Вдобавок в голове у него шумело и от ярости он не мог спокойно соображать.Он сграбастал Бобо за ворот рубахи – весь в пятнах от кофе.– Мне нужно имя Гунна.– Я ведь сказал тебе, Тоц. Я рассказал тебе обо всем, что знаю. Я...Рука Тоцци сдавила ему горло и вжала голову в полку с кассетами.– Думаешь, я тут дурака валяю? Мне нужно имя этого парня, ясно? Мне нужно имя телохранителя Варги – и прямо сейчас.Лицо Бобо побагровело, руки бессильно повисли по сторонам, как две палки салями. Он был слишком напуган, чтобы обороняться.– Тоц, я ведь правда...– Два часа тебе даю, задница. А потом привожу сюда налоговую полицию.Тоцци сдавил горло Бобо со всей силой.– Но послушай... послушай... – Бобо уже хрипел. – Я клянусь тебе, я не знаю, кто этот Гунн, но я знаю человека, который должен знать его имя. Ладно? Человека, который в последнее время много работает на Варгу. Ты знаешь Поли Тортореллу?Тоцци покачал головой, но чуть ослабил хватку на горле Бобо.– Он сумасшедший, он за пару долларов родную мать удавит. И еще удовольствие от этого получит. Был ничтожеством, уличным хулиганом. Изредка получал какое-нибудь ерундовское задание от людей Джиовинаццо. А нынче он называет себя специалистом. Наглый стал, сукин сын.– Где мне его найти?– Где он живет, я не знаю, а сшивается он в одном местечке на Ферри-стрит в Айронбаунде. Португальский бар. «У Лео» – так вроде бы.– И как я его узнаю?– А этого ублюдка ни с кем не спутаешь. Метр с кепкой. Похож на жокея. И вечно рта не закрывает.Тоцци отпустил Бобо и подтянул его лицо вплотную к своему.– Если я не найду этого Тортореллу там, где ты сказал, я вернусь сюда. Понял?Тоцци не стал дожидаться ответа. Бобо в оцепенении уставился на него, а он пошел прокладывать себе в толпе дорогу к выходу.– Эй, Бобо. – В дверь чуланчика заглянул черномазый подсобник. – У нас есть такая штука – «Моя кровавая Валентина»?Бобо покачал головой и закрыл глаза. Глава 12 Тоцци снял обертку с остатков своего сандвича и швырнул его в окно собачонке, рывшейся в мусорном баке. Собачонка была черной как смоль, и во тьме горели только ее глаза. Тоцци увидел, с каким подозрением и с какой опаской обнюхивает она сандвич. У него возникло ощущение, будто он подал милостыню человеку, которому никто раньше не подавал.Сидя в «бьюике» у входа в «Таверну Лео», он нервно прикоснулся к клавишам молчащего радиоприемника – лишь бы хоть что-нибудь изменилось. Машина, медно-коричневая, выпуска 1977 года, принадлежала одному из соседей его покойной тетки, лежащему сейчас в больнице. Тоцци позаимствовал ее, не спросив на то разрешения у хозяина. Последние два часа он скоротал, пялясь на дверь в бар и на неоновую рекламу в витрине. У него ныла спина, трещала голова, и все белье на нем пропиталось потом. Сидеть в засаде порой бывает воистину адской мукой.Начиная с семи часов вечера он мысленно брал на заметку каждого, кто заходил в бар, а затем зачеркивал их, по мере того как они уходили. В восемь двадцать он зашел в бар, сел к стойке, заказал пиво и огляделся по сторонам в поисках того, кого по росту можно было бы принять за жокея. Он увидел парочку плюгавых мужиков, но это были явно португальские иммигранты, каменщики в испачканной раствором спецодежде.Тоцци не спеша выпил кружку, затем заказал вторую. Он завязал беседу с барменом. Они говорили о чемпионате мира по футболу и об этом аргентинском чудо-игроке, как его там по фамилии, а звать Диего. Тоцци ни хрена не знал о европейском футболе, но бармен оказался заядлым болельщиком, поэтому поддерживать беседу оказалось просто: достаточно было восторженно поддакивать. Да и Тоцци было не привыкать к тому, чтобы раскручивать собеседника подобным образом.Прикончив вторую кружку, он попрощался с барменом, откупоривающим бутылку вина для каменщиков, и вернулся в машину. С тех пор он отсюда и не вылезал. И вот уже натикало без двадцати двенадцать. Бар закрывали в два, но у Тоцци возникло ощущение, что Торторелла нынче вечером сюда не заявится. Причины думать так у него не было, всего лишь ощущение. Он потянулся к ключу зажигания и тут вспомнил о Гиббонсе. Гиббонс бы непременно проторчал до закрытия. Тоцци же предпочитал доверяться собственной интуиции. Они на эту тему когда-то постоянно спорили.Так или иначе, к черту этого Тортореллу. У него возникла мыслишка получше.Он включил мотор и умчался от бара. Тоцци нервничал и не мог оставаться на одном месте. Он знал, куда едет, но не понимал, почему он туда едет. Просто сказал себе, что там непременно должно произойти что-то важное. * * * – Что?Ее голос в переговорном устройстве никак нельзя было назвать обрадованным.– Привет, – сказал он в микрофон.Флуоресцентный свет в вестибюле был чересчур ярок; ему казалось, будто в него со всех сторон целятся.– Кого это в такой час принесло?– Это я, Томпсон. Твой малыш.Произнеся последнюю фразу, он почувствовал себя полным кретином.Она ничего не ответила. Через пару секунд раздался щелчок, и он прошел через стеклянную дверь.Поднимаясь на лифте в ее квартиру, он внезапно удивился тому, что сюда приехал. Но к тому моменту, когда дверь лифта открылась на ее этаже, позабыл о своих сомнениях. Тоцци всегда говорил себе, что не ищет своим поступкам какой бы то ни было причины; в причинах нуждаются только ублюдки.Завернув за угол в холле, он внезапно увидел ее. Она стояла в проеме открытой двери, на ней был длинный синий халат, волосы распущены, глаза туманны и таинственны. Молодая Лорин Бэколл с легкой примесью Софи Лорен. Она не произнесла ни слова, да от нее этого и не требовалось.– Как дела? – спросил он.Он надеялся, что мальчишеская ухмылка, как всегда, сделает свое дело. Если у него, конечно, мальчишеская ухмылка.Она ничего не сказала. Мальчишеская ухмылка явно не сработала.– Что ж, ладно. Но вот теперь, когда мы оба знаем, какая я задница и на какие глупости способен в своем преклонном возрасте, почему бы тебе не принять мои извинения и не пригласить меня на рюмочку? На два пальца рому и малость содовой. И долька лимона, если он у тебя есть.– У меня нет рома. Джин сойдет?– Сойдет, спасибо большое.Она повернулась и пошла на кухню. Он пошел следом за ней, любуясь босыми пятками, мелькающими из-под длинного, халата. Впрочем, для женщины у нее были довольно большие ноги. У Роберты были маленькие квадратные пяточки, как у Фреда Флинстоуна. А у Джоанны – большие, но узкие и изящные.– Выдался дурной денек, верно? – саркастически заметила она, выставляя на стол два высоких стакана. – И просто необходимо было заехать ко мне.– Звучит так, словно ты такое не раз уже слыхивала.– Что верно, то верно.– От Ричи?Она погрозила ему пальцем.– Ну ладно, прости. Не буду даже упоминать его имени. Обещаю. Строго говоря, денек выдался вовсе не дурной, просто непродуктивный.– Зато у меня был дурной денек, – сказала она, протягивая ему стакан.– Салют!И он чокнулся с ней.Он подумал, не рассказать ли о бомбе, подложенной в машину, но решил не делать этого. Не было никакого смысла заводить речь об этом. Джоанна и о себе-то рассказывала без особых эмоций и даже не трудилась притворяться. Вела ли она с ним чистую игру или нет, это оставалось ее – и только ее – делом.– Я приехал, потому что хотел увидеть тебя.– Ясное дело.Она отпила из своего стакана и поглядела на него сквозь стекло. Тип Бэколл. А Бэколл всегда казалась ему страстной.– Хотя, с другой стороны, нынешний денек можно назвать и дурным. Но мне не хотелось бы говорить об этом.– Ясное дело, тебе не хочется говорить об этом. – В ее словах была скрытая издевка. – Да, скажи, ты для меня так и останешься мистером Томпсоном?Он задумался над ответом. Да он же с ней спал как-никак. Если она напрямую связана с мафией, то уже все равно знает его имя, как знал его Винни Кламс, так что, даже если он скажет, большого вреда не будет. Но у него не было ощущения, будто она связана с мафией. Да какого черта.– Меня зовут Тоцци. Майк Тоцци.– Так-то лучше.Улыбнувшись, она подняла свой стакан.Ухмыльнувшись в ответ, Тоцци поставил стакан на кухонную полку. Он посмотрел ей в глаза, и внезапно они оба принялись неизвестно чему смеяться. Он притянул ее к себе и поцеловал: глупым, трогательным, радостным поцелуем. На этот раз он уже не ощущал табачного вкуса у нее во рту.– Так-то лучше, – повторил Тоцци.Он погладил ее по ягодицам и бедрам сквозь халат. Под халатом на ней ничего не было.– На полу в кухне – это не мой стиль, Тоцци!Она выскользнула из его объятий, взяла стакан и прошла в комнаты.Тоцци, подхватив свой стакан, последовал за ней в спальню. Это не ее стиль, вот оно как. Простой отказ был бы чересчур обиден. Из гостиной он увидел, как она, подойдя в спальне к постели, сняла халат и застыла лицом к нему, положив руку на нагое бедро. Она сделала еще один глоток, и сквозь стекло стакана ее глаза показались ему особенно прекрасными. Входя в спальню, Тоцци думал о том, произнесла ли Бэколл что-нибудь вроде «это не мой стиль» хоть в одном из фильмов с участием Хэмфри Богарта.Он обнял ее и снова поцеловал, пробежав рукой по бедрам. Она ухватила его за брючный ремень и повлекла на постель. Он расстегнул на себе рубашку и выключил ночник, пока она возилась с ремнем.Обнаженный, он приник к ней и припал губами к груди, медленными круговыми движениями языка лаская соски, а рукой – гладя и раскрывая лоно, уже отозвавшееся на это прикосновение теплой влагой. Издав короткий стон, она откинулась на подушки и взяла в руку его член.Тот был уже готов, но торопиться было некуда. На этот раз Тоцци решил овладеть ею медленно, продлить удовольствие, чтобы свести с ума их обоих. Он вошел в нее с разгону, сильным движением бедер, но затем внезапно выскочил, оставив в ней самый кончик. От удивления она вскрикнула. Он принялся брать ее мягко, легкими движениями. Она вцепилась в волосы у него на груди, ее голова каталась из стороны в сторону по подушке.Без предупреждения он начал работать вполсилы, а затем вышел из нее полностью. Она вскрикнула, и он тут же вошел в нее вновь – и опять вполсилы, медленно ударяя и останавливаясь после каждого толчка. Постепенно он начал уходить из нее все дальше, пока член не оказался уже на самом кончике клитора.– Нет, – застонала она, – не останавливайся.Он вошел в нее, ударяя сейчас как можно тише, но все же стараясь не оказаться совсем снаружи. Она дышала все прерывистей, стонала все громче. Он продолжал свое, теперь ускорив темп, ускоряя его все больше и больше. Это было замечательно, и ему не хотелось кончать, нет, еще не сейчас.Она вцепилась ногтями ему в спину, ее тело напряглось, крики стали пронзительными. А он с каждым мгновением ускорял темп толчков. Теперь она кончала, мечась по подушкам головой в спутанной массе волос.Ухмыльнувшись, он замер.– Еще! Еще! – выдохнула она, и он опять взялся за свое, вовсю работая тем, что вот-вот готово было взорваться.Вдруг он почувствовал, что больше не в силах сдерживаться. Он начал кончать – сперва медленно, подобно тому как на глади океана появляется первая рябь, знаменующая собой рождение высокой волны, которая, приближаясь к берегу, растет и набирает мощь и наконец взметается пенным гребнем, который удерживается в воздухе куда дольше, чем должен бы, и вот уже растекается по песку с шипением и оглушительным ревом.Кончив, он откинулся на постели, и то, что только что было океанской волной, отступило от песка и отхлынуло в морскую глубь.Было без малого три часа ночи. Джоанне не спалось. Тоцци во сне метался и в конце концов сорвал с нее простыни. Нахмурившись, она потянула их на себя. Как легко он засыпает, черт бы его побрал. Повернув голову, она разочарованно посмотрела на телефонный аппарат.Если бы только она могла сейчас встать и пройти к телефону на кухне! Она позвонила бы Ричи, сказала бы, что Тоцци здесь, и его люди были бы на месте через час. Но она боялась того, что Тоцци проснется, едва она встанет. Конечно, сейчас он глубоко спит, но все равно это большой риск. Полчаса назад она ходила в ванную и, вернувшись, застала его бодрствующим.– В чем дело? – осведомился он тревожным шепотом.Она успокоила его и велела спать дальше. Он прижал ее к себе и моментально вырубился.Сейчас Джоанна вздохнула. С ума сойти можно! Предоставляется такая изумительная возможность избавиться от него, а она и пальцем не может пошевельнуть. Она на мгновение задумалась над тем, не убить ли его самой, но сразу же отвергла эту идею. Ее отец всегда говорил ей: «Что бы там ни было, а твои руки должны оставаться чистыми».Что ж, можно, по крайней мере, утешиться тем, что придется остаться с ним подольше, подумала она, примиряясь с ситуацией. Трахальщик он первоклассный.Она ухмыльнулась и откинулась на подушках, думая о том, осознает ли он сам, как сильно успел в нее втюриться. * * * Тоцци глядел в окно на проносящиеся по небу облака. Джоанна играла волосами на его груди. Он поглядел на радиобудильник: 8.34. Это его удивило, ему казалось, что уже намного позже. Как они рано встали!– О чем ты думаешь? – спросила она.Об экс-жокее, превратившемся в факельщика. О человеке по кличке Гунн. О твоем муже. О тебе.– Да так, ни о чем.– А выглядишь ты таким озабоченным. В чем дело?Повернувшись, он посмотрел на нее.– Ночью ты сказала, что скверный денек и непродуктивный денек для тебя одно и то же. Я не знаю, что это значит. То есть, я хочу сказать, в твоем бизнесе. Разве компьютеры не работают без твоего участия?Она, внутренне потешаясь, посмотрела на него, но все же ответила:– Ну конечно, они работают сами по себе, но должен быть кто-нибудь, умеющий сориентировать их в нужном направлении. Компьютерная техника бесполезна, если ты не скармливаешь ей все новую информацию.– Так что же для тебя означает непродуктивный день?Он лежал сейчас на боку, любуясь тем, как шевелится кончик ее носа в ходе беседы.Она засмеялась тому, что он спрашивает такие глупости.– Непродуктивный день – это день, когда нам не удается обзавестись новыми клиентами.– Какого рода клиентами?– "Дэйтарич" предоставляет информацию крупным корпорациям, страховым компаниям, больницам, университетам, муниципалитетам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39