Август только что стал священником, и это немного вывело его из равновесия.
Он обсудил этот вопрос с Аделаидой, которая готова была говорить о чем угодно, кроме его восшествия на трон.
– У Августа не тот характер, чтобы стать священником, – сказал он.
– Я уверена, из него выйдет хороший священник, – настаивала Аделаида. – Ведь не обязательно быть грустным, чтобы стать священнослужителем. И если Август немного беззаботен, то это все же лучше, чем быть печальным.
– Моя дорогая Аделаида всегда видит самую светлую сторону явлений, – сказал Уильям.
– Уверена, что за это ты меня не винишь.
– Только восхищаюсь тобой, моя дорогая, как всегда. Но необходимо мысленно представлять себе все варианты. Когда рассматриваешь состояние правительства теперь и что произойдет, если король умрет…
Аделаида быстро перебила его:
– Меня немного тревожит Амелия.
– Амелия. Что случилось с Амелией? – Одна только мысль о том, что что-то случилось с кем-либо из детей, могла изгнать все остальное у него из головы.
– Мне кажется, что в последнее время она стала немного озабоченной.
– Озабоченной. И что ты думаешь? Ты думаешь, что она влюбилась.
– Это не единственная возможность.
– Я с ней поговорю.
– Может быть, лучше это сделать мне?
Могло показаться странным, что Амалии легче разговаривать с Аделаидой, мачехой, чем с собственным отцом, однако Уильям прекрасно знал, что это так и есть.
– Да, поговори с ней, – попросил герцог. Если что-то не так, он хочет знать все.
* * *
Амелия расплакалась, когда Аделаида начала разговор. Она влюбилась, хочет выйти замуж, однако уверена в том, что ее выбор не будет одобрен.
– Но почему же нет? – захотела узнать Аделаида.
– Он вдовец. У него есть дети, и он намного старше меня.
– Ни одно из этих препятствий нельзя считать непреодолимым. Твой отец на много лет старше меня. – Она могла бы добавить: «А если он и не был вдовцом, когда я вышла за него замуж, то, может быть, все выглядело бы более респектабельно, если бы он им был».
– Но понимаете, Гораций беден.
– Гораций?
– Гораций Сеймур.
– Он из семьи Хертфордов?
– Да.
– Ну что ж, тогда я уверена, что никто не будет возражать против того, чтобы ты вышла замуж за члена такой семьи.
– Но у него нет средств. Он завещал все своим детям. Я уверена, что будут возражения.
– Мы могли бы сначала выяснить, будут они или нет, прежде чем утверждать, что будут.
– Аделаида… вы не поговорите с папой?
– Ну конечно поговорю.
* * *
Ничто не могло бы доставить Уильяму большего удовольствия, чем приглашение поговорить о семейных делах.
Значит, Амелия влюбилась и боится сказать своему отцу. Ей пришлось использовать мачеху, чтобы подступиться к нему. Его и радовало, что Аделаида пользуется доверием его дочери, и огорчало, что Амелия не смогла прийти к нему сама.
Но, как сказала Аделаида, разве это имеет значение, если она пришла к одному из них?
Дело в том, что Амелия влюбилась в бедного вдовца, а дочь герцога Кларенса не может выйти замуж за бедняка. Все ее братья и сестры хорошо устроились; Амелия должна сделать то же самое. А если она так серьезно влюблена в этого человека и хочет выйти за него замуж, независимо от того, есть у него деньги или нет, то необходимо найти какой-то способ достать деньги.
Уильям считал, что решение зависит от лорда Хертфорда, главы семьи Сеймура. Следовательно, он напишет Хертфорду, объяснив, что его дочь, леди Амелия Фицкларенс хочет выйти замуж за Горация Сеймура и что он даст свое согласие на этот брак при условии, что лорд Хертфорд назначит содержание Горацию, что позволит ему жениться на дочери герцога. Он с уверенностью ожидал, что лорд Хертфорд немедленно согласится на это. Ведь Гораций женится на одном из членов королевской семьи – хотя и внебрачном.
Лорд Хертфорд был одним из самых гордых пэров в стране. Он подружился с королем – тогда принцем Уэльским, – во время рассмотрения дела Мэри Сеймур, когда он, как глава семьи, взял под свою опеку эту маленькую девочку – ведь она все же была его племянницей – и передал ее в руки миссис Фитцерберт, сделав это исключительно для того, чтобы доставить удовольствие принцу Уэльскому. В результате этого жена лорда Хертфорда стала очень близкой подругой принца и оставалась с ним в интимных отношениях на протяжении его регентства, пока ее не сменила леди Конингхэм. Тот факт, что умную, утонченную леди Хертфорд заменили глупой леди Конингхэм, вряд ли мог внушить Хертфордам любовь к королевской семье.
Более того, лорд Хертфорд не считал, что незаконная дочь даже герцога королевской крови, достойна выйти замуж за одного из Сеймуров, и потому прямо ответил, что не намерен ничего делать, чтобы способствовать этому браку.
Уильям был поражен. Когда он получил письмо Хертфорда, то прочитал его Аделаиде, а затем воспылал гневом на Хертфорда.
– Как он посмел пренебречь родственными узами. Разве он не понимает, что Амелия моя дочь? Значит, он презирает родственную связь с королем?
– Возможно, он не хочет давать деньги, – сказала Аделаида.
– Не хочет давать деньги. Почему? Он один из богатейших людей в стране. Нет, это оскорбление моей дочери. Ну, погоди. Я не забуду. Осталось ждать недолго, всего несколько месяцев… – Аделаида в ужасе слушала, как он переходит на крик. Муж вернулся к старой теме. – Я скоро стану королем.
Она старалась утихомирить его, и до некоторой степени ей это удалось, но он беспрестанно говорил о том, что сделает, когда его брат умрет и он станет королем.
Нужно было успокоить и бедняжку Амелию. Бедную красивую и грустную Амелию! Аделаида сделала все, что смогла. Она сказала Амелии, что она молода, что ее счастье с мужчиной, который намного старше ее, было бы недолгим. Надо немного подождать, и если, скажем через год, она будет по-прежнему любить Горация Сеймура… ну что ж, средства еще найдутся.
Так и получалось, что Аделаида утешала Амелию, а сама в то же время думала о Уильяме.
Быстро надвигались перемены. Мирные дни в Буши подходили к концу. Простые деревенские развлечения не могли продолжаться вечно. Оставалось мало времени на встречи с соседями, приезжавшими в гости во времена хозяйствования Дороти Джордан, и с флотскими друзьями Уильяма, с которыми он поддерживал связь. Как же они отличались от модной толпы, вращавшейся в придворных кругах. Их вкусы были проще, дружба искренней. Они вели разговоры о сельскохозяйственных культурах, о погоде, о своих садах и семейных делах. Кроме того, их часто навещали супруги Фицкларенсы со своими детьми, а по вечерам иногда устраивалась небольшая вечеринка, либо никто не приезжал, и они собирались, чтобы поиграть в «папессу Иоанну».
Но так было до того, как Уильям стал смотреть на себя как на короля.
* * *
Джордж Каннинг приехал в Виндзор-Лодж, чтобы поговорить с королем о герцоге Кларенсе.
Каннинг был человеком, к которому король питал большое уважение, несмотря на тот факт, что одно время тот считал себя стойким сторонником Каролины. Он пришел к власти совсем недавно, когда у лорда Ливерпуля случился удар, и король считал, что правительство находится в надежных руках.
Каннинг приехал обсудить не вопросы высокой политики, а чисто семейное дело с назначением на должность герцога Кларенса.
Каннинг сразу же перешел к делу.
– Его доход увеличен, сир, но ему нужна какая-то руководящая должность. Нам не следует забывать, что в результате безвременной кончины герцога Йоркского он занял очень важное положение.
– Судя по тому, что я слышу, – сказал король, – он все больше осознает это положение.
– Так и должно быть, – ответил Каннинг. – Герцог наследник престола, и хотя мы надеемся, что он сохранит этот титул еще много лет, сам титул требует определенного величия. До сих пор Его Высочество не часто попадал в поле зрения народа. Он вел удивительно незаметную жизнь. Я считаю – и я знаю, что Ваше Величество разделяет мою точку зрения, – он должен занять видное место.
– Полностью согласен, – сказал король. – И вы имеете в виду пост лорд-адмирала. Возможно ли возродить этот пост?
– Как известно Вашему Величеству, он был упразднен при принце Георге, муже королевы Анны. Не вижу причин и я уверен, что кабинет Вашего Величества тоже не увидит никаких причин, по которым этот пост не может быть восстановлен.
– В таком случае давайте восстановим его. Однако я буду откровенным до конца, – продолжал король. – Мой брат не обладает опытом работы на такой должности. Он может оказаться немного… легко возбудимым.
– Я об этом думал, сир, – сказал Каннинг. – Титул лорд-адмирала не предусматривает никаких обременительных обязанностей. При адмиралтействе будет создан совет, который будет заниматься этой работой. По существу такой совет уже собран под руководством сэра Джорджа Кокберна.
Его Высочество станет лишь номинальной главой военно-морского флота. Титул даст тот статус, который ему необходим. Он выведет его из несколько провинциального образа жизни, который он вел так много лет и который, каким бы приятным он ни был, не подходит для наследника престола.
Король кивнул. День был не самым удачным для него. В такие дни смерть, кажется, подходила совсем близко. И когда подобное происходило, у него возникало огромное чувство ответственности. Он хотел сделать так, чтобы дом Ганноверов продолжал править и править хорошо. Но когда он думал обо всех ловушках, подстерегающих монарха, ему становилось страшно за Уильяма. И все же рядом с ним есть чуткая разумная Аделаида. Хорошая жена оказывает помощь, и людям нравится домашний уют – как он это познал на своей шкуре.
И есть Каннинг. Он смотрел на этого человека, блестящего государственного деятеля, одного из великих людей своего времени. Но Боже мой, каким же больным он выглядит! Прекрасная пара, чтобы обсуждать дела Англии – пара дышащих на ладан людей.
Георг сказал Каннингу, что оставляет вопрос о назначении на его усмотрение, потому что знает, что он решит наилучшим образом.
После этого они перешли к более важным государственным делам, чем предоставление герцогу Кларенсу синекуры в виде поста лорд-адмирала Англии.
* * *
Уильям гордо прохаживался перед Аделаидой в своем адмиральском мундире. Его глаза сияли от счастья, лицо помолодело, и он выглядел как мальчишка, получивший игрушку, о которой давно мечтал.
– Лорд-адмирал, Аделаида. Подумать только! Это то, о чем я мечтал в мои первые дни на «Принце Георге» и «Баралере». Тогда я был корабельным гардемарином. Просто Уильямом Гуэлфом. Я сам хотел, чтобы меня знали под этим именем. И было нелегко, Аделаида, сыну короля стать простым моряком.
– Я верю, что нелегко.
– О нет. Но я принял дисциплину, забыл о своем положении. Я стал одним из них и научился любить море и корабли. Клянусь Богом, это прекрасная вещь – британский военно-морской флот. Самый лучший институт в мире. Но его можно усовершенствовать. Несомненно. Теперь его возглавляет моряк… моряк, начавший снизу и поднявшийся до его нынешнего положения благодаря своему собственному упорству и…
Аделаида не слушала слова. Ее беспокоила его возбудимость. Он постоянно произносил длинные речи, как будто обращался к Палате лордов.
– Я уверена, что люди понимают, насколько ценным ты будешь для военно-морского флота, Уильям, – сказала она спокойно. – Именно поэтому тебе предложили этот пост.
– Появятся завистники, – продолжал Уильям. – И я совсем не уверен, что мне нравится этот Кокберн. Он, кажется, думает, что занимает какое-то главенствующее положение. Говорит о каком-то совете. «Совет, – потребовал я. – Какой совет? Лорд-адмиралу Англии не нужен никакой совет, который указывал бы ему, что делать. Позвольте сказать вам, сэр, что лорд-адмирал Англии был моряком, а этот совет никогда не мог бы им быть!» Я сказал ему…
Его глаза стали дикими, щеки пылали от возбуждения.
– Уильям, – мягко сказала Аделаида, – помни о своей астме. Ты же не хочешь вызвать еще один приступ.
Но Уильяма невозможно было успокоить. Он лорд-адмирал и намерен дать почувствовать свое значение.
* * *
Теперь они почти не бывали в Буши. Времени на старую мирную жизнь не оставалось. «У меня есть обязанности, – говорил Уильям. – Прежде всего дела флота».
Ему было недостаточно просто носить форму и появляться на церемониях, связанных с военно-морским флотом, как это планировал для него Каннинг. Он хотел нести ответственность за реформы, он хотел произносить речи. Второе было легче, чем первое, и лорд-адмирал занимался этим при каждом удобном случае. Он ошибался, считая себя блестящим оратором. Его голос прекрасно звучал для его слуха. Он мог смеяться над своими собственными словами, а когда этого требовали обстоятельства, то они глубоко трогали его. К сожалению, речи не оказывали такого же воздействия на его слушателей, которые с трудом подавляли зевоту и шепотом комментировали его выступления. В итоге пресса начала издеваться над ним.
Уильяма это не трогало. Он собирался поднять свой флаг и выйти в море. Для чего решил поставить яхту «Ройял Соверен» во главе эскадры, возбужденно обсуждал этот проект с Аделаидой.
Поскольку герцогиня боялась моря, то это ее не очень радовало. Почти всегда она страдала морской болезнью, а планируемый поход не был похож на плавание через Ла-Манш. Вильям планировал оставаться в море больше недели.
– Уильям, – сказала она, – я не могу пойти с тобой. Мне будет ужасно плохо.
На его лице отразилось разочарование, как у ребенка.
– Не забывай, скоро ты станешь королевой Англии.
– Умоляю, не говори так громко о таких вещах.
– Почему нет? – проревел он. – Это правда.
– Ты говоришь так, будто почти хочешь, чтобы твой брат умер.
– Старина Георг отжил свое. По-моему, он не очень-то жаждет цепляться за жизнь. Это неизбежно. Фред умер… а он был моложе. О, этот день скоро придет, и я не вижу причин делать вид, что это не так.
– Это могут счесть непристойным, а король должен взвешивать свои слова.
– Верно, верно, – сказал Уильям. – У короля есть свои обязанности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46