Наташа. А мне жалко их, когда ты на них – как асфальтовый каток.
Бутов. Как каток? Интересно… Ну и что же ты выяснила?
Наташа. Все выяснила.
Бутов. Ну что именно?
Наташа (после паузы).Мы поженимся.
Бутов. Что?! С ним?!
Наташа. А чем он тебе не нравится? Не лебезит, как все твои? Не смотрит в рот? Ты такого зятя хочешь?
Бутов. Зятя… Черт, слово-то какое! Я вообще не хочу этого… зятя… из подчиненных. Я тебе уже говорил. Не хочу. Я всех своих наперечет знаю, и среди них – ни одного, кого я хотел бы утром встретить на кухне… Подумать даже страшно.
Наташа. Что же ты таких людей берешь на работу?
Бутов. А я их на другие должности беру, не на зятя. И вообще, что за спешка, что тебе вдруг приспичило. Мы переезжаем в Москву, новая жизнь, новые люди. Потерпи – найдешь столичного принца, а не периферийного.
Наташа. А Игорь как раз столичный. Считай, что я его там и нашла.
Бутов. Это еще надо выяснить, почему он тут оказался – опальный принц.
Наташа. Распределили, ты же знаешь.
Бутов. Это мы слышали. А почему не защитил, как все?
Наташа. С шефом поругался, ну и что? И вообще, я не понимаю, что это за допрос.
Бутов. Слушай, замужество – не игрушка. Мы с мамой…
Наташа (перебивает).Да знаю я, знаю все, что ты скажешь…
Бутов (не слушает ее).А мы теперь с тобой одни. И мне не безразлично, на кого будет похож мой внук.
Наташа (мягко).Папа, папочка, ну я все понимаю, правда, все. И у меня, кроме тебя, тоже никого. Но дай мне самой найти или ошибиться. Это я должна сделать, я сама. Это нормально, все проходят через это.
Бутов. И все переживают ошибки детей.
Наташа. Но для того чтобы ошибиться, надо сначала что-то сделать. А если…
Пауза.
Бутов. Нет, но почему он?
Наташа. О господи! Да потому что он мне нравится. Ну поверь мне, у меня интуиция.
Бутов. К тому же мы вместе работаем, это вообще неэтично.
Наташа. Но мы же уезжаем. А в Москве совсем не обязательно, чтоб вы вместе. Ты в министерстве, а он в институте будет. Защитит наконец.
Бутов посмотрел в окно, прошелся по кабинету.
Бутов. Странный день. Последний в году, и столько событий.
Наташа (шутливо).А у них там, на небесах, тоже, наверное, авралы. Нет чтобы в течение года, постепенно – хорошее, плохое. А они все – на последний день. И опять штурмовщина. (После паузы.)Я позову его?
Бутов пожимает плечами. Наташа приоткрывает дверь.
Игорь!
Входит Игорь.
Ну, в общем, папа… (Бутову.)Скажи.
Бутов (после паузы).Так, значит, не хочешь визировать?
Игорь. Если вы настаиваете…
Наташа (Игорю).Не смей! (Бутову.)Зачем тебе это нужно?
Бутов. Н-да… А где Черебец? (Уходит.)
Наташа. Ну вот видишь…
Игорь. Вижу. Товарища Седова во плоти. Чей лик от меня так ловко скрывали.
Наташа. О господи, как я от вас обоих устала! То одному объясняй, то другому. Ну что тебе не понятно? Ну, разные у нас фамилии, у меня мамина, что тут особенного! Ну не хотела, чтоб ты знал, кто мой отец, – это тоже не понятно?
Игорь. Проверка? А то ведь я похож на тех, кто за дочерьми начальников охотится, да? Ты не находишь, что это унизительно для меня – такое испытание? Да и для тебя – истину путем вранья искать?
Наташа. Я не врала. Я вообще не говорила тебе ни слова. Ты сам решил, что мой отец – Седов. Сам же все время: «Что скажет товарищ Седов?… Товарищ Седов, когда узнает…» Я просто молчала, это не преступление.
Игорь. Да? А говорить о новой жизни, зная, что она невозможна, что отец никогда меня не примет, – это как по-твоему?
Наташа. Почему это с дочерью Седова возможно, а с дочерью Бутова – нет?
Игорь. Потому что с ее отцом у меня уже сложились отношения, и их трудно преодолеть. И мне, и ему. Да и не хочется, честно говоря.
Наташа. А чем он тебе не нравится?
Игорь. Почему не нравится? Как раз – нравится. Сильный директор, личность. Но только… только я не уверен, что мне хотелось бы встречаться с ним по утрам на кухне.
Наташа. О господи, и тебе…
Игорь. Ну вот видишь. Тем более.
Наташа. А почему вообще надо утром с кем-то встречаться на кухне? Может, я вообще не хочу туда ходить.
Игорь. А завтрак?
Наташа. А завтрак ты будешь мне приносить. В постель.
Игорь. Уже привыкла? Быстро.
Наташа. Это к плохому долго, а к хорошему – чего ж. (Смотрит на часы.)Ой, я же не успею! Пойдем, проводишь меня.
Игорь. Мне на завод.
Наташа. Это по дороге. (Уходит с Игорем в прихожую.)Папа, мы ушли.
Бутов выходит из Наташиной комнаты.
Игорь проводит меня и – на завод. Он тебе не нужен?
Бутов неопределенно пожал плечами.
И слушай… Если мне позвонят – из областной больницы… Я звонка жду. Но нам же дозвониться… Так что спроси тогда, что сказал консультант. Или пусть перезвонят, я скоро буду. А если мать его позвонит, этого мальчика – Алеши, помнишь, я тебе рассказывала? – если она позвонит, пусть зайдет. Ну, пока.
Игорь. До свидания. С наступающим.
Бутов. А мы разве не увидимся? Вы не вместе встречаете?
Наташа. Вместе, вместе. Так что он зайдет за мной, не волнуйся. Еще увидитесь.
Наташа и Игорь уходят. Бутов возвращается в Наташину комнату, где сидят Ирина Михайловна и Черебец.
Бутов. Боюсь, у них это всерьез. У нее во всяком случае.
Ирина Михайловна. Мне кажется, он неплохой парень.
Черебец. Поперечный только больно.
Ирина Михайловна. Какой?
Черебец. Поперечный. Все поперек норовит.
Ирина Михайловна. На ваши авантюры не поддается? Правильно делает. Зачем Наташе муж – подхалим.
Бутов. Слушайте, я умоляю, без этих слов. Муж…
Ирина Михайловна. Но…
Бутов. Ну хоть пока. Дайте к мысли привыкнуть. Водолазов вон – их под воду постепенно, чтоб кровь не вскипела. А вы сразу в пучину: зять, муж… Я еще о г этой истории, что вы мне приготовили, не отошел. Многовато для одного Нового года. Можно было бы и на два растянуть.
Черебец. Так я ж говорил: можно и не спешить с этим иском. Вы уедете спокойно, а мы вот с юрисконсультом… Да? (Смотрит вопросительно на Ирину Михайловну.)
Ирина Михайловна (после паузы).Вообще-то боюсь, что юрисконсульта вам придется поискать другого.
Черебец. Что так? Неужели из-за меня? Да это ж я так ворчу – для блезиру. Ну – чтоб… (Смотрит на Бутова.)
Ирина Михайловна. Нет, нет, это совсем не связано, все иное. Давно уж собиралась, тяжело совмещать, адвокатура столько времени и сил забирает, на вас уж совсем ничего не остается. Вот и решила: все, с нового года ухожу.
Черебец. Так… Понятно.
Бутов. Что тебе понятно?
Черебец. Ну… Да нет, ничего. Ладно, пора мне, надо же это дело дурацкое закончить – со штрафом. Вы Горского отпустили, а он приказ так и не завизировал. Уж мог бы – по-родственному.
Бутов. Черебец!
Черебец. Ну а что? Это ж вообще кому сказать: против будущего тестя на принцип давит.
Бутов. Прекрати! Тестя…
Черебец. Ладно, я вот что думаю. Вы ведь в командировке. Неважно, что приехали, день приезда не считается. Я вас замещаю по приказу? Замещаю. Вот я за вас приказ и подпишу. И за него – второй подписью. И дело с концом. Оно того и не стоит – столько времени об нем толковать.
Бутов. Афанасий, к чему это? Что это за геройство на триста пятьдесят рублей? Что ж ты себя так дешево ценишь?
Черебец. Это никакое не геройство, Марлен Васильевич. И я не для вас, для себя. Мне так спокойнее. (Смотрит на часы.)Я сейчас тогда с шофером на завод его отправлю – приказ, а ребята получат, и Степанян деньги подошлет. И можно будет еще и в сберкассу успеть… Орехову никак не дозвонюсь, все занято. (Идет в прихожую к телефону.)
Ирина Михайловна. Как странно. Этот год казался таким медленным. Время словно остановилось. Я гнала его, торопила, особенно сейчас вот, когда ждала твоего назначения. Думала, оно что-то изменит, подтолкнет, сколько же можно между небом и землей. А все это так долго длилось, казалось застывшим, письма из Москвы шли веками, твоя командировка – сто световых лет. Я состарилась за это время, вышла на пенсию, потеряла зрение и слух, а ты все не приезжал. А вдруг ты вернулся, и я воскресла, снова молодая и полная сил, мне двадцать лет, нет, двадцать мало, ты ж не любишь молодых, мне тридцать, я все могу, и у меня еще ни одной морщины, я еще никогда не плакала и не обманывала мужа, я открыта своему будущему, как сачок – бабочкам, как невод – рыбам, и время перестало сочиться каплями, оно хлынуло струей, за один день столько событий, у меня голова кругом, я пьяна и всех люблю, даже Черебца, к счастью, он этого не знает, я кружусь в вальсе и боюсь только одного – остановиться… Чтоб не увидеть, что завтра… (Отвернулась.)
Бутов. Что с тобой, Ирочка? (Обнимает ее.)Ты перенервничала просто. Действительно, год тяжелый, я понимаю, я ведь один оставался, а ты к нему шла. Я все понимаю. Но потерпи еще. Осталось-то… В этом году всего полдня. А новый – он новым и будет… (Усмехается.)Я вот всегда удивлялся: как это говорят – с Новым годом, с новым счастьем… Как это может быть оно новым, если мы переползаем из декабря в январь со старым багажом. А сегодня мы чокнемся и пожелаем друг другу нового счастья – и это сбудется. Как приятно желать, зная, что все сбудется.
Ирина Михайловна. Я боюсь, а вдруг…
Бутов. Что – вдруг? Ничего вдруг быть не может.
Звонок в дверь.
Черебец. Я открою. (Отходит от телефона, открыв вает.)
Входит Скворцова.
Скворцова. Здравствуйте. Доктор Седова здесь живет?
Черебец. Кто?
Скворцова. Седова. Наталья… Я отчества не знаю.
Черебец. А, да. Здесь. Но ее сейчас нет.
Бутов выходит в прихожую.
Бутов. Кого?
Вслед за ним выходит Ирина Михайловна.
Черебец. Наташу вот. Доктора Седову.
Бутов. А… Раздевайтесь. Она сейчас придет. Вы – мама Алеши?
Скворцова. Нет, тетка я ему.
Бутов. Ну все равно проходите. Она просила, чтоб вы ее подождали. Вон туда проходите.
Скворцова снимает пальто, проходит в Наташину комнату. Ирина Михайловна уходит в кабинет.
Бутов (Черебцу).Надо же… Доктор Седова… А? Еще только недавно ты ей платье выпускное из Варшавы привозил – уже доктор.
Черебец. Не говорите. На своих архаровцев тоже гляжу – вроде как чужие, ей-богу. Ну не может быть, чтоб я такой старый. Я ж еще… А? А они, подлецы, как живая улика – заблуждаешься, старичок, ваша песенка спета. А у нас, может, только-только голос прорезается.
Бутов. У нас?… Сколько раз говорил тебе: лесть должна быть грубой, но все же в меру.
Оба смеются.
Черебец. Я хотел вот… (Достает из кармана пальто коробочку.)Наталье. По случаю Нового года. Последнего нашего – вместе. От нас с Зоей Никитичной – на память.
Бутов. Балуешь ты ее, Афанасий. Ни к чему. Я стараюсь – в узде чтоб, а ты подрываешь устои. Молода еще в каменьях ходить. Легко дается, ценить не будет. Ее мать первые сережки надела, знаешь, сколько ей было? Уши прокалывала – целая операция. А сейчас девчонка с горшка встала, уже дырки в ушах сверлят.
Черебец. Другое время, Марлен Васильевич, другие нравы. Мария Николаевна, царство ей небесное, в войну девочкой была, а после войны – что за жизнь, выздоравливали. Не до цацек было. А эти – разве они помнят тюрю или челекушки из картофельных очисток? И слава богу, зачем им – как нам. Они другого времени дети, им и жизнь другая. За то и боролись.
Бутов. Легко дается, ценить не будут.
Черебец. Думаете? Не знаю. (Время от времени набирает телефон, но там упорно занято.)Я раньше тоже так считал. Зое Никитичне кольцо обручальное через десять лет после свадьбы подарил. Сколько лет по копейке откладывал. Принес на годовщину, радости было – целый месяц на палец глядела. А Насте кольцо мать к выпуску подарила. Так она, паршивка, надела, чмокнула в щеку и убежала. Как будто так и полагается. Я сначала даже обиделся: ну как так можно, ну не война, не бедные, но все же – не рубль же стоит. А потом подумал: знаете, наверное, это вот и есть нормально – когда радость не в золоте, не в побрякушках, когда они у каждой на шее или на пальце. Это, наверное, и есть демократия. Хотя я думаю… (Дозвонился.)Алло, банк?
Бутов возвращается в кабинет, где у окна стоит Ирина Михайловна.
Ирина Михайловна (не оборачиваясь).Все бегут куда-то, спешат, все со свертками, все возбуждены… Это передается даже на расстоянии, так и хочется тоже помчаться, что-то покупать, спешить в тепло и уют… (Оборачивается.)Кто это?
Бутов. Тетка этого мальчика.
Ирина Михайловна. Мальчика?
Бутов. Ее больного. Первый ее самостоятельный пациент. И надо же, так не повезло – тяжелейший слу«чай. Что-то с почками. Она, бедняжка, уж и книги все перечитала, и профессору своему звонила, консультировалась, и даже меня заставила через Антонова какое-то лекарство доставать, да что-то не очень все это помогает. Прямо замкнулась на этом. Даже в Венгрию не хотела ехать. Пока не перевели его в областную – ни за что. Как будто без нее врачей нет. Это от матери, ее школа.
Ирина Михайловна. Она тоже педиатром была?
Бутов. Маша? Да. Но чтоб Наталья по ее стопам – ни за что не хотела. Хотела ей жизни полегче. Врач вообще себе не принадлежит, а детский… Днем и ночью. Кто же ребенку в помощи откажет. А Наталья – как она. Вместо нее. И вот фамилию даже ее взяла. Я не спорил.
Входит Черебец, он растерян.
Черебец. Слушайте… Ерунда какая-то. Я звоню Орехову, чтоб кассу придержал, пока мы не внесем, и чтоб в сберкассе предупредил на всякий случай, чтоб они тоже раньше времени не запели «В лесу родилась елочка». Он звонит туда при мне, я слышу, а ему отвечают, что товарищ Бутов только что внес триста пятьдесят рублей на счет колхоза. Я говорю – быть не может, я от него звоню, вот он здесь, в соседней комнате, а они – квитанция номер такой-то. Я спрашиваю – кто внес? Не знаю, кассир, кто принимал, куда-то вышла. Что за мистика?
Бутов. Может, Степанян расстарался?
Черебец. Да нет, я звонил.
Бутов. Ладно, не темни, твоя работа?
Черебец. Да что вы, Марлен Васильевич, я же вот он, здесь.
Бутов. Ну… Я твою прыть знаю. Хочешь меня перед фактом поставить? Чтоб по-твоему все-таки? Наверняка?
Черебец. Да клянусь вам!
Бутов. Ну а кто же? Дед Мороз, что ли?
Хлопает входная дверь.
Наташа, ты?
Наташа (заглядывает в кабинет).Я.
Бутов. Ты где была?
Наташа. В сберкассе.
Бутов и Черебец переглядываются.
Бутов. А где аккредитив?
Наташа. В сумке. А что?
Бутов. Дай-ка поглядеть.
Наташа. Папа, ты что?
1 2 3 4 5 6