сантехника магазин москва
Гэвин Дуглас был отправлен в тюрьму за попытку стать примасом, используя связи.
И Маргарита в страхе ожидала следующего удара, не сомневаясь, что таковой лишит ее опеки над детьми.
Шотландские лэрды, увидев падение Дугласов, покинули королеву, и единственными ее сторонниками остались теперь Ангус и вечно недовольный лорд Хьюм, причем последний мог легко перейти на сторону ее врагов, вдруг сочтя себя уязвленным. И все же Маргарите приходилось использовать помощь от кого угодно, а Хьюм, не будучи надежным союзником, был могуществен.
Маргарита сама приехала в Холируд-Хаус молить о помиловании лорда Драммонда, старика, объяснила она, ударившего лорд-лайона в порыве необдуманной горячности. Олбани не хотел слишком резко отталкивать Маргариту, поэтому в конце концов согласился помиловать Драммонда и вернуть ему конфискованные земли. Что и было сделано.
Но Маргарита беспокоилась все больше, так как после ареста могущественных дедушки и дяди Ангус по-настоящему струсил. Он часто с раскаянием думал, как дурно поступил с Джейн Стюарт, жаждал встретиться с ней и объяснить, что его принудили к такому поступку интересы семьи и настойчивость королевы. Маргарита видела смятение мужа и, не подозревая, что он чувствует себя виноватым перед Джейн, пыталась понять, насколько сильным Ангус окажется в по-настоящему трудной ситуации. Королева все прощала ему из-за молодости – того самого качества, что так привлекало ее, успокаивала и клялась, что все закончится хорошо, если они будут верны друг другу.
– Я всегда останусь верна тебе, – нежно обещала Маргарита.
Но регент и его Совет считали необходимым забрать сыновей из-под ее опеки, и в Толбуте было решено, что четыре избранных с этой целью пэра войдут в замок и потребуют передать им детей.
Шпион Маргариты в замке предупредил ее об этих планах, и мать поклялась себе не отдавать детей без борьбы.
Она поспешила в детскую, где Дэвид Линдсей забавлял маленького Якова одной из старых шотландских баллад под названием «Джинкертон». Крошка герцог Росс спал в соседней комнате.
– Сын мой! – воскликнула королева. – Идите ко мне!
– Но Дэви поет, – возразил мальчик.
– Знаю, мой милый, но нам надо поиграть в одну игру… вам, мне и вашему маленькому братцу. Так что Дэвиду придется пока не петь.
– «Джинкертон» мне нравится больше.
– Ваше величество… – Дэвид сразу понял, что королева в сильном волнении. – Могу ли я что-нибудь для вас сделать?
– Да, Дэвид. Подите и велите няньке принести из колыбели маленького Александра.
– Но в это время он всегда спит.
– Я знаю, знаю… Но это важно! – Маргарита, отведя Линдсея в сторону, прошептала: – Олбани посылает сюда за детьми нескольких пэров.
Дэвид побледнел:
– Ваше величество…
– Идите! Пускай нянька принесет ребенка ко мне. Я хочу попытаться остановить их.
– Почему Дэви не может допеть «Джинкертон»? – потребовал ответа трехлетний Яков.
– Просто Дэвид не участвует в нашей игре.
– Я бы лучше послушал «Джинкертон»!
– Не думай пока об этом, мой милый. Мы сейчас спустимся к решетке. И ты увидишь много людей. Тебе ведь нравится смотреть, когда вокруг люди?
Яков, кивнув, стал напевать балладу. Наконец появилась нянька с маленьким герцогом Россом на руках.
– Следуйте за мной, – велела королева. Она взяла Якова за руку и пошла вниз, к воротам замка. На улицах слышался шум, поскольку горожане, увидев, как четыре пэра выходят из Толбута, гадая, что это значит, двинулись следом. По пути к королеве присоединились очень бледный Ангус и несколько дам и кавалеров из ее свиты. Внизу Маргарита потребовала поднять решетку, и, когда это было сделано, пэры и следовавшие за ними люди увидели королеву, держащую за руку маленького короля. В нескольких шагах позади нее стояла нянька с младенцем, а граф Ангус и ее придворные образовали сзади полукруг.
Это была прелестная и трогательная картина. Па несколько секунд наступила полная тишина, а потом жители Эдинбурга разразились приветственными криками.
Маргарита, с горящими глазами и разрумянившаяся, выглядела не только истинной королевой, но еще и матерью, а потому на ее стороне оказалась каждая женщина в толпе и почти каждый мужчина. Именно на это королева и надеялась.
Четыре пэра приближались, и она попросила их остановиться.
– Я приказываю объяснить, что привело вас сюда, прежде чем вы хоть на шаг приблизитесь к своему суверену, – громко возгласила Маргарита.
– Ваше величество, – ответил один из четверки, – мы пришли от имени парламента забрать короля и его брата-младенца.
В толпе наступила гробовая тишина – люди наблюдали за этим столкновением двух воль, гадая, кто выиграет первый раунд великой схватки – королева или новый регент и его парламент.
– Опустите решетку, – распорядилась Маргарита.
Огромные железные прутья отделили королевскую семью от представителей парламента.
– Король, мой муж, поручил этот замок моим заботам, – звонко крикнула молодая женщина, – и я не сдам его. Но я должна считаться с парламентом этой страны, и прошу дать мне шесть дней, дабы обдумать то, о чем меня просят.
Потом королева повернулась и вместе со свитой исчезла в замке.
Ангус встревожился. Сцена выглядела очень эффектно для зрителей, но он считал ее пустой победой. Когда его дедушка и дяди уговаривали юного графа жениться на королеве, он и представить не мог столь пугающих событий. Арчибальд полагал, что все сведется к удовольствиям придворной жизни, а он станет правой рукой королевы.
Ангус размышлял, какие силы собираются против них, и ему казалось, что единственные сторонники королевы – Дугласы да ненадежный лорд Хьюм. Дедушку, видно, совсем сломили недавние беды, и это вполне естественно, ведь старик едва не утратил все, чем владел.
Мысль о потере всех владений тревожила и Ангуса, а потому под влиянием минутного порыва он написал Олбани, что принял участие в эффектной сцене у решетки против собственного желания, хотя считает необходимым подчиниться воле парламента, в чем пытался убедить и жену.
Потный от страха Ангус вызвал гонца и приказал незамедлительно доставить письмо регенту Олбани.
Маргарита не ведала покоя. Мысли ее то и дело возвращались к событиям семейной истории, каковые до дрожи напоминали несчастной матери нынешнюю ситуацию.
После смерти Эдуарда IV его вдове, Елизавете Вудсвилл, повелели выдать маленького короля и его брата. Королева-мать сделала это крайне неохотно, и детей поселили в лондонском Тауэре. Эта башня всегда хранила множество тайн, и там оба малыша исчезли, причем никто никогда не узнал, какая их постигла судьба.
Как же могла Маргарита отдать своих маленьких Якова и Александра? Они были так Малы и нежны… Если дети умрут, Олбани Сможет претендовать на трон. Королева видела этого человека: выглядел он благородно, держался галантно. И все-таки, разве Маргарита могла кому-либо доверять?
Шесть дней, пока она притворялась, будто рассматривает предложение парламента, королева забыла обо всем, кроме желания сохранить детей при себе.
На пятый день Маргарита написала в парламент, уверяя, что если советники позволяет оставить, маленького короля и его брата с матерью, то готова содержать их на свою вдовью часть и даже не против разделить с некоторыми вельможами опекунство. Королева, естественно, понимала, что парламент на это не согласится, и в тот же день объявила Ангусу, что более не смеет оставаться в Эдинбургском замке.
– Эти люди все равно придут и заберут детей, – сказала она. – Я знаю, они не примут моих условий.
– Тогда, – настаивал Ангус, – у тебя только один выход: отдать детей.
– Отдать детей? Я помню, что случилось с другими принцами в лондонском Тауэре!
– Я думаю, Олбани – человек чести.
– Я не доверяю ни одному мужчине, – огрызнулась Маргарита и с упованием посмотрела на молодого супруга, словно умоляя позволить ей сохранить веру хотя бы в него.
– Ты не посмеешь идти против воли парламента.
– Посмею! – отрезала Маргарита. – Вечером мы переезжаем в Стирлинг.
Ангус был по-настоящему испуган:
– Что хорошего из этого может выйти?
– Не знаю, но я хотя бы получу небольшую передышку, чтобы подумать. Я уже велела слугам все приготовить. Мы должны выехать вскоре после того, как стемнеет.
– Мы? – взвизгнул Ангус. – Я не поеду!
– Не поедешь? – повторила королева, и боль от разочарования пересилила даже гнев.
– Нет, – сказал Ангус, – это ни к чему хорошему не приведет и только взбесит парламент. Я вернусь в свои поместья, пока все это не уляжется. Предпочитаю слушать пение жаворонков в поле, а не писк тюремных мышей.
– Насколько я понимаю, – сказала Маргарита, – мне придется ехать без тебя.
– Это просто разумнее. – Ангус с облегчением вздохнул. – У тебя нет ни единого шанса против Олбани, помяни мое слово. Его поддерживает парламент. А герцог будет менее суров с женщиной – как-никак он француз! – чем со мной. Поступай как угодно, по нечего ждать добра, если Олбани решит, что я принимал в этом участие.
– Тогда прощай… пока мы не увидимся вновь, – отвечала Маргарита.
Тем вечером королева и ее слуги вместе с детьми тайно покинули Эдинбургский замок. Пускаясь ночью в путь, она чувствовала себя слабой, испуганной женщиной. «Что будет с моими малышами?» – спрашивала себя Маргарита, стараясь забыть, что в эта отчаянные минуты мужчина, каковой был бы обязан ехать рядом, покинул свою возлюбленную и королеву, ибо, оставшись, мог бы услыхать писк тюремных мышей.
Разумеется, Ангус был прав. Как могла Маргарита выстоять против великого военачальника Олбани? Бегство в Стирлинг было последней попыткой отчаявшейся женщины и могло всего-навсего отсрочить неизбежный финал на несколько дней, в лучшем случае – недель.
Получив письмо Ангуса, Олбани преисполнился омерзения.
«Бедная женщина, – думал он, – и к тому же смелая. Как она могла выбрать себе подобного супруга, такого до ребячливости незрелого, готового покинуть жену при первых признаках опасности?»
Однако, невзирая на сочувствие, Олбани должен был выполнять свой долг: пока король при Маргарите, она всегда останется мощным врагом, но без пего любые усилия превратятся в пустые хлопоты. Более того, герцог обязан сдержать слово, данное королю Франции, коего считал своим сувереном.
Олбани подготовился выступить на Стирлинг и тайно написал Ангусу, что если тот хочет послужить парламенту, пусть сопровождает армию, готовую вот-вот отправиться в Стирлинг, дабы обеспечить безопасность маленького короля и его брата.
Презрение герцога слегка уменьшилось, когда он получил от главы дома Дугласов ответ, что, несмотря на готовность содействовать, тот не может присоединиться к армии, идущей походом против его жены.
Итак, Ангус остался в своем поместье, а герцог Олбани поспешил к Стирлингу.
Маргарита, покинутая мужем, не питала иллюзий, будто сумеет вынести осаду, а потому сочла единственным выходом сдаться Олбани. Королева надеялась, что потом изобретательность поможет ей вернуть мальчиков.
Поэтому, когда регент во главе армии подошел к замку, Маргарита приказала широко распахнуть ворота, и все увидели, что она стоит во дворе вместе с Яковом.
Король сжимал в ручонке большие ключи от замка и, подойдя к регенту Олбани, по материнскому наущению торжественно передал их ему.
Маргарита обладала превосходным актерским чутьем; как прежде, у решетки Эдинбургского замка, все зрители чуть не рыдали от умиления при виде красивого мальчика, отдающего ключи от замка.
Олбани, встав на колени, взял ключи и поцеловал руку малыша, потом, как будто его преисполняли чувства, подхватил короля на руки, а все вокруг разразились приветствиями.
Яков вывернулся из объятий регента и стал внимательно его изучать.
– Ты умеешь петь «Джинкертон»? – наконец спросил мальчик тонким, писклявым голоском.
– Сомневаюсь, – ответил Олбани с улыбкой.
– Дэви умеет, и я тоже, – сказал маленький король с легким оттенком высокомерия, но герцог, несомненно, понравился Якову, потому что он позволил ему держать себя за руку, когда они пошли к королеве, каковой регент поклонился со всем возможным почтением.
Маргарита улыбалась, думая при этом: «Я отдала ему своих детей. Смогу ли когда-нибудь вернуть их себе?»
Королева передала Олбани сыновей в августе, а в октябре ей предстояло родить ребенка Ангуса. Как всегда в таких случаях, Маргарита очень страдала и злилась на себя за такую слабость.
Пока близились роды, она отчаянно тосковала по сыновьям и временами, не выдержав, начинала истерически рыдать.
Снова и снова несчастная вспоминала судьбу принцев, сгинувших в лондонском Тауэре.
– Откуда мне знать, что подобная судьба не Постигнет моих собственных милых детей? – вопрошала она. – Зачем Олбани приехал в Шотландию? Да все потому, что он рвется к тропу! Точь-в-точь как Ричард III! Мои малыши – в отчаянной опасности!
В такой ситуации шпионы множились, как сорняки, и нашлось немало таких, кто передал Олбани слова Маргариты.
– Она подозревает вас в намерении убить короля и его брата, – сказали ему.
– Нет, – ответил Олбани, – не стоит винить королеву: она женщина и оплакивает потерю своих детей. Мне грустно, что нам пришлось отнять у нее сыновей, но она сама навлекла на себя беду, выйдя замуж за юного Ангуса. Чего бы я не сделал, лишь бы успокоить ее тревогу, но не вправе.
В более спокойные минуты Маргарита принималась строить планы и наконец решила, как ей поступить.
Она совершит отчаянную попытку вернуть детей, а сделав это, увезет мальчиков за границу, в королевство своего брата, где будет просить убежища.
Ангус оказался так слаб, что рассчитывать на него не имело смысла, но был еще лорд Хьюм, преисполненный такой ненависти к Олбани, что согласился бы на что угодно. Маргарита послала за Хьюмом и выложила ему свой план.
– Как вам известно, милорд, – объяснила она, – мое время подходит, а беременности мои всегда па редкость мучительны. Поэтому я удалюсь в Линлитгоу, где начну соблюдать все правила, предписанные моей бабкой, графиней Ричмонд, надеясь тем самым облегчить роды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
И Маргарита в страхе ожидала следующего удара, не сомневаясь, что таковой лишит ее опеки над детьми.
Шотландские лэрды, увидев падение Дугласов, покинули королеву, и единственными ее сторонниками остались теперь Ангус и вечно недовольный лорд Хьюм, причем последний мог легко перейти на сторону ее врагов, вдруг сочтя себя уязвленным. И все же Маргарите приходилось использовать помощь от кого угодно, а Хьюм, не будучи надежным союзником, был могуществен.
Маргарита сама приехала в Холируд-Хаус молить о помиловании лорда Драммонда, старика, объяснила она, ударившего лорд-лайона в порыве необдуманной горячности. Олбани не хотел слишком резко отталкивать Маргариту, поэтому в конце концов согласился помиловать Драммонда и вернуть ему конфискованные земли. Что и было сделано.
Но Маргарита беспокоилась все больше, так как после ареста могущественных дедушки и дяди Ангус по-настоящему струсил. Он часто с раскаянием думал, как дурно поступил с Джейн Стюарт, жаждал встретиться с ней и объяснить, что его принудили к такому поступку интересы семьи и настойчивость королевы. Маргарита видела смятение мужа и, не подозревая, что он чувствует себя виноватым перед Джейн, пыталась понять, насколько сильным Ангус окажется в по-настоящему трудной ситуации. Королева все прощала ему из-за молодости – того самого качества, что так привлекало ее, успокаивала и клялась, что все закончится хорошо, если они будут верны друг другу.
– Я всегда останусь верна тебе, – нежно обещала Маргарита.
Но регент и его Совет считали необходимым забрать сыновей из-под ее опеки, и в Толбуте было решено, что четыре избранных с этой целью пэра войдут в замок и потребуют передать им детей.
Шпион Маргариты в замке предупредил ее об этих планах, и мать поклялась себе не отдавать детей без борьбы.
Она поспешила в детскую, где Дэвид Линдсей забавлял маленького Якова одной из старых шотландских баллад под названием «Джинкертон». Крошка герцог Росс спал в соседней комнате.
– Сын мой! – воскликнула королева. – Идите ко мне!
– Но Дэви поет, – возразил мальчик.
– Знаю, мой милый, но нам надо поиграть в одну игру… вам, мне и вашему маленькому братцу. Так что Дэвиду придется пока не петь.
– «Джинкертон» мне нравится больше.
– Ваше величество… – Дэвид сразу понял, что королева в сильном волнении. – Могу ли я что-нибудь для вас сделать?
– Да, Дэвид. Подите и велите няньке принести из колыбели маленького Александра.
– Но в это время он всегда спит.
– Я знаю, знаю… Но это важно! – Маргарита, отведя Линдсея в сторону, прошептала: – Олбани посылает сюда за детьми нескольких пэров.
Дэвид побледнел:
– Ваше величество…
– Идите! Пускай нянька принесет ребенка ко мне. Я хочу попытаться остановить их.
– Почему Дэви не может допеть «Джинкертон»? – потребовал ответа трехлетний Яков.
– Просто Дэвид не участвует в нашей игре.
– Я бы лучше послушал «Джинкертон»!
– Не думай пока об этом, мой милый. Мы сейчас спустимся к решетке. И ты увидишь много людей. Тебе ведь нравится смотреть, когда вокруг люди?
Яков, кивнув, стал напевать балладу. Наконец появилась нянька с маленьким герцогом Россом на руках.
– Следуйте за мной, – велела королева. Она взяла Якова за руку и пошла вниз, к воротам замка. На улицах слышался шум, поскольку горожане, увидев, как четыре пэра выходят из Толбута, гадая, что это значит, двинулись следом. По пути к королеве присоединились очень бледный Ангус и несколько дам и кавалеров из ее свиты. Внизу Маргарита потребовала поднять решетку, и, когда это было сделано, пэры и следовавшие за ними люди увидели королеву, держащую за руку маленького короля. В нескольких шагах позади нее стояла нянька с младенцем, а граф Ангус и ее придворные образовали сзади полукруг.
Это была прелестная и трогательная картина. Па несколько секунд наступила полная тишина, а потом жители Эдинбурга разразились приветственными криками.
Маргарита, с горящими глазами и разрумянившаяся, выглядела не только истинной королевой, но еще и матерью, а потому на ее стороне оказалась каждая женщина в толпе и почти каждый мужчина. Именно на это королева и надеялась.
Четыре пэра приближались, и она попросила их остановиться.
– Я приказываю объяснить, что привело вас сюда, прежде чем вы хоть на шаг приблизитесь к своему суверену, – громко возгласила Маргарита.
– Ваше величество, – ответил один из четверки, – мы пришли от имени парламента забрать короля и его брата-младенца.
В толпе наступила гробовая тишина – люди наблюдали за этим столкновением двух воль, гадая, кто выиграет первый раунд великой схватки – королева или новый регент и его парламент.
– Опустите решетку, – распорядилась Маргарита.
Огромные железные прутья отделили королевскую семью от представителей парламента.
– Король, мой муж, поручил этот замок моим заботам, – звонко крикнула молодая женщина, – и я не сдам его. Но я должна считаться с парламентом этой страны, и прошу дать мне шесть дней, дабы обдумать то, о чем меня просят.
Потом королева повернулась и вместе со свитой исчезла в замке.
Ангус встревожился. Сцена выглядела очень эффектно для зрителей, но он считал ее пустой победой. Когда его дедушка и дяди уговаривали юного графа жениться на королеве, он и представить не мог столь пугающих событий. Арчибальд полагал, что все сведется к удовольствиям придворной жизни, а он станет правой рукой королевы.
Ангус размышлял, какие силы собираются против них, и ему казалось, что единственные сторонники королевы – Дугласы да ненадежный лорд Хьюм. Дедушку, видно, совсем сломили недавние беды, и это вполне естественно, ведь старик едва не утратил все, чем владел.
Мысль о потере всех владений тревожила и Ангуса, а потому под влиянием минутного порыва он написал Олбани, что принял участие в эффектной сцене у решетки против собственного желания, хотя считает необходимым подчиниться воле парламента, в чем пытался убедить и жену.
Потный от страха Ангус вызвал гонца и приказал незамедлительно доставить письмо регенту Олбани.
Маргарита не ведала покоя. Мысли ее то и дело возвращались к событиям семейной истории, каковые до дрожи напоминали несчастной матери нынешнюю ситуацию.
После смерти Эдуарда IV его вдове, Елизавете Вудсвилл, повелели выдать маленького короля и его брата. Королева-мать сделала это крайне неохотно, и детей поселили в лондонском Тауэре. Эта башня всегда хранила множество тайн, и там оба малыша исчезли, причем никто никогда не узнал, какая их постигла судьба.
Как же могла Маргарита отдать своих маленьких Якова и Александра? Они были так Малы и нежны… Если дети умрут, Олбани Сможет претендовать на трон. Королева видела этого человека: выглядел он благородно, держался галантно. И все-таки, разве Маргарита могла кому-либо доверять?
Шесть дней, пока она притворялась, будто рассматривает предложение парламента, королева забыла обо всем, кроме желания сохранить детей при себе.
На пятый день Маргарита написала в парламент, уверяя, что если советники позволяет оставить, маленького короля и его брата с матерью, то готова содержать их на свою вдовью часть и даже не против разделить с некоторыми вельможами опекунство. Королева, естественно, понимала, что парламент на это не согласится, и в тот же день объявила Ангусу, что более не смеет оставаться в Эдинбургском замке.
– Эти люди все равно придут и заберут детей, – сказала она. – Я знаю, они не примут моих условий.
– Тогда, – настаивал Ангус, – у тебя только один выход: отдать детей.
– Отдать детей? Я помню, что случилось с другими принцами в лондонском Тауэре!
– Я думаю, Олбани – человек чести.
– Я не доверяю ни одному мужчине, – огрызнулась Маргарита и с упованием посмотрела на молодого супруга, словно умоляя позволить ей сохранить веру хотя бы в него.
– Ты не посмеешь идти против воли парламента.
– Посмею! – отрезала Маргарита. – Вечером мы переезжаем в Стирлинг.
Ангус был по-настоящему испуган:
– Что хорошего из этого может выйти?
– Не знаю, но я хотя бы получу небольшую передышку, чтобы подумать. Я уже велела слугам все приготовить. Мы должны выехать вскоре после того, как стемнеет.
– Мы? – взвизгнул Ангус. – Я не поеду!
– Не поедешь? – повторила королева, и боль от разочарования пересилила даже гнев.
– Нет, – сказал Ангус, – это ни к чему хорошему не приведет и только взбесит парламент. Я вернусь в свои поместья, пока все это не уляжется. Предпочитаю слушать пение жаворонков в поле, а не писк тюремных мышей.
– Насколько я понимаю, – сказала Маргарита, – мне придется ехать без тебя.
– Это просто разумнее. – Ангус с облегчением вздохнул. – У тебя нет ни единого шанса против Олбани, помяни мое слово. Его поддерживает парламент. А герцог будет менее суров с женщиной – как-никак он француз! – чем со мной. Поступай как угодно, по нечего ждать добра, если Олбани решит, что я принимал в этом участие.
– Тогда прощай… пока мы не увидимся вновь, – отвечала Маргарита.
Тем вечером королева и ее слуги вместе с детьми тайно покинули Эдинбургский замок. Пускаясь ночью в путь, она чувствовала себя слабой, испуганной женщиной. «Что будет с моими малышами?» – спрашивала себя Маргарита, стараясь забыть, что в эта отчаянные минуты мужчина, каковой был бы обязан ехать рядом, покинул свою возлюбленную и королеву, ибо, оставшись, мог бы услыхать писк тюремных мышей.
Разумеется, Ангус был прав. Как могла Маргарита выстоять против великого военачальника Олбани? Бегство в Стирлинг было последней попыткой отчаявшейся женщины и могло всего-навсего отсрочить неизбежный финал на несколько дней, в лучшем случае – недель.
Получив письмо Ангуса, Олбани преисполнился омерзения.
«Бедная женщина, – думал он, – и к тому же смелая. Как она могла выбрать себе подобного супруга, такого до ребячливости незрелого, готового покинуть жену при первых признаках опасности?»
Однако, невзирая на сочувствие, Олбани должен был выполнять свой долг: пока король при Маргарите, она всегда останется мощным врагом, но без пего любые усилия превратятся в пустые хлопоты. Более того, герцог обязан сдержать слово, данное королю Франции, коего считал своим сувереном.
Олбани подготовился выступить на Стирлинг и тайно написал Ангусу, что если тот хочет послужить парламенту, пусть сопровождает армию, готовую вот-вот отправиться в Стирлинг, дабы обеспечить безопасность маленького короля и его брата.
Презрение герцога слегка уменьшилось, когда он получил от главы дома Дугласов ответ, что, несмотря на готовность содействовать, тот не может присоединиться к армии, идущей походом против его жены.
Итак, Ангус остался в своем поместье, а герцог Олбани поспешил к Стирлингу.
Маргарита, покинутая мужем, не питала иллюзий, будто сумеет вынести осаду, а потому сочла единственным выходом сдаться Олбани. Королева надеялась, что потом изобретательность поможет ей вернуть мальчиков.
Поэтому, когда регент во главе армии подошел к замку, Маргарита приказала широко распахнуть ворота, и все увидели, что она стоит во дворе вместе с Яковом.
Король сжимал в ручонке большие ключи от замка и, подойдя к регенту Олбани, по материнскому наущению торжественно передал их ему.
Маргарита обладала превосходным актерским чутьем; как прежде, у решетки Эдинбургского замка, все зрители чуть не рыдали от умиления при виде красивого мальчика, отдающего ключи от замка.
Олбани, встав на колени, взял ключи и поцеловал руку малыша, потом, как будто его преисполняли чувства, подхватил короля на руки, а все вокруг разразились приветствиями.
Яков вывернулся из объятий регента и стал внимательно его изучать.
– Ты умеешь петь «Джинкертон»? – наконец спросил мальчик тонким, писклявым голоском.
– Сомневаюсь, – ответил Олбани с улыбкой.
– Дэви умеет, и я тоже, – сказал маленький король с легким оттенком высокомерия, но герцог, несомненно, понравился Якову, потому что он позволил ему держать себя за руку, когда они пошли к королеве, каковой регент поклонился со всем возможным почтением.
Маргарита улыбалась, думая при этом: «Я отдала ему своих детей. Смогу ли когда-нибудь вернуть их себе?»
Королева передала Олбани сыновей в августе, а в октябре ей предстояло родить ребенка Ангуса. Как всегда в таких случаях, Маргарита очень страдала и злилась на себя за такую слабость.
Пока близились роды, она отчаянно тосковала по сыновьям и временами, не выдержав, начинала истерически рыдать.
Снова и снова несчастная вспоминала судьбу принцев, сгинувших в лондонском Тауэре.
– Откуда мне знать, что подобная судьба не Постигнет моих собственных милых детей? – вопрошала она. – Зачем Олбани приехал в Шотландию? Да все потому, что он рвется к тропу! Точь-в-точь как Ричард III! Мои малыши – в отчаянной опасности!
В такой ситуации шпионы множились, как сорняки, и нашлось немало таких, кто передал Олбани слова Маргариты.
– Она подозревает вас в намерении убить короля и его брата, – сказали ему.
– Нет, – ответил Олбани, – не стоит винить королеву: она женщина и оплакивает потерю своих детей. Мне грустно, что нам пришлось отнять у нее сыновей, но она сама навлекла на себя беду, выйдя замуж за юного Ангуса. Чего бы я не сделал, лишь бы успокоить ее тревогу, но не вправе.
В более спокойные минуты Маргарита принималась строить планы и наконец решила, как ей поступить.
Она совершит отчаянную попытку вернуть детей, а сделав это, увезет мальчиков за границу, в королевство своего брата, где будет просить убежища.
Ангус оказался так слаб, что рассчитывать на него не имело смысла, но был еще лорд Хьюм, преисполненный такой ненависти к Олбани, что согласился бы на что угодно. Маргарита послала за Хьюмом и выложила ему свой план.
– Как вам известно, милорд, – объяснила она, – мое время подходит, а беременности мои всегда па редкость мучительны. Поэтому я удалюсь в Линлитгоу, где начну соблюдать все правила, предписанные моей бабкой, графиней Ричмонд, надеясь тем самым облегчить роды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42