— Спокойной ночи, Джанет.— Нет, никакой спокойной ночи уже не будет. Эта дрянь столько лет портит нам жизнь. Так или иначе. Я сыта по горло ее гребаными фокусами! Извините.— Ничего. Мне тоже приходилось пользоваться этим словом.— Я же сама была там и все видела. — Она всхлипнула. — Эта стерва манипулировала ею как хотела. Люси ничего не могла ей противопоставить. Она же была еще ребенком, и ей бы следовало учиться в колледже, а не проходить интернатуру в чертовом Бюро. Я, конечно, и сама оттуда, но я же вижу. И они поступили с ней совершенно несправедливо, оставив фактически беззащитной.От моего виски почти ничего не осталось, да и никаких запасов его не хватило бы, чтобы развеять тревогу.— Ей только этого недоставало, — с внезапной откровенностью, которой я никогда раньше в ней не замечала, продолжала Джанет. — Не знаю, говорила ли вам Люси, скорее всего нет, но она уже почти два года посещает психиатра.— Хорошо. Рада это слышать, — скрывая обиду, сказала я. — Нет, она не рассказывала мне об этом. Да и зачем?Боль в сердце стала еще сильнее, и спокойный тон давался мне с трудом.— Она даже хотела покончить с собой, — откровенничала Джанет. — И не раз.Слезы подступили к глазам. Почему Люси ничего не рассказала мне? Почему не пришла за помощью?— Я рада, что Люси обратилась к специалисту. Темные секреты были и есть даже у самых великих. Разумеется, с этим нужно что-то делать. Она принимает какое-то лекарство?— Велбутрин. Прозак действует на нее не лучшим образом: она то едва ноги волочит, то вдруг предпринимает затяжной поход по барам.— О! — вырвалось у меня.— Стрессы, потрясения — ей это совсем ни к чему. Вы бы видели, какой она иногда бывает. Что-то выбивает ее из колеи, и тогда она неделями пребывает в депрессии. Как маятник, вверх-вниз. То несчастна, угрюма и пассивна, то активна и деятельна, как Майти-Маус.Джанет прикрыла трубку ладонью и высморкалась. Мне хотелось узнать имя психиатра, но я боялась спрашивать.— Доктор Скарпетта... — Джанет шмыгнула носом. — Я не хочу, чтобы с ней что-то случилось. Не хочу, чтобы она погибла.— С ней ничего не случится. Обещаю.Мы попрощались, и я еще какое-то время сидела на кровати, не раздеваясь, боясь того, что может принести сон. В голове царил хаос. Люси могла сделать мне больно, могла обидеть так, как никто другой, и понимала это. Она могла разбить мне сердце, и то, что рассказала Джанет, уже стало для меня сильнейшим ударом. Я вспомнила беседу с Тьюн Макговерн, ее сочувственные взгляды. Похоже, та знала о проблемах и трудностях моей племянницы больше меня самой. Неужели Люси доверила ей то, что не доверила мне?Я ждала звонка, но она не позвонила. Около полуночи позвонил Бентон.— Кей?— Ты уже слышал? — с тяжелым чувством спросила я. — Слышал, что устроила Кэрри?— О ее письме? Да.— Будь оно все проклято, Бентон. Будь оно проклято.— Я в Нью-Йорке, — сообщил он. — Вызвало Бюро.— Что ж, это не так уж и плохо. Может быть, им стоило сделать это раньше. Ты же хорошо ее знаешь.— К сожалению.— Я рада, что ты там. Наверное, так безопаснее. Тебе это не кажется смешным? С каких пор Нью-Йорк стал безопаснее?— Ты очень расстроена.— Есть что-нибудь новое? Насчет того, где она может быть?Я покачала стакан с растаявшим льдом.— У нас есть зип-код ее последнего письма. 10036. Это Таймс-сквер. Дата отправления — десятое июня, четверг, то есть вчера.— День побега.— Вот именно.— И мы по-прежнему ничего не знаем о том, как она сбежала из психиатрического центра.— Пока не знаем. Как будто превратилась в луч и перенеслась через реку.Мне было не до шуток.— Нет, кто-то что-то видел, и, вполне возможно, кто-то помогал ей. Кэрри Гризен всегда умела заставлять людей делать то, что ей нужно.— У ребят из профильного отдела много работы, — сказал Бентон. — Кэрри успела разослать письма во все крупные газеты, включая «Пост» и «Нью-Йорк таймс».— И?..— Для них это слишком лакомый кусок, чтобы вот так запросто выбросить в корзину. Охота на нее наделала немало шуму, Кэрри получила известность не меньшую, чем Унабомбер или Кунанан, а теперь она вдруг обращается к средствам массовой информации. Соблазн слишком велик. Черт возьми, они готовы опубликовать любую мелочь. Для них она — золотая жила. Вот увидишь, ее фотографии будут на обложках журналов, а Голливуд снимет о ней фильм.— Не хочу ничего больше слышать.— Я скучаю по тебе.— Был бы рядом, не скучал.Мы пожелали друг другу спокойной ночи, после чего я взбила подушку и подумала, не выпить ли еще виски. Идея эта, впрочем, так и осталась нереализованной, а я постаралась представить, что станет делать Кэрри. Все варианты так или иначе вели к Люси, потому что движущей силой ее поступков была зависть. Люси была умнее, одареннее, благороднее, она превосходила свою бывшую любовницу буквально во всем, и я знала, что та не успокоится до тех пор, пока тем или иным образом не присвоит эту вызывающую зависть красоту и не высосет из Люси всю ее жизненную силу до последней капли. Понимала я и то, что для достижения своей цели Кэрри даже не обязательно быть рядом. Мы все уже двигались к ней, как к некоей черной дыре, и сила ее притяжения была огромна.Страх и беспокойство отравили сон. Мне снились разбивающиеся самолеты и промокшие от крови простыни. Сначала я была в машине, потом оказалась в поезде, и кто-то преследовал меня. Когда я проснулась в половине шестого, солнце уже возвестило о своем приходе величественно голубым небом, а на траве поблескивали лужицы. Захватив с собой «глок», я прошла в ванную, заперла дверь и быстро приняла душ. Выключив воду, прислушалась, не сработала ли охранная сигнализация, а потом проверила панель в спальне, лишний раз убедившись, что система включена. Иногда человек ничего не может с собой поделать, даже если полностью осознает параноидальность и иррациональность своего поведения. Мне было страшно.Кэрри мерещилась мне в каждом встречном: в идущей по улице худощавой женщине в солнцезащитных очках и бейсбольной кепочке, в водителе, подъехавшем вслед за мной к шлагбауму, в бездомной женщине в бесформенном пальто, уставившейся на меня, когда я переходила Брод-стрит. Она могла оказаться панком с розовыми волосами и пирсингом, бесполым существом в странной одежде или вообще кем угодно, и каждый раз я напоминала себе, что не видела Кэрри более пяти лет, что не имею представления о том, как она выглядит, и, вероятнее всего, узнаю ее только тогда, когда будет слишком поздно.Дверь гаража была уже открыта, и служащий похоронной конторы Блайли загружал тело в кузов сияющего черного катафалка.— Хорошая сегодня погода, — сказала я мужчине в аккуратном темном костюме.— Доброе утро, — рассеянно обронил он, не обращая на меня внимания.Второй мужчина в таком же костюме выпрыгнул из кабины, чтобы помочь товарищу. Ножки тележки лязгнули о борт, кузов закрылся. Я подождала, пока они отъедут, и только потом въехала в гараж.Часы показывали четверть девятого, и я заглянула к Филдингу.— Как дела?— Входите.Филдинг просматривал книги на полках, и лабораторный халат с трудом удерживал в себе его мощные плечи. Жилось моему заместителю нелегко, ему редко удавалось найти одежду по размеру, потому что талия и бедра у него практически отсутствовали. Я вспомнила, как впервые увидела его на пикнике у меня дома, когда он в одних плавках растянулся на шезлонге. Изумленная и слегка смущенная, я едва отвела от него глаза, но не потому, что подумала о постели, а потому, что на мгновение оказалась захваченной столь редким примером откровенной физической красоты. Мне было совершенно непонятно, как можно найти время, чтобы поддерживать себя в такой великолепной форме.— Полагаю, вы уже видели газету, — проговорил он.— Письмо.Настроение моментально испортилось.— Да. На первой странице ваша фотография и ее старый снимок. Очень жаль, что вам приходится иметь дело с таким дерьмом. — Он отложил одну книгу и потянулся за другой. — Телефоны не умолкают с самого утра.— Что у нас сегодня нового? — спросила я, меняя тему.— Автомобильная авария на Мидлотиан-Тернпайк. Водитель и пассажир погибли. Ими занимается Димайо. Больше ничего.— Достаточно и этого. Мне надо в суд.— Я думал, у вас отпуск.— Я тоже так думала.— Нет, серьезно. Так продолжаться не может. Вы же собирались вернуться в Хилтон-Хед, разве нет?— Меня ждет судья Баулс.— Ха! — фыркнул Филдинг. — Он ведь не первый раз поступает с вами подобным образом, да? По-моему, ему доставляет удовольствие назначать судебные заседания на те дни, когда у вас выходной.— Если что, у меня с собой пейджер.— Попробуйте догадаться, чем займусь я. — Он показал на заваленный бумагами стол. — Ничего не успеваю. Так отстал, что, наверное, не обойтись без зеркала заднего вида.— Ну, тогда не стану вас отвлекать. * * * До здания суда не более десяти минут пешком, и я решила, что небольшая прогулка не повредит. Утро выдалось ясное, воздух был прохладен и свеж, и я, повесив на плечо сумочку и сунув под мышку папку с бумагами, неспешно прошлась сначала по Лей-стрит, потом повернула на Девятую улицу и миновала полицейское управление.Рассматривавшееся нынешним утром дело не представляло особенного интереса — речь шла об убийстве одного наркодилера другим, — а потому меня удивило присутствие на третьем этаже по меньшей мере дюжины репортеров, которые толпились у двери зала заседаний. Сначала я решила, что это Роуз допустила какую-то ошибку в моем расписании, и мне даже в голову не пришло, что вся эта компания явилась по мою душу.Но едва я подошла ближе, как они устремились ко мне, нацеливая телекамеры, размахивая микрофонами и щелкая фотоаппаратами. Недоумение быстро сменилось злостью.— Доктор Скарпетта, что вы можете сказать по поводу письма Кэрри Гризен? — спросил репортер первого канала.— Без комментариев.Я в отчаянии огляделась, отыскивая взглядом прокурора, вызвавшего меня для дачи показаний в качестве эксперта.— Как вы прокомментируете ее заявление о существовании сговора?— Между вами и вашим любовником из ФБР?— Это ведь Бентон Уэсли, да?— А как отреагировала ваша племянница?Сердце как будто сорвалось и полетело вниз. Я отодвинула плечом настырного оператора, вошла в маленькую, без окон, комнату для свидетелей, захлопнула за собой дверь и опустилась на жесткий деревянный стул. Как можно было бездумно отправляться в суд, совершенно не предвидя чего-то подобного после публикации письма Кэрри? Чувствуя себя загнанной в западню, я открыла папку и принялась перечитывать отчеты и рапорты, представляя оказавшиеся смертельными входные и выходные отверстия. За этим занятием спустя полчаса меня и нашел прокурор штата. Мы поговорили несколько минут, после чего прошли в зал заседаний.То, что последовало, стало продолжением начатого в коридоре. Пожалуй, еще никогда раньше мне не приходилось становиться объектом более бесцеремонного и грубого нападения.— Доктор Скарпетта, — начал представлявший сторону защиты Уилл Лампкин, сражавшийся со мной в суде на протяжении нескольких лет, — сколько раз вы давали показания в качестве эксперта?— Возражаю, — вмешался прокурор.— Возражение отклоняется, — сказал судья Бауле, мой давний поклонник.— Не считала, — ответила я.— Но хотя бы приблизительно вы сказать можете? Более десяти раз? Более ста раз? Миллион?— Более ста раз.Я уже чувствовала его охотничий азарт, его жажду крови.— И вы всегда говорили правду присяжным и судьям? — спросил Лампкин, расхаживая по залу с заложенными за спину руками.На его румяном лице застыло ханжески-благочестивое выражение.— Я всегда говорила правду.— И вы не считаете зазорным или нечестным спать с человеком, работающим в ФБР?— Протестую!Прокурор вскочил со стула.— Поддерживаю. — Судья повернулся к защитнику, но совсем не для того, чтобы остановить его. — Объясните, мистер Лампкин, с какой целью вы об этом спрашиваете?— С удовольствием объясню, ваша честь. Мы наблюдаем здесь конфликт интересов. Хорошо известно, что доктор Скарпетта состоит в интимной связи по меньшей мере с одним сотрудником правоохранительных органов и что она оказывала влияние на два таких органа, ФБР и АТО, когда речь шла о карьере ее племянницы.— Протестую!— Протест отклонен. — Судья потянулся к стакану с водой. — Пожалуйста, мистер Лампкин, переходите к сути дела.— Спасибо, ваша честь. — Лампкин отвесил Баулсу почтительный поклон. — Я лишь стараюсь показать, что в данном случае мы сталкиваемся с той же, уже известной, моделью поведения.Четверо белых и восемь темнокожих присяжных вежливо следили за происходящим, переводя взгляды с меня на Лампкина и наоборот, как будто наблюдали за теннисным матчем. Некоторые хмурились. Один чистил ногти. Еще один, похоже, спал.— Доктор Скарпетта, разве вы не пытаетесь манипулировать ситуацией в собственных целях?— Протестую! Это травля свидетеля!— Протест отклонен, — сказал судья. — Доктор Скарпетта, пожалуйста, отвечайте на вопрос.— Нет, я не пытаюсь манипулировать ситуацией.Лампкин, только и ждавший такого ответа, подошел к столу, за которым сидел его клиент, и поднял газету.— А вот в статье, опубликованной в сегодняшней утренней газете, утверждается, что вы на протяжении многих лет манипулировали правоохранительными органами...— Ваша честь! Я протестую! Это возмутительно!— Протест отклонен, — холодно произнес судья.— Здесь черным по белому написано, что вы вступили в сговор с ФБР, чтобы отправить на электрический стул невинную женщину!Лампкин подошел к присяжным и помахал перед ними фотокопией статьи.— Ваша честь, ради Бога! — воскликнул прокурор, лицо которого уже покрылось каплями пота.— Мистер Лампкин, продолжайте, пожалуйста, — сказал судья Бауле, обращаясь к грузному толстяку.Все, что я говорила о расстояниях и траекториях, о пораженных девятимиллиметровыми пулями жизненно важных органах и прочих деталях, смешалось для меня в одно размазанное пятно. Торопливо спускаясь по ступенькам лестницы и стараясь не смотреть по сторонам, я не помнила уже ни слова из своих показаний.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42