Овладев собой, он позволил своей руке скользнуть ниже, и Кэтлин вдруг, выгнувшись дугой, застонала и раскрылась, как бутон.
Стиснув зубы, чтобы не застонать от наслаждения, Нилл проник глубже, ощутив нетронутую преграду ее девственности. Кэтлин уже готова была принять его. Влажная пещерка истекала любовным соком.
Но для нее это будет в первый раз, напомнил себе Нилл. Сейчас ее лицо светится наслаждением, но стоит ему проникнуть вглубь, и наслаждение сменится жгучей болью.
Отыскав крохотную жемчужину, стыдливо укрывшуюся меж нежных розовых лепестков, Нилл нежнейшими прикосновениями пробудил ее к жизни. Ничего подобного Кэтлин и представить себе не могла. Ахнув, она широко раскрыла глаза.
– Н-нилл, что… что?!
– Не пугайся, радость моя, – пробормотал он, зарывшись лицом в ложбинку между ее грудей. – Это волшебство любви.
Ресницы Кэтлин слабо затрепетали. Она задрожала, когда сильная рука Нилла осторожно раздвинула ей бедра.
Сдерживая терзавшее его нетерпение, Нилл ласкал ее до тех пор, пока Кэтлин окончательно не потеряла контроль над собой. Она уже не сдерживала ликующих криков, и Нилл чувствовал, как в ней с каждой минутой нарастает желание. С радостью и гордостью он смотрел, как отважно окунулась она в водоворот неведомой ей могучей страсти.
Нилл сгорал от желания ворваться в Кэтлин, заполнив ее тело, почувствовать, как своды ее пещерки тесно сомкнутся вокруг его напрягшегося могучего копья, но боялся. Боялся, что, нарушив преграду ее невинности, уже не сможет остановиться, и тогда вместо наслаждения Кэтлин познает лишь боль и грубое насилие.
Губы Нилла проложили цепочку влажных поцелуев вдоль ее тела, припали к самому средоточию ее женственности. Кэтлин, вздрогнув от неожиданности, слабо вскрикнула, голова ее запрокинулась. Волны наслаждения закружили ее, унеся с собой. При виде Кэтлин, почти лишившейся чувств, Нилл испытал прилив мужского торжества.
И все-таки, оказалось, она мечтала о большем. Руки Кэтлин вдруг с силой вцепились в его плечи. Приподнявшись на локтях, Нилл заглянул в ее лицо, светившееся от наслаждения.
И тут ей удалось поразить его. С глазами, еще затуманенными удивлением, с припухшими от его поцелуев губами, тяжело дыша, Кэтлин вдруг просунула руку между их слившихся воедино тел, и пальчики ее сомкнулись вокруг его копья.
– Я не знаю… не знаю, что делать, – прошептала она едва слышно. – Что-то подсказывает мне, что я должна помочь тебе испытать то же, что испытывала сама, когда ты так же дотрагивался до меня. – Пальцы Кэтлин сжались, и Нилл, скрипнув зубами, отвел ее руку в сторону.
– Впусти меня, Кэтлин, – умоляюще прохрипел он. – Я больше не могу. Я должен войти в тебя!
Откинувшись назад, Кэтлин раздвинула бедра и протянула к нему руки, словно призывая его. Нилл, чувствуя, как горящий кончик его копья коснулся чуть влажной расщелины между ее ног, окончательно потерял голову. Сильные руки его приподняли ее бедра. Ему отчаянно хотелось быть нежным, ласковым. При мысли о том, что может причинить Кэтлин боль, Нилл содрогнулся. Господи, какой же он огромный по сравнению с ней, в отчаянии подумал он. Еще до того как сделать первое движение, Нилл уже понял, что безболезненно проникнуть в это нежное, хрупкое тело нечего и мечтать.
А Кэтлин, нетерпеливо задвигавшись под ним, вдруг прильнула к нему с нескрываемым жадным желанием, тем более удивительным, что Нилл чувствовал, насколько она неопытна и невинна.
И Нилл не выдержал. Из груди его вырвался стон, и, раздвинув ей бедра, он одним сильным толчком ворвался в ее тело.
Ахнув от боли и неожиданности, Кэтлин замерла. А Нилл почувствовал, что отдал бы все на свете, лишь бы принять ее боль на себя.
Он осыпал поцелуями ее щеки, ее губы, шею, едва сдерживаясь, чтобы не задвигаться в ней. Безжалостно укрощая собственное нетерпение, Нилл понимал – нужно дать Кэтлин время привыкнуть к новым для нее ощущениям. Такой сладостной пытки ему еще не доводилось испытывать. И вот он наконец почувствовал, как ее окаменевшее тело немного расслабилось под его ласками, и, прижавшись губами к ее волосам, вдруг прошептал слова, которые, казалось, никогда не могли сорваться с его языка.
А она ответила ему своим телом. Вздох невыразимого наслаждения сорвался с ее губ, и Кэтлин снова прижалась к нему. Еще мгновение – и она слабо застонала, и Нилл догадался, что его время наконец пришло. Больше он был уже не в силах сдерживаться. Чуть отодвинувшись, он снова проник в нее и начал двигаться. Кэтлин ахнула, руки ее обвились вокруг его шеи. Подхватив ее под колени, он закинул ее ноги к себе на спину, стремясь оказаться еще глубже. Окончательно потеряв самообладание, Нилл задвигался в ней, сжимая Кэтлин в объятиях так, словно не собирался отпускать никогда.
Она всхлипнула, инстинктивно умоляя о чем-то, чего жаждали они оба, и Нилл с готовностью откликнулся на ее зов. Почувствовав, что пик его собственного наслаждения уже близок, он снова отыскал крохотную жемчужину. Опытные пальцы сделали одно быстрое, неуловимое движение, и он вновь яростно задвигался в ней.
Кэтлин, уткнувшись ему в плечо, чуть слышно застонала как раз в тот момент, когда волна невыразимого наслаждения накрыла его с головой.
Нилл без сил рухнул на нее, чувствуя, как мир вокруг него рассыпался на куски. Тяжело дыша, он крепко прижал Кэтлин к себе и затих. Прошло несколько минут, а она так и не шелохнулась. При мысли о том, что он, возможно, поранил эту хрупкую женщину, Нилл почувствовал, как оборвалось его сердце.
Приподнявшись на локте, он заглянул Кэтлин в лицо. Щеки ее были мокры от слез, губы дрожали.
– Я сделал тебе больно? – со страхом прошептал он, осторожно смахнув слезинку с ее ресниц.
– Нет, что ты!
– Тогда почему ты плачешь?!
– Мне вдруг стало страшно, что я могла это потерять. Никогда так и не узнать, какая она, любовь. Но я всегда буду помнить, как твои сильные руки обнимали меня, как ты целовал и… и… – Голос ее внезапно дрогнул. – Даже оставшись одна, я никогда не забуду эту ночь!
Нилл онемел. Сердце его разрывалось от боли при виде решимости, написанной на ее лице. Одна! Как он мог отпустить ее после всего, что было между ними?! Уйти самому? Он покачал головой, молча скользнув губами по шелковистой округлости ее плеча.
Но ведь ему и раньше уже приходилось уходить! Он бросил Дэйр, оставил мать и Фиону. Почему же тогда ему так трудно смириться с мыслью о том, что вскоре ему придется расстаться и с Кэтлин?
С хриплым криком отчаяния Нилл припал к ее губам. Слепец, думал он. Не замечая ничего, кроме своего горя, он даже не понял, чего лишился, когда много лет назад отрекся от своей семьи! Только теперь он знал, чего им стоило его бездушие. Неужели и сейчас трусость заставит его бросить Кэтлин на произвол судьбы?
Но есть ли у него выбор? Письмо, отправленное тану, если и успокоит того, то лишь на время. Что сделает Конн, когда узнает, что Нилл не станет больше сражаться? Если объявит, что уезжает, чтобы поселиться в Дэйре навсегда? Догадается ли он, что Кэтлин жива, что Нилл попросту обманул его? Нет, подумал Нилл с острым чувством вины, Конну и в голову не придет усомниться в словах приемного сына.
А что, если им с Кэтлин остаться в Дэйре? Будет ли она в безопасности? Ни человеку на земле, ни ангелу на небесах не по силам оберегать ее так, как это будет делать он!
Если они будут осторожны, то смогут тихо жить здесь вдвоем, на этом укрытом от всех клочке земли, еще хранившем воспоминания о прошлых днях, их неизъяснимое очарование.
Он покосился на Кэтлин. Глаза ее сонно закрылись, и он вдруг представил, как она уснет в его объятиях, как он разбудит ее поцелуем и нежность, сияющая в ее глазах, заставит его забыть стыд и насмешки, ядом пропитавшие его прошлое.
Нилл осторожно укрыл полами плаща ее обнаженное тело и крепче прижал к себе. Кэтлин заставила его поверить в то, что все будет хорошо. На мгновение ему вдруг захотелось обнажить перед ней свою израненную душу. Но он не осмелился, потому что если он потерпит неудачу…
Нилл отогнал от себя эту мысль. Этого ему не пережить! Он употребит всю свою хитрость, все свое мужество, чтобы спасти их обоих.
Чувствуя, как в груди его просыпается надежда, Нилл подумал, что эта ночь станет для них началом новой жизни. Может быть, в этот раз судьба не будет так жестока и подарит ему еще один шанс на счастье – возможность вновь заслужить доверие Фионы, узнать наконец материнскую любовь и, что самое драгоценное и невероятное, сделать Кэтлин своей женой.
Глава 15
Ветер гулял по долине, заросшей пурпурным вереском. Кустики глянцевитых цветов калужницы поднимали к небу свои яркие венчики. Укладывая охапку цветов в полную до краев корзинку, Кэтлин подумала, что не помнит такого чудесного дня.
Оглянувшись, она бросила полный любви взгляд на мать Нилла, примостившуюся неподалеку от нее. Женщина, годами задыхавшаяся в пыли среди развалин, где по стенам висела паутина, окруженная только воспоминаниями, теперь, казалось, излучала сияние. Пустые, безрадостные прежде дни сейчас были заполнены смехом и счастливой болтовней. Аниера казалась полной жизни, как бутоны цветов, которые она вплела в свои волосы.
Досточтимая матушка как-то сказала, что такие дни, как сегодня, – дар Божий, рука Господа, которую он в благости своей посылает тем, кому довелось много страдать. Но только сейчас Кэтлин поняла, насколько драгоценным может быть этот дар.
Сокровище, преподнесенное ей Ниллом. Из стен монастыря он вывел ее в переполненный чувствами мир, о великолепии которого Кэтлин не подозревала.
Тот магический голос, призывавший ее по ночам и отгонявший сон, обрел наконец плоть.
Нилл. Сильное мужское тело, восхитительные тайны, которые до сих пор прятались в глубине ее существа и которые он раскрыл ей.
Шесть ночей миновало с того дня, когда они с Ниллом танцевали в лунном свете, и вот ее мир изменился навсегда. Нет, пожалуй, он изменился в ту минуту, когда Нилл, словно смерч, ворвался в ее жизнь.
Он показал ей мир, где есть место и смеху, и горю, и страсти. Не дожидаясь, пока его попросят, он выполнил самое заветное желание Кэтлин – показал ей, что такое настоящая семья.
Непрошеные слезы увлажнили ее глаза. Да, благодаря ему она изменилась настолько, что едва узнавала себя.
Кэтлин подошла к берегу ручья и в третий раз за сегодняшнее утро с улыбкой принялась вглядываться в свое отражение.
Женщина, смотревшая на нее из ручья, была очаровательна. Ее голубые глаза, никогда еще не сиявшие так ярко, как сегодня, таили в себе предвкушение чуда. Утренние лучи солнца окрасили щеки розовым, а мягкие, чуть припухшие губы горели нетерпением в ожидании ночи, когда Нилл окажется в ее постели. Весь день он пропадал на охоте, чувствуя, что не в силах находиться рядом с Кэтлин и не схватить ее в объятия. А как только на землю спускались сумерки, он возвращался.
Дождавшись, когда мать и сестра заснут, Нилл прокрадывался в комнату Кэтлин. Теперь, когда она пылала любовным нетерпением, Морская комната, казалось, была наполнена сиянием ее красоты.
Горячие руки Нилла срывали с нее одежду, и Кэтлин, путаясь в застежках, торопливо помогала ему. Снова и снова Кэтлин ласкала выпуклые мышцы Нилла, ставшие такими восхитительно-знакомыми, не переставая удивляться тому, какой отклик это находит в нем.
Восторг, который испытывала Кэтлин, касаясь его обнаженного тела, удивлял и восхищал его. Этот восторг мог сравниться лишь с тем наслаждением, которое ему удалось пробудить в ней, приоткрыв тайны ее собственного тела.
Приходила другая ночь, а за ней еще и еще. Кэтлин жила как во сне. Весь день она грезила наяву, дожидаясь той минуты, когда он прокрадется к ней в комнату, заключит в объятия и станет безумно, отчаянно любить ее.
Нет, вдруг печально одернула она себя, это не любовь. Лишь желание, и ничто другое, влекло Нилла в ее постель. Одна только мысль, что этот гордый, покрытый шрамами воин может отдаться во власть подобного чувства, была безумием, и Кэтлин это знала. Она и подумать не могла о том, что Нилл может признаться ей в любви.
И все-таки Кэтлин, поглядывая на горизонт, уже слабо розовевший в преддверии рассвета, мечтала об этом в ту минуту, когда Нилл покидал ее до следующей ночи.
Лицо, смотревшее на нее из ручья, вдруг стало грустным. Кэтлин постаралась прогнать печальные мысли. Нет, она не станет тратить время на пустые сожаления!
Кэтлин была уверена – проведи она в объятиях Нилла хоть целую жизнь, все равно ей никогда не пресытиться им, его суровой нежностью, яростным стремлением подарить ей наслаждение.
Кэтлин мечтала, что когда-нибудь сможет помочь этому суровому человеку увидеть себя ее глазами. Увидеть мужественного, храброго воина, благородное сердце которого заставило его пожертвовать собственным будущим ради незнакомой девушки.
За спиной Кэтлин раздался шорох. Обернувшись, она увидела Аниеру. С венком из свежих душистых цветов в волосах та шла к Кэтлин. Девушка улыбнулась.
– Я набрала полную корзинку вереска, чтобы усыпать им пол в замке, – сказала она, стараясь отогнать воспоминания о ночах, проведенных с Ниллом. – Думаю, можно возвращаться. Вы пойдете со мной?
Аниера с улыбкой покачала головой, бросив взгляд на лощину. Ее обычно тусклые глаза сейчас сияли, как у юной девушки, будто там, в густой траве, ее поджидал возлюбленный.
– Нет, я еще побуду немножко с Ронаном. Мы с ним часто бывали здесь, у ручья.
– Хорошо, – кивнула Кэтлин. – Но если вы устанете, Нилл на меня рассердится.
Смех Аниеры прозвучал как журчание ручья.
– Ах, как будто мой сын может сердиться на тебя, дорогая! – Лицо Аниеры светилось счастьем. – Вы дурачите меня, милые дети! Думаете, я настолько стара и слепа, что не вижу, как он не сводит с тебя глаз?
Щеки Кэтлин вспыхнули. Глупости, отругала она себя, с чего она вообразила, что Аниера догадалась о том, как они с Ниллом проводят ночи? Сделав беззаботное лицо, Кэтлин заставила себя рассмеяться:
– Интересно, как это ему удается, когда он с утра до вечера пропадает в лесу?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44