Мне казалось, на родине происшествие было бы расследовано более тщательно. Но здесь жизнь была дешева. Люди были пионерами, первооткрывателями новой страны, и связанный с этим риск был слишком велик. Смерть была не такой уж редкой гостьей в этих местах.
Миссис Мейкен рассказала, как нам всем раздали пистолеты после нападения бандитов на Пикерингов. Мистер Грэнвилл, насколько ей было известно, очень заботился, чтобы женщины не остались без защиты.
— Бандитам за многое придется ответить, — заявил один из представителей властей.
А вот я не была уверена, что за смерть Уильяма Грэнвилла должны отвечать бандиты.
Я сказала, что хочу уехать как можно скорее. Миссис Грэнвилл находилась в состоянии шока, и я боялась, что она от него так и не оправится, пока мы не покинем дом, где произошла трагедия.
Но сначала надо было пройти через еще одно испытание — похороны.
Сразу за городком находилось небольшое кладбище, и могила Уильяма Грэнвилла оказалась рядом с могилой миссис Пикеринг, не пережившей нападения бандитов.
Мы стояли вокруг могилы: Фелисити, миссис Мейкен, я и несколько мужчин. Кое-кто проехал много миль, чтобы присутствовать на похоронах. Фелисити очень сочувствовали, и я с тревогой следила за ней, опасаясь, что она утратит спокойствие и выдаст свои истинные чувства.
Все было совершенно не похоже на похороны дома: ни торжественных драпировок, ни одетых в черное служителей на церемонии, ни замысловато украшенных лошадей. Мы постарались надеть как можно больше черного, однако достать новую одежду было невозможно.
— Бедняга, — посочувствовала одна из женщин. — Убила бы этих бандитов. Как найдут их, так линчуют, помяните мое слово. Бедная миссис Пикеринг… ей-то что пришлось выстрадать! А теперь вот — мистер Грэнвилл.
Наше молчание было расценено как выражение скорби. Домой нас в багга доставил Слим.
Оказалось, что Уильям Грэнвилл в расчете на женитьбу на богатой женщине наделал много долгов. Их необходимо было уплатить, а сделать это можно было, только продав имение, после чего оставалось очень немного. Фелисити безучастно согласилась на все, что ей предлагали, и была только рада передать это дело в другие руки. Она сообщила мне, что ей ничего не надо из состояния покойного мужа. Единственное, чего она хотела, — это уехать, и чтобы все было так, словно этот брак вообще не существовал.
Я уложила наши вещи и сделала необходимые приготовления.
Фелисити не хотела оставаться в доме одна, в городок ехать она тоже не хотела. Прибыв туда, я была вынуждена оставить ее на некотором расстоянии. Фелисити не могла выносить соболезнований. Она пребывала в исключительно нервозном состоянии.
Я заказала места в дилижансе на среду. Это было спустя одиннадцать дней после смерти Уильяма Грэнвилла.
Фелисити была совершенно измучена, и я была рада этому, ибо по ночам она спала как убитая. Я обычно сидела у окна, наблюдая за ней, и старалась не рисовать в мозгу картины того, что она пережила в этой комнате.
Балкон починили. Я как-то зашла в ту комнату. Мне она показалась зловещей, ибо мне кое-что было известно о том, что здесь происходило. Я содрогнулась, глядя на коричневатые занавески на французских окнах, выходивших на балкон, большой шкаф, туалетный столик и два стула. Мой взгляд остановился на кровати, и я снова содрогнулась.
Я вышла на балкон и посмотрела вниз. Новые планки ярко выделялись на фоне старых.
Как все случилось? Возможно, однажды Фелисити мне все расскажет.
Спрашивать ее я никогда не стану.
В этом месте таилась какая-то угроза, и она сконцентрировалась в этой комнате. Именно здесь Фелисити пережила свое самое большое унижение.
Я вдруг словно похолодела. В голове у меня покалывало. Может, это то, что называют «волосы встали дыбом»?
Я была не одна.
Я круто развернулась, вцепившись в балкон, как это, наверное, сделал Уильям Грэнвилл. Я по-настоящему ожидала увидеть его в комнате с похотливой улыбочкой на лице.
Я смотрела в загадочные глаза миссис Мейкен.
— А, — сказала она, — решили в последний раз посмотреть на все тут? Я ответила:
— Балкон теперь, похоже, вполне прочен. — Мой голос звучал неестественно, на какой-то высокой ноте.
— Ужасная вещь случилась, — заметила миссис Мейкен. — Этим бандитам за многое придется ответить. Я кивнула.
— Здесь все станет по-другому.
— Да, наверное. А каковы ваши планы, миссис Мейкен?
— Я должна оставаться здесь, пока все не уберут Поверенные попросили. Кто-то же должен здесь быть… а в том виде, в каком сейчас миссис Грэнвилл… — Это прекрасное решение. Но я имела в виду — потом?
— Я получила предложение от очень милого джентльмена из Сиднея. Домоправительницей и все такое Она снисходительно улыбалась мне.
— Я рада, — заметила я.
— А вы уедете. Что ж, для миссис Грэнвилл так будет лучше всего. Она ведь тут так и не обвыклась.
Миссис Мейкен с ностальгическим видом оглядела комнату, но было ясно, что она уже строит планы на жизнь. в доме милого джентльмена в Сиднее.
— Этих людей поймают, — сказала миссис Мейкен. — Уже бросили общий клич. И все настроены как никогда решительно. Подумать только, если бы мистер Грэнвилл не услышал тогда, как они бродят вокруг, он был бы сейчас с нами. Ну, а вы скоро уедете. Вы ведь собирались еще тогда, в понедельник… а потом вам пришлось еще немного побыть здесь, когда все случилось. Но если бы не эти люди…
— Да, конечно. — Я вернулась с балкона в комнату и, чтобы добраться до двери, мне надо было пройти мимо миссис Мейкен. Я все время представляла ее в этой комнате с Фелисити и Уильямом Грэнвиллом.
Миссис Мейкен бросила на меня подозрительный взгляд, и я подумала, уже не читает ли она мои мысли.
Она была очень неприятной особой. Но в среду мы уже будем далеко отсюда.
Наша последняя ночь. Фелисити лежала в кровати, но не спала.
Я сидела на стуле, наблюдая за ней. Кровать в действительности была недостаточно широка для двоих, и мне приходилось спать на краешке, чтобы не потревожить Фелисити.
К тому времени, когда я ложилась, она обычно уже крепко спала. По-моему, она была совершенно измучена страхом и переживаниями. Иногда я засиживалась за полночь у окна, глядя в темноту и думая о времени, проведенном здесь. С момента смерти Уильяма Грэнвилла все стало каким-то немного нереальным. Скоро воспоминания станут смутными: весь этот кошмар, гротеск, ужас, исчезающий из памяти при свете дня, — и мы вернемся к нормальной жизни.
По крайней мере, я надеялась, что так будет.
Сундуки Фелисити уже были отправлены в Сидней, где они останутся на складе до ее возвращения в Англию. Мой багаж и более легкие пожитки Фелисити находились в городке в ожидании погрузки в дилижанс, когда тот прибудет. Нам оставалось взять только ручную кладь.
Я подошла к окну и села. Спать не хотелось. Уеду отсюда — вот тогда и высплюсь.
И тут Фелисити заговорила:
— Почему ты сидишь у окна, Эннэлис?
— Мне не хочется спать. Это наша последняя ночь здесь, Фелисити. Я испытываю такое облегчение от того, что мы уезжаем вместе.
— Ох, Эннэлис, это было так ужасно, когда ты собралась уехать без меня.
— Я знаю. Но я должна была это сделать.
— Я понимаю.
Последовало короткое молчание, затем Фелисити произнесла:
— Все кончено. Даже как-то не верится.
— Осталось лишь завтрашнее утро. Мы уедем вовремя, чтобы попасть в дилижанс.
— И распрощаемся с этим местом навсегда.
— Навсегда. И тут же выбросим его из головы.
— Ты думаешь, нам это когда-нибудь удастся?
— Следует попытаться.
— Тебе легко.
— Со временем и тебе будет легко.
— Я никогда этого не забуду, Эннэлис.
— Наверное, воспоминания будут возвращаться. Но они будут становиться все слабее… все более далекими.
— Вряд ли это когда-нибудь произойдет — особенно, о той ночи.
— Да, конечно, на какое-то время… Но когда ты уедешь отсюда, они потихоньку рассеются. Обязательно, обещаю тебе.
— О той ночи — нет. Это останется навсегда — отпечаталось в моей памяти. Я этого никогда не забуду.
Я молчала, и Фелисити продолжала:
— Все было не так, как говорили, Эннэлис.
— Не так, — отозвалась я.
— Это было не так. Мне надо с кем-нибудь поделиться. Я не могу держать это в себе.
— Если тебе необходимо с кем-то поделиться, лучше расскажи мне.
— В ту ночь… он поднялся наверх… смеялся про себя. Он выпил много виски, но не был пьян… не так, как потом. Он вышел… я подумала, что к миссис Мейкен. Ты же знаешь, он часто ее навещал.
— Да, я знаю.
— Он все время твердил, насколько она лучше меня… Но об этом я говорить не могу.
— И не надо.
— Но я должна рассказать тебе. Мне кажется, как только я расскажу, я смогу перестать об этом думать. по крайней мере, так много.
— Ну, так рассказывай.
— Его долго не было. Я решила, что он останется там на ночь. Обычно он так и делал. Мне это нравилось. Было так хорошо, когда его не было. Я была благодарна миссис Мейкен за то, что она настолько лучше меня… в этих вещах.
— Ох, Фелисити, — воскликнула я. — Мне совершенно все равно, что тебя от этого кошмара избавило. Я рада, что это случилось.
— Я тоже рада. Это нехорошо, но я рада, что он умер.
— Мир станет только лучше без него и таких, как он. Порадуемся, что он больше в нем не живет.
Фелисити вздрогнула и неожиданно села в постели, устремив глаза на дверь.
Я успокоила ее:
— Он не может войти. Он мертв. Ты же не боишься его призрака, верно?
— В этом доме — боюсь. По-моему, один из эвкалиптов станет серым, и он поселится там.
— Я бы не стала об этом беспокоиться. Ты ведь будешь далеко. Со временем ты вообще забудешь о существовании этого места.
— Дома, — произнесла Фелисити, — там совсем другой мир.
— Теперь уже недолго осталось. Ты сядешь на корабль и очень скоро будешь дома. А я пока не уеду. Мне надо многое сделать.
— Я знаю. А я тебя задержала, да? Я хочу остаться с тобой, Эннэлис.
— Вот и хорошо. Будем вместе. Это будет здорово.
Поедем на Карибу.
— Да… да… пока я с тобой. А со временем мы вместе вернемся домой.
Теперь Фелисити снова легла — она улыбалась. А потом сказала:
— Но я должна рассказать тебе о той ночи.
— Тогда продолжай. Рассказывай.
— Я не успокоюсь, пока не расскажу. Хочу, чтобы ты сказала мне, что я не злодейка.
— Ну, разумеется, не злодейка. Что бы "ни случилось, он этого заслуживал.
— Так вот, он вернулся в комнату. Я спала. Я была такой уставшей, Эннэлис. Я все время была уставшей. Эти ужасные ночи…
— Не думай о них. Просто рассказывай, и все.
— Он вернулся. Спустя долгое время… Наверное, прошло уже больше часа. Он был ужасно пьян. И выглядел жутко. Он заорал: «Просыпайся. Теперь я на тебе отыграюсь». Да… так и сказал. У меня мелькнула мысль, что он поссорился с миссис Мейкен. А потом в моем мозгу словно что-то щелкнуло. Я больше не могла этого выносить. Я оттолкнула его. Я смогла это сделать только потому, что он был сильно пьян. Я выпрыгнула из постели, схватила пистолет — тот, что надо было все время носить с собой — и сказала: «Если вы до меня дотронетесь, я застрелюсь».
— О нет, Фелисити!
— Да… да… Он расхохотался мне в лицо. Я не очень хорошо представляла, что буду делать. Но выносить его я больше не могла. Это было слишком низко, слишком унизительно. Я это просто ненавидела. Ненавидела его и из-за этого — себя. Я чувствовала себя нечистой… недостойной жить. Он бросился за мной, и я выбежала на балкон. Он хохотал. Он был очень пьян. А потом вдруг… может быть, это я толкнула его. Не знаю. Плохо помню. Балкон поддался… пистолет выстрелил… вывернулся из моих рук и со стуком упал вниз… а он лежал рядом… весь был залит кровью. Я закричала… тут ты и вошла.
— Понимаю, — отозвалась я.
— Правда? Ведь это я могла сделать тот выстрел, от которого он умер.
— Это была борьба, и пистолет выстрелил. Перестань об этом думать. Что бы ни случилось, ты не виновата.
— Правда, не виновата?
— Правда, правда. И ты должна помнить об этом.
— Хорошо. Мне теперь стало настолько легче, после того, как я тебе рассказала. Наверное, мне надо было сообщить тем людям, но как я могла это сделать, не объясняя того, о чем не хотела говорить?
— Лучше пусть будет так, как оно есть. Он умер. И все кончено. Ты свободна, Фелисити, свободна! Вот об этом тебе и надо думать.
— Спасибо тебе, Эннэлис. Я так рада, что ты здесь.
— Ну, что ж, мы будем вместе… а со временем отправимся домой.
— Это будет чудесно. Домой. Напрасно я вообще оттуда уехала.
— Ты будешь любить свой дом еще больше, вернувшись туда. Подумай только: завтра мы уйдем из этого дома, покинем эти места навсегда.
— Это замечательно. Буду думать только об этом. И постараюсь забыть. Теперь я выговорилась, и это мне очень помогло.
Фелисити замолчала и через некоторое время уснула.
Я не стала ложиться. Сидела на стуле и дремала. Я видела, как за окном занялся рассвет — великолепный рассвет дня нашего отъезда.
На следующий день мы тряслись по дороге в Сидней, и с каждой минутой у меня поднималось настроение. Кошмар закончился, думала я. Теперь мы можем продолжать жить дальше.
Мы прибыли вечером, и я с облегчением узнала, что в «Короне» есть номер. Мы хорошо поужинали и как следует выспались. Утром мы чувствовали себя совсем свежими.
Первым делом, мне надо было зайти в Ботаническую ассоциацию. Я ушла, оставив Фелисити в отеле.
Меня ждали хорошие новости. Дэвид Гутеридж вернулся из экспедиции в Сидней.
Ему сообщили о моем первом визите, и он попросил дать мне его адрес, когда я зайду еще раз. Это было большой удачей, и я была счастлива.
Дэвид остановился в небольшом отеле неподалеку от «Короны», и я немедленно отправилась к нему. Мне снова повезло. Дэвид Гутеридж оказался на месте.
Он тепло принял меня. Я познакомилась с ним, когда они с Филипом готовились к отъезду, так что мы не были вовсе чужими друг другу.
Дэвид Гутеридж провел меня в небольшую комнату, и мы сели, чтобы поговорить.
— У нас нет вестей от Филипа… уже очень давно, — заговорила я.
— Странно, — отозвался Дэвид. — И я о нем ничего не слышал. В свое время я наводил справки, но никто ничего не мог мне сообщить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54