивалась к тому, что говорили Витины друзья, правда, ничего нового для себя не узнала.
– Говорите, труп находился в плену у амазонок? – уточнил следователь, странно посматривая на группу товарищей. – Сбежал оттуда, а вчера они опять за ним приезжали? А инопланетян не было? Розовых человечков? Или зелененьких?
– Ну что ж вы нам не верите, товарищ следователь?! – возмутились обитатели «пьяного» угла. – Зачем нам вас обманывать? Вы вон хотя бы у Светланы Алексеевны спросите.
Следователь повернул усталые глаза на меня, внимательно оглядел, понял, что абсолютно трезва и на алкоголичку не похожа, после чего уточнил, не я ли вызывала милицию. Я подтвердила, потом следователь спросил, известно ли мне что-то про амазонок. Я кивнула.
– Я не греческую мифологию имею в виду. Не пояс Ипполиты.
«А следователь-то, оказывается, грамотный», – порадовалась я, но сказать вслух ничего не успела.
– Вот! Точно! – воскликнул одноклассник. – Ученый так и говорил!
Следователь, Сашка, я, еще два каких-то члена бригады и пока молчащие бабульки посмотрели на моего одноклассника.
– Поподробнее, пожалуйста, – попросил следователь.
– Ну понимаете, – начал он, – Витя, когда вчера вернулся, сказал, что у амазонок старшую звали, как мужика.
– Причем мужика из «Иронии судьбы», – добавил второй приятель.
Я подумала: не много ли параллелей с фильмом-то получается?
1 2 3 4 5 6 7