Выбор размера душевой кабины
В Клермоне же Викторий прожил девять лет. Затем он ложно обвинил сенатора Евхерия, заключил его в темницу, а затем приказал вывести его оттуда ночью, привязать у старой стены, а саму стену обрушить на него. Но так как сам Викторий вел весьма распутный образ жизни, знался с женщинами, то он, боясь, как бы его не убили клермонцы, сбежал в Рим и там, ведя такой же распутный образ жизни, был побит камнями. После смерти герцога Виктория Еврих правил еще четыре года и умер на двадцать седьмом году своего правления Тогда же произошло сильное землетрясение.
21. В Клермоне умершему епископу Намацию наследовал Епархий, человек в высшей степени благочестивый и богобоязненный. И так как в то время церковь имела в черте городских стен только небольшое владение, то самому епископу жилищем служило то, что называется теперь ризницей и там он в ночное время вставал, для того чтобы у церковного алтаря в молитвах воздать благодарность богу. Но однажды, войдя ночью в церковь, он увидел, что она полна бесов; и среди них он узрел и самого главного, одетого в женское платье и восседающего на епископском троне. Святитель обратился к нему и сказал: «О проклятая распутница, мало тебе того, что ты все места загаживаешь различными нечистотами? Ты еще оскверняешь своим гадким прикосновением и освященное господом место, сидя на нем ? Вон из божьего дома и больше не оскверняй его!». Та ему в ответ: «Ты называешь меня распутницей, и я уготовлю тебе много козней, связанных со страстью к женщинам». Сказав это, она исчезла как дым. И впрямь епископ почувствовал страстное плотское вожделение, но он осенил себя крестным знамением, и враг никак не смог ему повредить. Кроме того, говорят, что Епархий основал на вершине горы в Шантуане монастырь, где теперь часовня, и там он затворялся в дни святого поста; но в великий четверг он в сопровождении клириков и жителей города с торжественным пением гимнов возвращался в свою церковь. Когда Епархий преставился, в епископы рукоположили Сидония, бывшего префекта, по своему положению в свете знатнейшего мужа, происходившего из среды первых сенаторов в Галлии, так что он взял себе в жены дочь императора Авита. Когда в городе Клермоне еще находился Викторий, о котором мы упоминали выше, жил в этом же городе в это же время в монастыре блаженного Квирика аббат Авраам. Он, по милости патриарха Авраама, отличался набожностью и деяниями, как мы об этом рассказали в книге его жития.
22. Святой же Сидений был так красноречив, что часто мог, не приготовясь, говорить на любую избранную тему с большим блеском и без всякого затруднения. Однажды, когда его пригласили на праздник в церковь упомянутого монастыря, и он отправился туда, у него бессовестно [45] украли книгу, по которой он обычно служил мессу. Сидоний в одно мгновение собрался с мыслями и так отслужил праздничную службу, что все присутствовавшие дивились, а стоявшим близко казалось, будто с ними говорит не человек, а ангел. Об этом мы подробнее рассказали в предисловии к той книге, которую мы посвятила мессам, сочиненным Сидонием. Так как Сидоний отличался исключительной набожностью и, как мы упоминали, принадлежал к числу первых сенаторов, он нередко тайком от жены уносил из дома серебряную посуду и раздавал ее бедным. Когда она узнавала об этом, она сильно его бранила, и Сидоний, выкупив посуду у бедняков, приносил ее домой.
23. И хотя Сидоний всецело был предан служению господу и вел в миру святую жизнь, против него, однако, ополчились два пресвитера, они лишили его возможности распоряжаться имуществом церкви, вынудили его вести скудный образ жизни и подвергли его, таким образом, величайшему оскорблению. Но милосердие божие не захотело оставлять эту несправедливость безнаказанной долгое время. А именно: когда один из этих негоднейших и недостойный имени пресвитера, еще вечером грозивший Сидонию выгнать его из церкви, услышал колокольный звон к утренней обедне, он поднялся с ложа, кипя злобой против божия святого, с неблагодарной мыслью выполнить то, что он задумал накануне. Но когда он вошел в отхожее место и стал отправлять свои естественные потребности, он испустил дух. А снаружи ожидал его возвращения слуга со свечой. Между тем наступил уже день, и его сообщник, то есть другой пресвитер, послал вестника с таким напоминанием: «Приходи, да не опаздывай, чтобы мы вместе исполнили то, что задумали вчера». Но так как тот, бездыханный, не давал ответа, то слуга приподнял дверную занавеску и увидел, что хозяин сидит мертвый на толчке отхожего места. Нет сомнения в том, что умерший не менее виновен, чем Арий, у которого также в уборной вывалились внутренности через задний проход, ибо когда человек не внемлет в церкви святителю божию, которому вручены овцы, чтобы пасти их, и завладевает властью, не данной ему ни богом, ни людьми, это можно понять только как ересь. С этого времени блаженный епископ был восстановлен в своих правах, несмотря на то, что еще оставался в живых один из его недругов. Случилось же после этого, что Сидоний заболел лихорадкой. Он попросил своих отнести его в церковь, И когда они его туда принесли, около него собралась толпа мужчин и женщин с детьми, они плакали и причитали: «Почему ты нас покидаешь, пастырь добрый, и на кого ты нас, сирот, оставляешь? Неужели после твоей смерти мы будем жить? Да разве найдется после тебя человек, который осолит нас солью премудрости или столь веским доводом утвердит нас в страхе господнем?». Такое и тому подобное говорил народ с великим плачем. Наконец по наитию святого духа епископ ответил: «Не бойтесь, люди, вот жив брат мой Апрункул, он и будет вашим епископом». Но они ничего не понимали и думали, что он говорит что-то в забытьи.
После смерти Сидония тот, второй, оставшийся в живых, бессовестный пресвитер, обуреваемый жадностью, сразу же завладел всем церковным [46] имуществом, словно он был уже епископом. При этом он говорил:
«Наконец-то бог призрел на меня и, признавая меня справедливей Сидония, наградил меня этой властью». С гордым видом он бегал по всему городу и в первое воскресенье после кончины святого мужа приготовил пир и приказал пригласить в епископский дом всех горожан; а там, пренебрегая знатными, первым опустился на ложе. Виночерпий преподнес ему чашу с вином и сказал: «О мой господин, видел я сон, который, если позволишь, я расскажу. В ночь на это воскресенье видел я большой дом и в доме - престол, на котором восседал как бы судия, выделявшийся среди всех своим властным видом; вокруг него стояло много святителей в белых одеждах и, кроме того, стояли бесчисленные разного рода толпы народа. И когда я в страхе созерцал это зрелище, я увидел, что вдали среди них стоит блаженный Сидоний и горячо спорит с очень близким тебе пресвитером, покинувшим этот мир несколько лет тому назад. Так как тот был побежден, его по приказанию царя заключили в холодную темницу. И после того как его увели, Сидоний второй раз выступил уже против тебя. Он говорил, что и ты принимал участие в том преступлении, из-за которого был осужден упомянутый пресвитер. Когда же судия начал старательно отыскивать в толпе кого-нибудь, чтобы послать к тебе, я стал прятаться среди других и встал сзади, думая про себя, неужели меня пошлют к тебе, так как я тебя знаю. Пока я про себя таким образом думал, все расступились, и я остался один на виду. Судия меня позвал, и я подошел ближе. Созерцая его силу и блеск, я начал шататься от страха. А он, обращаясь ко мне, говорит: «Не бойся, раб, но иди и скажи тому пресвитеру: „Приходи держать ответ, ибо Сидоний просил призвать тебя“. Ты же иди к нему без промедления, так как тот царь под строгой присягой приказал мне передать эти слова, добавив: „Если ты смолчишь, ты умрешь самой позорной смертью“». При этих словах слуги пресвитер испугался, чаша выпала у него из руки, и он испустил дух; и eго мертвого подняли с ложа и предали погребению, чтобы он вместе со своим товарищем попал в ад. Таков суд, совершенный на этом свете господом над вероломными клириками; так что один из них умер смертью Ария, другой же, как Симон Волхв, упал прямо в пропасть с вершины своей гордыни, пораженный речью святого апостола. Нет сомнения в том, что они оба находятся в преисподней, ибо оба совершили преступление против своего святого епископа.
Между тем когда слух об устрашающей силе франков уже распространился и в этих местах и все страстно желали подчиниться их власти, святой Апрункул, епископ города Лангра, вызвал у бургундов подозрение. И так как ненависть к нему росла с каждым днем, был отдан приказ о тайном его убийстве. Когда Апрункул узнал об этом, он ночью, спустившись по стене, ушел из Дижонской крепости и пришел в Клермон. Там он по слову господню, вложенному в уста святого Сидония, стал одиннадцатым епископом,
24. А при жизни епископа Сидония Бургундию поразил сильный голод. И когда народ разбредался по разным областям и никто бедным людям не оказывал помощи, то, говорят, некий Экдиций, из сенаторской [47] семьи, родственник Сидония, во имя божие совершил тогда большое дело. А именно: когда голод стал усиливаться, он разослал своих слуг с лошадьми и повозками по соседним городам, чтобы они привезли к нему тех, кто испытывал эту нужду. Посыльные привезли к нему домой всех бедных людей, кого они могли найти, и там Экдиций, кормя их весь неурожайный год, спас от голодной смерти. А было их, по мнению многих, более четырех тысяч человек обоего пола. Но когда наступил урожайный год, Экдиций распорядился об их отъезде, велев доставить каждого домой. Когда они уехали, до него донесся голос с неба: «Экдиций, Экдиций, за то, что ты совершил это деяние, у тебя и у твоих детей никогда не будет недостатка в хлебе; ты повиновался моим словам и, насытив бедных, утолил мой голод». Многие рассказывают, что этот Экдиций был удивительно проворен. А именно: сообщают, что однажды он с десятью мужами обратил в бегство большой отряд готов. Говорят, что во время голода отличился, совершив подобное же благодеяние, и святой Пациент, епископ Лиона. У нас сохранилось письмо блаженного Сидония, в котором он красноречиво прославил его.
25. И в это же время Еврих, король готов, перейдя испанскую границу, начал в Галлии жестокие гонения на христиан. Повсеместно он убивал не согласных с его ложным учением, клириков бросал в темницы, епископов отправлял в изгнание или закалывал мечом. А самые входы в священные храмы он приказал засадить терновником, конечно, для того, чтобы, редко посещая храмы, христиане забыли истинную веру. Во время этих гонений были сильно разорены города Новемпопуланы и обе Аквитании. До нашего времени сохранилось по этому поводу замечательное письмо самого Сидония к епископу Базилию, в котором именно так и рассказывается об этих событиях. Но сам гонитель христиан через некоторое время погиб, пораженный божественным возмездием.
26. После этих событий почил в мире епископ города Тура, блаженный Перпетуй, носивший епископский сан тридцать лет. На его место был избран Волузиан, муж из сенаторского рода. Но у готов он вызвал подозрение, и они его на седьмом году епископства отправили как пленника в Испанию, где он вскоре и скончался. Его место занял Вер, седьмой епископ после святого Мартина.
27. После этих событий умер Хильдерик, и вместо него стал править его сын Хлодвиг. На пятом году правления Хлодвига король римлян Сиагрий, сын Эгидия, местом своего пребывания выбрал Суассон, которым некогда владел вышеупомянутый Эгидий. Против Сиагрия выступил Хлодвиг вместе со своим родственником Рагнахаром, у которого тоже было королевство, и потребовал, чтобы Сиагрий подготовил место для сражения. Тот не уклонился и не побоялся оказать сопротивление Хлодвигу. И вот между ними произошло сражение. И когда Сиагрий увидел, что его войско разбито, он обратился в бегство и быстрым маршем двинулся в Тулузу к королю Алариху. Но Хлодвиг отправил к Алариху послов с требованием, чтобы тот выдал ему Сиагрия. В противном случае - пусть Аларих знает, - если он будет укрывать Сиагрия, Хлодвиг начнет с ним войну. И Аларих, боясь, как бы из-за [48] Сиагрия не навлечь на себя гнев франков, - готам ведь свойственна трусость, - приказал связать Сиагрия и выдать его послам. Заполучив Сиагрия, Хлодвиг повелел содержать его под стражей, а после того как захватил его владение, приказал тайно заколоть его мечом. В то время войско Хлодвига разграбило много церквей, так как Хлодвиг был еще в плену языческих суеверий. Однажды франки унесли из какой-то церкви вместе с другими драгоценными вещами, необходимыми для церковной службы, большую чашу удивительной красоты. Но епископ той церкви направил послов к королю с просьбой, если уж церковь не заслуживает возвращения чего-либо другого из ее священной утвари, то по крайней мере пусть возвратят ей хотя бы эту чашу. Король, выслушав послов, сказал им: «Следуйте за нами в Суассон, ведь там должны делить всю военную добычу. И если этот сосуд, который просит епископ, по жребию достанется мне, я выполню его просьбу». По прибытии в Суассон, когда сложили всю груду добычи посредине, король сказал: «Храбрейшие воины, я прошу вас отдать мне, кроме моей доли, еще и этот сосуд». Разумеется, он говорил об упомянутой чаше. В ответ на эти слова короля те, кто был поразумнее, сказали: «Славный король! Все, что мы здесь видим, - твое, и сами мы в твоей власти. Делай теперь все, что тебе угодно. Ведь никто не смеет противиться тебе!». Как только они произнесли эти слова, один вспыльчивый воин, завистливый и неумный, поднял секиру и с громким возгласом: «Ты получишь отсюда только то, что тебе полагается по жребию», - опустил ее на чашу. Все были поражены этим поступком, но король перенес это оскорбление с терпением и кротостью. Он взял чашу и передал ее епископскому послу, затаив «в душе глубокую обиду». А спустя год Хлодвиг приказал всем воинам явиться со всем военным снаряжением, чтобы показать на Мартовском поле, насколько исправно содержат они свое оружие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
21. В Клермоне умершему епископу Намацию наследовал Епархий, человек в высшей степени благочестивый и богобоязненный. И так как в то время церковь имела в черте городских стен только небольшое владение, то самому епископу жилищем служило то, что называется теперь ризницей и там он в ночное время вставал, для того чтобы у церковного алтаря в молитвах воздать благодарность богу. Но однажды, войдя ночью в церковь, он увидел, что она полна бесов; и среди них он узрел и самого главного, одетого в женское платье и восседающего на епископском троне. Святитель обратился к нему и сказал: «О проклятая распутница, мало тебе того, что ты все места загаживаешь различными нечистотами? Ты еще оскверняешь своим гадким прикосновением и освященное господом место, сидя на нем ? Вон из божьего дома и больше не оскверняй его!». Та ему в ответ: «Ты называешь меня распутницей, и я уготовлю тебе много козней, связанных со страстью к женщинам». Сказав это, она исчезла как дым. И впрямь епископ почувствовал страстное плотское вожделение, но он осенил себя крестным знамением, и враг никак не смог ему повредить. Кроме того, говорят, что Епархий основал на вершине горы в Шантуане монастырь, где теперь часовня, и там он затворялся в дни святого поста; но в великий четверг он в сопровождении клириков и жителей города с торжественным пением гимнов возвращался в свою церковь. Когда Епархий преставился, в епископы рукоположили Сидония, бывшего префекта, по своему положению в свете знатнейшего мужа, происходившего из среды первых сенаторов в Галлии, так что он взял себе в жены дочь императора Авита. Когда в городе Клермоне еще находился Викторий, о котором мы упоминали выше, жил в этом же городе в это же время в монастыре блаженного Квирика аббат Авраам. Он, по милости патриарха Авраама, отличался набожностью и деяниями, как мы об этом рассказали в книге его жития.
22. Святой же Сидений был так красноречив, что часто мог, не приготовясь, говорить на любую избранную тему с большим блеском и без всякого затруднения. Однажды, когда его пригласили на праздник в церковь упомянутого монастыря, и он отправился туда, у него бессовестно [45] украли книгу, по которой он обычно служил мессу. Сидоний в одно мгновение собрался с мыслями и так отслужил праздничную службу, что все присутствовавшие дивились, а стоявшим близко казалось, будто с ними говорит не человек, а ангел. Об этом мы подробнее рассказали в предисловии к той книге, которую мы посвятила мессам, сочиненным Сидонием. Так как Сидоний отличался исключительной набожностью и, как мы упоминали, принадлежал к числу первых сенаторов, он нередко тайком от жены уносил из дома серебряную посуду и раздавал ее бедным. Когда она узнавала об этом, она сильно его бранила, и Сидоний, выкупив посуду у бедняков, приносил ее домой.
23. И хотя Сидоний всецело был предан служению господу и вел в миру святую жизнь, против него, однако, ополчились два пресвитера, они лишили его возможности распоряжаться имуществом церкви, вынудили его вести скудный образ жизни и подвергли его, таким образом, величайшему оскорблению. Но милосердие божие не захотело оставлять эту несправедливость безнаказанной долгое время. А именно: когда один из этих негоднейших и недостойный имени пресвитера, еще вечером грозивший Сидонию выгнать его из церкви, услышал колокольный звон к утренней обедне, он поднялся с ложа, кипя злобой против божия святого, с неблагодарной мыслью выполнить то, что он задумал накануне. Но когда он вошел в отхожее место и стал отправлять свои естественные потребности, он испустил дух. А снаружи ожидал его возвращения слуга со свечой. Между тем наступил уже день, и его сообщник, то есть другой пресвитер, послал вестника с таким напоминанием: «Приходи, да не опаздывай, чтобы мы вместе исполнили то, что задумали вчера». Но так как тот, бездыханный, не давал ответа, то слуга приподнял дверную занавеску и увидел, что хозяин сидит мертвый на толчке отхожего места. Нет сомнения в том, что умерший не менее виновен, чем Арий, у которого также в уборной вывалились внутренности через задний проход, ибо когда человек не внемлет в церкви святителю божию, которому вручены овцы, чтобы пасти их, и завладевает властью, не данной ему ни богом, ни людьми, это можно понять только как ересь. С этого времени блаженный епископ был восстановлен в своих правах, несмотря на то, что еще оставался в живых один из его недругов. Случилось же после этого, что Сидоний заболел лихорадкой. Он попросил своих отнести его в церковь, И когда они его туда принесли, около него собралась толпа мужчин и женщин с детьми, они плакали и причитали: «Почему ты нас покидаешь, пастырь добрый, и на кого ты нас, сирот, оставляешь? Неужели после твоей смерти мы будем жить? Да разве найдется после тебя человек, который осолит нас солью премудрости или столь веским доводом утвердит нас в страхе господнем?». Такое и тому подобное говорил народ с великим плачем. Наконец по наитию святого духа епископ ответил: «Не бойтесь, люди, вот жив брат мой Апрункул, он и будет вашим епископом». Но они ничего не понимали и думали, что он говорит что-то в забытьи.
После смерти Сидония тот, второй, оставшийся в живых, бессовестный пресвитер, обуреваемый жадностью, сразу же завладел всем церковным [46] имуществом, словно он был уже епископом. При этом он говорил:
«Наконец-то бог призрел на меня и, признавая меня справедливей Сидония, наградил меня этой властью». С гордым видом он бегал по всему городу и в первое воскресенье после кончины святого мужа приготовил пир и приказал пригласить в епископский дом всех горожан; а там, пренебрегая знатными, первым опустился на ложе. Виночерпий преподнес ему чашу с вином и сказал: «О мой господин, видел я сон, который, если позволишь, я расскажу. В ночь на это воскресенье видел я большой дом и в доме - престол, на котором восседал как бы судия, выделявшийся среди всех своим властным видом; вокруг него стояло много святителей в белых одеждах и, кроме того, стояли бесчисленные разного рода толпы народа. И когда я в страхе созерцал это зрелище, я увидел, что вдали среди них стоит блаженный Сидоний и горячо спорит с очень близким тебе пресвитером, покинувшим этот мир несколько лет тому назад. Так как тот был побежден, его по приказанию царя заключили в холодную темницу. И после того как его увели, Сидоний второй раз выступил уже против тебя. Он говорил, что и ты принимал участие в том преступлении, из-за которого был осужден упомянутый пресвитер. Когда же судия начал старательно отыскивать в толпе кого-нибудь, чтобы послать к тебе, я стал прятаться среди других и встал сзади, думая про себя, неужели меня пошлют к тебе, так как я тебя знаю. Пока я про себя таким образом думал, все расступились, и я остался один на виду. Судия меня позвал, и я подошел ближе. Созерцая его силу и блеск, я начал шататься от страха. А он, обращаясь ко мне, говорит: «Не бойся, раб, но иди и скажи тому пресвитеру: „Приходи держать ответ, ибо Сидоний просил призвать тебя“. Ты же иди к нему без промедления, так как тот царь под строгой присягой приказал мне передать эти слова, добавив: „Если ты смолчишь, ты умрешь самой позорной смертью“». При этих словах слуги пресвитер испугался, чаша выпала у него из руки, и он испустил дух; и eго мертвого подняли с ложа и предали погребению, чтобы он вместе со своим товарищем попал в ад. Таков суд, совершенный на этом свете господом над вероломными клириками; так что один из них умер смертью Ария, другой же, как Симон Волхв, упал прямо в пропасть с вершины своей гордыни, пораженный речью святого апостола. Нет сомнения в том, что они оба находятся в преисподней, ибо оба совершили преступление против своего святого епископа.
Между тем когда слух об устрашающей силе франков уже распространился и в этих местах и все страстно желали подчиниться их власти, святой Апрункул, епископ города Лангра, вызвал у бургундов подозрение. И так как ненависть к нему росла с каждым днем, был отдан приказ о тайном его убийстве. Когда Апрункул узнал об этом, он ночью, спустившись по стене, ушел из Дижонской крепости и пришел в Клермон. Там он по слову господню, вложенному в уста святого Сидония, стал одиннадцатым епископом,
24. А при жизни епископа Сидония Бургундию поразил сильный голод. И когда народ разбредался по разным областям и никто бедным людям не оказывал помощи, то, говорят, некий Экдиций, из сенаторской [47] семьи, родственник Сидония, во имя божие совершил тогда большое дело. А именно: когда голод стал усиливаться, он разослал своих слуг с лошадьми и повозками по соседним городам, чтобы они привезли к нему тех, кто испытывал эту нужду. Посыльные привезли к нему домой всех бедных людей, кого они могли найти, и там Экдиций, кормя их весь неурожайный год, спас от голодной смерти. А было их, по мнению многих, более четырех тысяч человек обоего пола. Но когда наступил урожайный год, Экдиций распорядился об их отъезде, велев доставить каждого домой. Когда они уехали, до него донесся голос с неба: «Экдиций, Экдиций, за то, что ты совершил это деяние, у тебя и у твоих детей никогда не будет недостатка в хлебе; ты повиновался моим словам и, насытив бедных, утолил мой голод». Многие рассказывают, что этот Экдиций был удивительно проворен. А именно: сообщают, что однажды он с десятью мужами обратил в бегство большой отряд готов. Говорят, что во время голода отличился, совершив подобное же благодеяние, и святой Пациент, епископ Лиона. У нас сохранилось письмо блаженного Сидония, в котором он красноречиво прославил его.
25. И в это же время Еврих, король готов, перейдя испанскую границу, начал в Галлии жестокие гонения на христиан. Повсеместно он убивал не согласных с его ложным учением, клириков бросал в темницы, епископов отправлял в изгнание или закалывал мечом. А самые входы в священные храмы он приказал засадить терновником, конечно, для того, чтобы, редко посещая храмы, христиане забыли истинную веру. Во время этих гонений были сильно разорены города Новемпопуланы и обе Аквитании. До нашего времени сохранилось по этому поводу замечательное письмо самого Сидония к епископу Базилию, в котором именно так и рассказывается об этих событиях. Но сам гонитель христиан через некоторое время погиб, пораженный божественным возмездием.
26. После этих событий почил в мире епископ города Тура, блаженный Перпетуй, носивший епископский сан тридцать лет. На его место был избран Волузиан, муж из сенаторского рода. Но у готов он вызвал подозрение, и они его на седьмом году епископства отправили как пленника в Испанию, где он вскоре и скончался. Его место занял Вер, седьмой епископ после святого Мартина.
27. После этих событий умер Хильдерик, и вместо него стал править его сын Хлодвиг. На пятом году правления Хлодвига король римлян Сиагрий, сын Эгидия, местом своего пребывания выбрал Суассон, которым некогда владел вышеупомянутый Эгидий. Против Сиагрия выступил Хлодвиг вместе со своим родственником Рагнахаром, у которого тоже было королевство, и потребовал, чтобы Сиагрий подготовил место для сражения. Тот не уклонился и не побоялся оказать сопротивление Хлодвигу. И вот между ними произошло сражение. И когда Сиагрий увидел, что его войско разбито, он обратился в бегство и быстрым маршем двинулся в Тулузу к королю Алариху. Но Хлодвиг отправил к Алариху послов с требованием, чтобы тот выдал ему Сиагрия. В противном случае - пусть Аларих знает, - если он будет укрывать Сиагрия, Хлодвиг начнет с ним войну. И Аларих, боясь, как бы из-за [48] Сиагрия не навлечь на себя гнев франков, - готам ведь свойственна трусость, - приказал связать Сиагрия и выдать его послам. Заполучив Сиагрия, Хлодвиг повелел содержать его под стражей, а после того как захватил его владение, приказал тайно заколоть его мечом. В то время войско Хлодвига разграбило много церквей, так как Хлодвиг был еще в плену языческих суеверий. Однажды франки унесли из какой-то церкви вместе с другими драгоценными вещами, необходимыми для церковной службы, большую чашу удивительной красоты. Но епископ той церкви направил послов к королю с просьбой, если уж церковь не заслуживает возвращения чего-либо другого из ее священной утвари, то по крайней мере пусть возвратят ей хотя бы эту чашу. Король, выслушав послов, сказал им: «Следуйте за нами в Суассон, ведь там должны делить всю военную добычу. И если этот сосуд, который просит епископ, по жребию достанется мне, я выполню его просьбу». По прибытии в Суассон, когда сложили всю груду добычи посредине, король сказал: «Храбрейшие воины, я прошу вас отдать мне, кроме моей доли, еще и этот сосуд». Разумеется, он говорил об упомянутой чаше. В ответ на эти слова короля те, кто был поразумнее, сказали: «Славный король! Все, что мы здесь видим, - твое, и сами мы в твоей власти. Делай теперь все, что тебе угодно. Ведь никто не смеет противиться тебе!». Как только они произнесли эти слова, один вспыльчивый воин, завистливый и неумный, поднял секиру и с громким возгласом: «Ты получишь отсюда только то, что тебе полагается по жребию», - опустил ее на чашу. Все были поражены этим поступком, но король перенес это оскорбление с терпением и кротостью. Он взял чашу и передал ее епископскому послу, затаив «в душе глубокую обиду». А спустя год Хлодвиг приказал всем воинам явиться со всем военным снаряжением, чтобы показать на Мартовском поле, насколько исправно содержат они свое оружие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11