смеситель с краном для питьевой воды купить
Никогда бы не стал думать о ней плохо. Никогда бы не разозлился на нее, не отнесся к ней с таким презрением.
И ее чувства к нему… те самые чувства, которые она, за неимением более подходящего определения, называет любовью… Разве такое возможно — когда ты думаешь, будто любишь чело-. века, но в то же время ужасно злишься на него за то, что он одним своим существованием нарушает твой покой? Когда готова бежать на край света, лишь бы только с ним не встречаться?!
Когда-то он очень сильно ее обидел. Горечь от той обиды не прошла до сих пор. Только со временем эта горечь превратилась в злость. Ну и что? Разве все эти чувства исключают любовь? И как определить те чувства, которые она испытывает к нему?
Наверное, их можно было бы назвать чувственным вожделением, рожденным из любопытства пятнадцатилетней девочки, в которой только-только пробуждается сексуальность. Это любопытство давно должно было пройти. Но оно не прошло. И что самое странное — теперь разгорелось с новой силой.
Да, Дункан будил в ней желание. К чему это отрицать? Даже сейчас, когда Дороти вспоминала о том, как при одном только взгляде на Дункана все ее существо загоралось огнем, ее пробирала сладкая дрожь. Никогда раньше она не испытывала такого пронзительного желания.
Но если она такая чувственная и горячая женщина, тогда почему никто, кроме Дункана, ее не возбуждает? Да, она сама сторонится мужчин, сама не идет на сближение. Потому что боится близких отношений. Потому что ей страшно, что мужчина, которому она отдаст свое сердце, не примет этого дара, как когда-то его не принял Дункан. Дороти давно уже поняла, что она — из тех женщин, для которых сексуальные отношения немыслимы без любви. И если никто, кроме Дункана, не смог возбудить в ней желание, это значит, что…
Дороти уткнулась лицом в подушку и громко застонала. Зачем она терзает себя? Зачем постоянно думает о том, что причиняет ей боль? Зачем копаться в каких-то причинах, строить какие-то предположения, когда можно просто принять правду?! Она любит Дункана. Иначе почему она так отчаянно боится поддерживать с ним приятельские отношения, почему старается держать его на расстоянии? Он пришел к ней, чтобы искренне извиниться за свою ошибку. Но она не приняла его извинений. Мало того, специально постаралась его разозлить, чтобы ему уже точно не захотелось прийти к ней опять.
Зачем? Почему? Уж конечно, не из-за гордости или глупого упрямства. Когда-то он оскорбил ее чувства. Она дала себе слово, что больше никому не позволит обидеть ее. Никому. И в первую очередь — Дункану. Потому что второй раз подобного унижения она просто не выдержит.
Но ведь это еще не повод для того, чтобы портить отношения с человеком, который пришел к тебе попросить прощения.
Зачем он вернулся?! Почему не остался в своей Америке навсегда?! t
В бессильной злости Дороти ударила кулаком по подушке. Она никак не могла расслабиться. Все ее тело болело от внутреннего напряжения. И еще ей было страшно. Больше всего ей хотелось закрыть глаза и заснуть, а проснувшись наутро, понять, что все, что случилось сегодня, — просто кошмарный сон.
Глаза щипало от слез. Горло болело от сдерживаемых рыданий. Дороти невесело усмехнулась, вспомнив о том, как когда-то давно, десять лет назад, она плакала по ночам в подушку. Каждую ночь. На прбтяжении нескольких месяцев.
Теперь она плакать не будет. Она давно уже не та ранимая и наивная девочка, она взрослая женщина. И никто — никто! — не догадается о ее чувствах.
Главное — не думать про Дункана. Но вот как это сделать?
6
Утром Дороти была вынуждена признать: прав был мудрец, сказавший, что надо быть поосторожнее со своими желаниями, а то вдруг они действительно исполнятся.
По горлу будто скребли наждаком, а голова болела так, что хотелось кричать, правда, горлу от этого вряд ли стало бы легче. Общее ощущение такое, словно все мышцы и кости переполнены болью, накопившейся за ночь.
Пока Дороти глотала аспирин и пила кофе, она думала только о том, что у себя в офисе будет чувствовать себя гораздо лучше, сосредоточится на работе и забудет о болезни. Однако когда она добралась до офиса, Тресси лишь покачала головой и заявила, что Дороти надо было остаться дома, в постели.
— Но я знаю, какая ты упрямая, так что говорить с тобой просто бессмысленно.
— Совершенно бессмысленно, — согласилась Дороти и шутливо добавила: — И вообще, я слишком занята, чтобы болеть. — Сейчас ей меньше всего хотелось сидеть дома, а значит — беспрестанно думать о Дункане.
Аспирин помог Дороти на какое-то время справиться с симптомами болезни, и, пока лекарство не перестало действовать, она выбралась из офиса и пошла в ближайшую аптеку.
— Грипп подхватили? — мрачно осведомился аптекарь, когда она объяснила, зачем —пришла. — Знаете, что я вам скажу? Ничего из всего этого барахла вам не поможет. — Он указал небрежным кивком на батареи лекарств у себя за спиной. — Грипп — это грипп. Если его лечить, он пройдет за неделю, а если не лечить — за семь дней.
— Мне бы хоть что-нибудь, просто чтобы получше себя чувствовать, — заверила провизора Дороти.
Десять минут спустя она вышла из аптеки с целым пакетом лекарств. Конечно, аптекарь прав: ни одно из этих лекарств по-настоящему ей не поможет. Но все же станет чуть полегче. Надо продержаться до серебряной свадьбы Эллы и Кристофера. Она просто не может не пойти на это торжество.
Дороти уже почти дошла до офиса, как вдруг заметила Дункана. Тот шел по улице ей навстречу. Увидели они друг друга пр&стически одновременно, остановились и обменялись мрачными взглядами. Не ожидая, пока он ее окликнет, Дороти развернулась и вошла в ближайший магазин, что оказался газетной лавкой. Пришлось купить совершенно ненужный журнал.
Она очень надеялась, что Дункан пошел своей дорогой. Но, к своему изумлению, выйдя из магазина, обнаружила, что тот стоит на тротуаре, явно ее дожидаясь.
— Долго это еще будет продолжаться? — сердито спросил он. — Ддроти попыталась пройти мимо, но Дункан удержал ее за локоть. — Потому что, если так и дальше пойдет…
— Не понимаю, о чем ты, — соврала Дороти и громко чихнула.
Дункан вдруг помрачнел.
— Совсем одурела?! Ты же здорово больна.
— Немного простудилась, вот и» все, — огрызнулась Дороти. — А если боишься заразиться, отойди от меня подальше.
Она вдруг поняла, что они привлекают к себе внимание прохожих. Городок маленький, здесь все друг друга знают, и Дороти боялась, что не один только Дункан вспоминает сейчас те годы, когда она его обожала. Ей совсем не хотелось давать повод для сплетен и досужих предположений. В этом городе у нее свой бизнес, причем достаточно солидный. И ее репутации деловой женщины вряд ли пойдет на пользу, если все начнут думать, что она до сих пор бегает за Дунканом Эшби-Кроссом, словно преданная собачонка. А тот по-прежнему держал ее за руку.
— Я тут на днях заскочил к Дэвидсонам, — невозмутимо проговорил он. — Совершенно забыл, что у них в этом году серебряная свадьба. Они мне сказали, что твои родители приедут на их торжество. Мне будет очень приятно повидаться с миссис и мистером Пресли.
У Дороти заныло сердце. Значит, Дункан будет на празднике. Если бы только она могла придумать серьезный предлог и не пойти… Но это невозможно. Она не может пропустить такой юбилей своего крестного отца.
Дороти так задумалась, что не заметила, что на них чуть не наехала какая-то женщина с коляской. Она подалась назад, Дункан тоже отошел и каким-то непостижимым образом оказался гораздо ближе к ней, чем был до того.
— А ты пойдешь туда одна или?.. — он вдруг запнулся и вопросительно посмотрел на нее.
— Нет, я пойду не одна, — не без ехидства отозвалась Дороти.
И, между прочим, она сказала чистую правду. Она пойдет туда со своей семьей. Впрочем, Дороти прекрасно понимала, что он имел в виду совсем другое. Пойдет ли она туда с мужчиной, вот что он хотел знать. Пойдет ли она с любовником. Интересно, а как бы сам Дункан отреагировал на такое бесцеремонное вторжение в свою личную жизнь?
— А ты? — спросила она с лицемерной улыбкой. — Думаю, тебя будет сопровождать твой… адвокат?
— Рейчел?! Ну, это вряд ли. Видишь ли, сегодня утром она улетела в Бостон. Ведь я собираюсь остаться здесь, а потому никакой надобности в ее присутствии уже нет. Она ведь не мой личный адвокат, а юрист нашей фирмы. Компаньоны послали ее со мной в надежде, что ей удастся уговорить меня не возвращаться в Англию, но я принял другое решение, когда понял, в каком состоянии находится дедушкина компания. — Он замолчал, а когда Дороти вопросительно взглянула на него, пояснил: — В свое время дед был преуспевающим бизнесменом. Но потом… Скажем так: продать компанию как нормально работающую фирму сейчас никак невозможно, а закрыть ее — значит оставить многих людей без работы. Я до сих пор не уверен, что принял правильное решение — и с деловой, и с человеческой^ точки зрения…
Дункан пожал плечами, а Дороти смотрела на него в немом изумлении, не в силах поверить, что он может быть настолько откровенным с ней. Сейчас перед ней был тот Дункан, которого она вспоминала с таким восхищением, с таким сладким томлением и болью — человек, который неспособен причинить страдания другим людям.
— Сантименты — не лучшее основание для успешного бизнеса, — сказала она, может быть, более сухо и резко, чем хотела. Но это был единственный способ как-то справиться с захлестнувшими ее чувствами.
Он тут же отпустил ее локоть, и Дороти вздрогнула оттого, что так внезапно исчезло то тепло, которое исходило от его горячей руки.
— Вот слова преуспевающей деловой женщины, — саркастически заметил Дункан. — Как все же сильно порой меняются люди…
— Да, так бывает, — спокойно согласилась Дороти, резко развернулась и пошла прочь, опустив формально-вежливое «до свидания». И только дойдя до офиса, позволила себе оглянуться на Дункана, который уже спускался вниз по улице и не видел, что она на него смотрит.
Дороти вдруг поняла, что едва не плачет. Почему он не может оставить ее в покое? Притворился бы, что ее вообще не существует — ему это так хорошо удалось тогда, десять лет назад, когда она впервые поняла, что не нужна ему, и решила вычеркнуть его из своего сердца и из своей жизни.
* * *
— Так ты встречаешься со своей семьей прямо в клубе? — спросила Тресси.
— Да, так всем удобнее, — отозвалась Дороти. — Я ведь говорила тебе, что надолго они не смогут остаться и потому не станут останавливаться у меня.
— Что ты наденешь? — поинтересовалась подруга. — Купила что-то новенькое?
Дороти покачала головой.
— Не было времени на покупки. Сама знаешь, как мы в последнее время заняты. Наверное, надену черное платье, которое купила перед Рождеством в Бирмингеме.
Платье было дорогим — гораздо дороже, чем рассчитывала Дороти. Продавщица сказала, что это эксклюзивный авторский экземпляр, уцененный из-за маленького размера. Примерив платье, Дороти была вынуждена признать, что роскошный черный материал, покрой и фасон — платье весьма откровенно, но в то же время не вызывающе, облегало ее изящную миниатюрную фигурку — все это очень стильно и весьма идет. Конечно, сумма на ценнике, несмотря на уценку, для нее великовата. Но ведь иногда надо и себя чем-то порадовать.
— Да, ты будешь выглядеть сногсшибательно. Что-то в этом есть, когда изящная маленькая блондинка надевает маленькое черное платье…
— Я не изящная и совсем не блондинка, — возразила Дороти.
— Конечно же, нет… — с насмешливой улыбкой отозвалась Тресси. — Только скажи об этом моему мужу. Джеф неделю не мог прийти в себя после того приема в Коммерческой палате.
Дороти вдруг поняла, что краснеет, и ужасно смутилась. А Тресс лишь рассмеялась:
— Хочешь совет? Если ты собираешься надеть это платье, надо подумать и о хороших аксессуарах. .
— Спасибо, но меха и бриллианты — это несколько не в моем стиле, — сухо проговорила Дороти.
— Тогда позаботься о симпатичном спутнике. Этаком высоком и статном, — невозмутимо отозвалась Тресси.
Это «краткое описание» как-то уж слишком напоминало Дункана. Вот почему Дороти вспылила.
— Спасибо, конечно, но нет. Такого сокровища мне не надо. Мне, может, уже далеко за двадцать, и у меня нет мужчины — мужа там или любовника, — однако это не значит, что я несчастлива и не могу наслаждаться жизнью. На самом деле…
— Успокойся, пожалуйста! Ты не так меня поняла, — перебила ее подруга. — Я вовсе не имела в виду, что тебе нужен мужчина как таковой. — Она примирительно рассмеялась. — Если судить по реакции на твое платье моего благоверного, обычно очень спокойного и, я бы даже сказала, невозмутимого, то, заявившись на праздник без спутника, ты просто большую часть вечера будешь отбиваться от толп восторженных кавалеров. — Она на мгновение умолкла и добавила, уже серьезней: — Послушай, прости, если я тебя обидела. Я совсем не хотела сказать что-то такое…
Дороти закусила губу. Почему, черт возьми, она во всем ищет какой-то намек?! Это же глупо… У Тресси хорошее чувство юмора, она любит подшучивать над подругой, но ее шутки всегда были добрыми, безо всякого скрытого смысла. И сама Тресси никогда не обижалась, если Дороти начинала подшучивать над ней в ответ.
— Нет, это ты прости, — сказала Дороти. — Не знаю, что на меня сегодня нашло. Наверное, это из-за простуды. Но я все же надеюсь, что насчет моего платья ты несколько подзагнула. —Она помолчала пару секунд и неуверенно добавила: — Или мне действительно стоит надеть что-то другое?
— Не смей даже думать об этом! Вспомни хотя бы о том, сколько оно стоит. — Тресси в притворном ужасе закатила глаза. — Раз ты угрохала столько денег, то просто обязана его носить, так ведь?
— Да, наверное, — весело отозвалась Дороти.
Пару часов спустя, стоя в спальне перед зеркалом и пристально изучая свое отражение, она угрюмо размышляла о том, что же в ее платье вызывает у мужчин реакцию, которую так живо описала Тресси. Платье было с длинными рукавами, слегка декольтированное. Сидело на ней оно безупречно — облегало фигуру, но отнюдь не обтягивало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
И ее чувства к нему… те самые чувства, которые она, за неимением более подходящего определения, называет любовью… Разве такое возможно — когда ты думаешь, будто любишь чело-. века, но в то же время ужасно злишься на него за то, что он одним своим существованием нарушает твой покой? Когда готова бежать на край света, лишь бы только с ним не встречаться?!
Когда-то он очень сильно ее обидел. Горечь от той обиды не прошла до сих пор. Только со временем эта горечь превратилась в злость. Ну и что? Разве все эти чувства исключают любовь? И как определить те чувства, которые она испытывает к нему?
Наверное, их можно было бы назвать чувственным вожделением, рожденным из любопытства пятнадцатилетней девочки, в которой только-только пробуждается сексуальность. Это любопытство давно должно было пройти. Но оно не прошло. И что самое странное — теперь разгорелось с новой силой.
Да, Дункан будил в ней желание. К чему это отрицать? Даже сейчас, когда Дороти вспоминала о том, как при одном только взгляде на Дункана все ее существо загоралось огнем, ее пробирала сладкая дрожь. Никогда раньше она не испытывала такого пронзительного желания.
Но если она такая чувственная и горячая женщина, тогда почему никто, кроме Дункана, ее не возбуждает? Да, она сама сторонится мужчин, сама не идет на сближение. Потому что боится близких отношений. Потому что ей страшно, что мужчина, которому она отдаст свое сердце, не примет этого дара, как когда-то его не принял Дункан. Дороти давно уже поняла, что она — из тех женщин, для которых сексуальные отношения немыслимы без любви. И если никто, кроме Дункана, не смог возбудить в ней желание, это значит, что…
Дороти уткнулась лицом в подушку и громко застонала. Зачем она терзает себя? Зачем постоянно думает о том, что причиняет ей боль? Зачем копаться в каких-то причинах, строить какие-то предположения, когда можно просто принять правду?! Она любит Дункана. Иначе почему она так отчаянно боится поддерживать с ним приятельские отношения, почему старается держать его на расстоянии? Он пришел к ней, чтобы искренне извиниться за свою ошибку. Но она не приняла его извинений. Мало того, специально постаралась его разозлить, чтобы ему уже точно не захотелось прийти к ней опять.
Зачем? Почему? Уж конечно, не из-за гордости или глупого упрямства. Когда-то он оскорбил ее чувства. Она дала себе слово, что больше никому не позволит обидеть ее. Никому. И в первую очередь — Дункану. Потому что второй раз подобного унижения она просто не выдержит.
Но ведь это еще не повод для того, чтобы портить отношения с человеком, который пришел к тебе попросить прощения.
Зачем он вернулся?! Почему не остался в своей Америке навсегда?! t
В бессильной злости Дороти ударила кулаком по подушке. Она никак не могла расслабиться. Все ее тело болело от внутреннего напряжения. И еще ей было страшно. Больше всего ей хотелось закрыть глаза и заснуть, а проснувшись наутро, понять, что все, что случилось сегодня, — просто кошмарный сон.
Глаза щипало от слез. Горло болело от сдерживаемых рыданий. Дороти невесело усмехнулась, вспомнив о том, как когда-то давно, десять лет назад, она плакала по ночам в подушку. Каждую ночь. На прбтяжении нескольких месяцев.
Теперь она плакать не будет. Она давно уже не та ранимая и наивная девочка, она взрослая женщина. И никто — никто! — не догадается о ее чувствах.
Главное — не думать про Дункана. Но вот как это сделать?
6
Утром Дороти была вынуждена признать: прав был мудрец, сказавший, что надо быть поосторожнее со своими желаниями, а то вдруг они действительно исполнятся.
По горлу будто скребли наждаком, а голова болела так, что хотелось кричать, правда, горлу от этого вряд ли стало бы легче. Общее ощущение такое, словно все мышцы и кости переполнены болью, накопившейся за ночь.
Пока Дороти глотала аспирин и пила кофе, она думала только о том, что у себя в офисе будет чувствовать себя гораздо лучше, сосредоточится на работе и забудет о болезни. Однако когда она добралась до офиса, Тресси лишь покачала головой и заявила, что Дороти надо было остаться дома, в постели.
— Но я знаю, какая ты упрямая, так что говорить с тобой просто бессмысленно.
— Совершенно бессмысленно, — согласилась Дороти и шутливо добавила: — И вообще, я слишком занята, чтобы болеть. — Сейчас ей меньше всего хотелось сидеть дома, а значит — беспрестанно думать о Дункане.
Аспирин помог Дороти на какое-то время справиться с симптомами болезни, и, пока лекарство не перестало действовать, она выбралась из офиса и пошла в ближайшую аптеку.
— Грипп подхватили? — мрачно осведомился аптекарь, когда она объяснила, зачем —пришла. — Знаете, что я вам скажу? Ничего из всего этого барахла вам не поможет. — Он указал небрежным кивком на батареи лекарств у себя за спиной. — Грипп — это грипп. Если его лечить, он пройдет за неделю, а если не лечить — за семь дней.
— Мне бы хоть что-нибудь, просто чтобы получше себя чувствовать, — заверила провизора Дороти.
Десять минут спустя она вышла из аптеки с целым пакетом лекарств. Конечно, аптекарь прав: ни одно из этих лекарств по-настоящему ей не поможет. Но все же станет чуть полегче. Надо продержаться до серебряной свадьбы Эллы и Кристофера. Она просто не может не пойти на это торжество.
Дороти уже почти дошла до офиса, как вдруг заметила Дункана. Тот шел по улице ей навстречу. Увидели они друг друга пр&стически одновременно, остановились и обменялись мрачными взглядами. Не ожидая, пока он ее окликнет, Дороти развернулась и вошла в ближайший магазин, что оказался газетной лавкой. Пришлось купить совершенно ненужный журнал.
Она очень надеялась, что Дункан пошел своей дорогой. Но, к своему изумлению, выйдя из магазина, обнаружила, что тот стоит на тротуаре, явно ее дожидаясь.
— Долго это еще будет продолжаться? — сердито спросил он. — Ддроти попыталась пройти мимо, но Дункан удержал ее за локоть. — Потому что, если так и дальше пойдет…
— Не понимаю, о чем ты, — соврала Дороти и громко чихнула.
Дункан вдруг помрачнел.
— Совсем одурела?! Ты же здорово больна.
— Немного простудилась, вот и» все, — огрызнулась Дороти. — А если боишься заразиться, отойди от меня подальше.
Она вдруг поняла, что они привлекают к себе внимание прохожих. Городок маленький, здесь все друг друга знают, и Дороти боялась, что не один только Дункан вспоминает сейчас те годы, когда она его обожала. Ей совсем не хотелось давать повод для сплетен и досужих предположений. В этом городе у нее свой бизнес, причем достаточно солидный. И ее репутации деловой женщины вряд ли пойдет на пользу, если все начнут думать, что она до сих пор бегает за Дунканом Эшби-Кроссом, словно преданная собачонка. А тот по-прежнему держал ее за руку.
— Я тут на днях заскочил к Дэвидсонам, — невозмутимо проговорил он. — Совершенно забыл, что у них в этом году серебряная свадьба. Они мне сказали, что твои родители приедут на их торжество. Мне будет очень приятно повидаться с миссис и мистером Пресли.
У Дороти заныло сердце. Значит, Дункан будет на празднике. Если бы только она могла придумать серьезный предлог и не пойти… Но это невозможно. Она не может пропустить такой юбилей своего крестного отца.
Дороти так задумалась, что не заметила, что на них чуть не наехала какая-то женщина с коляской. Она подалась назад, Дункан тоже отошел и каким-то непостижимым образом оказался гораздо ближе к ней, чем был до того.
— А ты пойдешь туда одна или?.. — он вдруг запнулся и вопросительно посмотрел на нее.
— Нет, я пойду не одна, — не без ехидства отозвалась Дороти.
И, между прочим, она сказала чистую правду. Она пойдет туда со своей семьей. Впрочем, Дороти прекрасно понимала, что он имел в виду совсем другое. Пойдет ли она туда с мужчиной, вот что он хотел знать. Пойдет ли она с любовником. Интересно, а как бы сам Дункан отреагировал на такое бесцеремонное вторжение в свою личную жизнь?
— А ты? — спросила она с лицемерной улыбкой. — Думаю, тебя будет сопровождать твой… адвокат?
— Рейчел?! Ну, это вряд ли. Видишь ли, сегодня утром она улетела в Бостон. Ведь я собираюсь остаться здесь, а потому никакой надобности в ее присутствии уже нет. Она ведь не мой личный адвокат, а юрист нашей фирмы. Компаньоны послали ее со мной в надежде, что ей удастся уговорить меня не возвращаться в Англию, но я принял другое решение, когда понял, в каком состоянии находится дедушкина компания. — Он замолчал, а когда Дороти вопросительно взглянула на него, пояснил: — В свое время дед был преуспевающим бизнесменом. Но потом… Скажем так: продать компанию как нормально работающую фирму сейчас никак невозможно, а закрыть ее — значит оставить многих людей без работы. Я до сих пор не уверен, что принял правильное решение — и с деловой, и с человеческой^ точки зрения…
Дункан пожал плечами, а Дороти смотрела на него в немом изумлении, не в силах поверить, что он может быть настолько откровенным с ней. Сейчас перед ней был тот Дункан, которого она вспоминала с таким восхищением, с таким сладким томлением и болью — человек, который неспособен причинить страдания другим людям.
— Сантименты — не лучшее основание для успешного бизнеса, — сказала она, может быть, более сухо и резко, чем хотела. Но это был единственный способ как-то справиться с захлестнувшими ее чувствами.
Он тут же отпустил ее локоть, и Дороти вздрогнула оттого, что так внезапно исчезло то тепло, которое исходило от его горячей руки.
— Вот слова преуспевающей деловой женщины, — саркастически заметил Дункан. — Как все же сильно порой меняются люди…
— Да, так бывает, — спокойно согласилась Дороти, резко развернулась и пошла прочь, опустив формально-вежливое «до свидания». И только дойдя до офиса, позволила себе оглянуться на Дункана, который уже спускался вниз по улице и не видел, что она на него смотрит.
Дороти вдруг поняла, что едва не плачет. Почему он не может оставить ее в покое? Притворился бы, что ее вообще не существует — ему это так хорошо удалось тогда, десять лет назад, когда она впервые поняла, что не нужна ему, и решила вычеркнуть его из своего сердца и из своей жизни.
* * *
— Так ты встречаешься со своей семьей прямо в клубе? — спросила Тресси.
— Да, так всем удобнее, — отозвалась Дороти. — Я ведь говорила тебе, что надолго они не смогут остаться и потому не станут останавливаться у меня.
— Что ты наденешь? — поинтересовалась подруга. — Купила что-то новенькое?
Дороти покачала головой.
— Не было времени на покупки. Сама знаешь, как мы в последнее время заняты. Наверное, надену черное платье, которое купила перед Рождеством в Бирмингеме.
Платье было дорогим — гораздо дороже, чем рассчитывала Дороти. Продавщица сказала, что это эксклюзивный авторский экземпляр, уцененный из-за маленького размера. Примерив платье, Дороти была вынуждена признать, что роскошный черный материал, покрой и фасон — платье весьма откровенно, но в то же время не вызывающе, облегало ее изящную миниатюрную фигурку — все это очень стильно и весьма идет. Конечно, сумма на ценнике, несмотря на уценку, для нее великовата. Но ведь иногда надо и себя чем-то порадовать.
— Да, ты будешь выглядеть сногсшибательно. Что-то в этом есть, когда изящная маленькая блондинка надевает маленькое черное платье…
— Я не изящная и совсем не блондинка, — возразила Дороти.
— Конечно же, нет… — с насмешливой улыбкой отозвалась Тресси. — Только скажи об этом моему мужу. Джеф неделю не мог прийти в себя после того приема в Коммерческой палате.
Дороти вдруг поняла, что краснеет, и ужасно смутилась. А Тресс лишь рассмеялась:
— Хочешь совет? Если ты собираешься надеть это платье, надо подумать и о хороших аксессуарах. .
— Спасибо, но меха и бриллианты — это несколько не в моем стиле, — сухо проговорила Дороти.
— Тогда позаботься о симпатичном спутнике. Этаком высоком и статном, — невозмутимо отозвалась Тресси.
Это «краткое описание» как-то уж слишком напоминало Дункана. Вот почему Дороти вспылила.
— Спасибо, конечно, но нет. Такого сокровища мне не надо. Мне, может, уже далеко за двадцать, и у меня нет мужчины — мужа там или любовника, — однако это не значит, что я несчастлива и не могу наслаждаться жизнью. На самом деле…
— Успокойся, пожалуйста! Ты не так меня поняла, — перебила ее подруга. — Я вовсе не имела в виду, что тебе нужен мужчина как таковой. — Она примирительно рассмеялась. — Если судить по реакции на твое платье моего благоверного, обычно очень спокойного и, я бы даже сказала, невозмутимого, то, заявившись на праздник без спутника, ты просто большую часть вечера будешь отбиваться от толп восторженных кавалеров. — Она на мгновение умолкла и добавила, уже серьезней: — Послушай, прости, если я тебя обидела. Я совсем не хотела сказать что-то такое…
Дороти закусила губу. Почему, черт возьми, она во всем ищет какой-то намек?! Это же глупо… У Тресси хорошее чувство юмора, она любит подшучивать над подругой, но ее шутки всегда были добрыми, безо всякого скрытого смысла. И сама Тресси никогда не обижалась, если Дороти начинала подшучивать над ней в ответ.
— Нет, это ты прости, — сказала Дороти. — Не знаю, что на меня сегодня нашло. Наверное, это из-за простуды. Но я все же надеюсь, что насчет моего платья ты несколько подзагнула. —Она помолчала пару секунд и неуверенно добавила: — Или мне действительно стоит надеть что-то другое?
— Не смей даже думать об этом! Вспомни хотя бы о том, сколько оно стоит. — Тресси в притворном ужасе закатила глаза. — Раз ты угрохала столько денег, то просто обязана его носить, так ведь?
— Да, наверное, — весело отозвалась Дороти.
Пару часов спустя, стоя в спальне перед зеркалом и пристально изучая свое отражение, она угрюмо размышляла о том, что же в ее платье вызывает у мужчин реакцию, которую так живо описала Тресси. Платье было с длинными рукавами, слегка декольтированное. Сидело на ней оно безупречно — облегало фигуру, но отнюдь не обтягивало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19