https://wodolei.ru/catalog/stoleshnicy-dlya-vannoj/iz-mramora/
И ему хотелось бы сделать это тайно, чтобы власти ничего не проведали.
Пелагея тонко улыбнулась.
– Твой Харальд уже приобретает привычки этого города. Но, я еще раз тебе повторяю, тебе следует быть осторожным. Коль орфанотроп прознает, что ты, не известив его, помогаешь Харальду обратить добычу в наличные на черном рынке, тебе не поздоровится.
– А я скажу ему, что выполняю его же волю – завоевываю доверие Харальда. Разве не лучший способ для достижения этой цели – стать посредником в его денежных делах?
– Какую добычу может предложить Харальд? – напрямик спросила Пелагея, и я напомнил себе, что она женщина деловая.
– В основном серебряные и золотые вещи. Тарелки, кубки, кувшины и все такое, монеты из разных стран, кое-какие ювелирные изделия, немного жемчуга. Этот пират совершал береговые набеги и захватывал торговые суда, прежде чем попался. На его галее чего только не было. Наши ныряльщики достали со сгоревшего корабля маленький глиняный кувшин, завернутый в солому и тщательно уложенный в клеть – поэтому он и не разбился. Увидев его, Феодор, грек, вдруг разволновался. Он прочел клеймо и сказал, что это краска, которую везли на имперскую шелковую прядильню.
– Еще бы тут не разволноваться, коль видишь кувшин с пурпурной краской! – воскликнула Пелагея. – Эту краску получают из морских раковин, а чтобы выкрасить одно-единственное императорское одеяние, нужна вытяжка из двенадцати тысяч раковин. На вес-то эта краска гораздо ценнее чистого золота.
– Где может Харальд продать такие вещи, не привлекая к себе внимания?
Пелагея задумалась, а потом сказала:
– Ему придется иметь дело с человеком по имени Симеон. Числится он аргиропратом, торговцем серебром. Но занимается и золотом и драгоценными каменьями. На самом же деле есть и еще кое-что, чем он занимается, – он дает деньги в рост. Считается, что он этим брезгует, но восемь процентов – перед таким соблазном он не смог устоять. Цеху ростовщиков наверняка об этом известно, но они ему не мешают, полагая для себя небесполезным иметь под рукой человека, время от времени совершающего сделки для них, не занося в книги. Однако лучше будет для начала мне самой переговорить с Симеоном. На Мильоне у него меняльная лавка, недалеко от хлебного рынка, и в лицо мы друг друга знаем. Коль мне удастся свести Симеона и Аральтеса, за такое знакомство я спрошу, ну, положим, полпроцента.
Пелагея сдержала слово, и оказалось, что полпроцента – такова цена услуг, каковые Симеон готов предоставить Аральтесу. Аргиропрат всегда умудрялся сыскать тех, кто готов платить серебром или золотом за парчу, шелка, коробочки со специями, священные предметы и даже – однажды – за пару львят. За последних хранителю зверинца басилевса в Большом Дворце пришлось заплатить баснословную цену.
Харальд вернулся в Константинополь незадолго до праздника Вознесения и едва успел встретиться с Симеоном с глазу на глаз – я при этом был толмачом – до того, как получил подробные указания насчет своего нового назначения: его отряд должен был быть приведен к присяге как отряд загородных варягов с постоянным жалованием и постоянным местожительством, сам же Харальд должен выбрать двадцать своих лучших людей и явиться на борт боевого корабля, стоящего под погрузкой в гавани Букефалон.
Копию этого приказа прислали мне с заметкой на полях, сделанной старшим хартулярием орфанотропа, в коей сообщалось, что я должен сопровождать Аральтеса. Я уже давно жил в Константинополе и знал, что гавань Букефалон предназначена для кораблей, используемых императорской семьей. Насколько мне было известно, единственный боевой корабль, стоявший там, был быстрый дромон самого басилевса. И я никак не мог понять, почему Харальд и его люди должны быть на борту.
Молодой человек с умным лицом, встретивший меня на палубе дромона, быстро прояснил обстоятельства. Этот человек, склонный к полноте, с массой блестящих вьющихся черных волос, состоял на государственной службе и был, похоже, из тех, кто всегда готов найти повод для улыбки или шутки.
– Меня зовут Тирдат, – сказал он радушно. – Добро пожаловать на корабль. Я так понял, что ты будешь толмачом между мной и отрядом сопровождения. Хотя ума не приложу, на кой ляд он мне нужен.
Речь его так была проста и непринужденна, что я подивился – что он-то делает на борту личного дромона басилевса.
Тирдат небрежно махнул рукой, указав на туго натянутую оснастку содержащегося в безукоризненном порядке военного корабля, на надраенную палубу, на позолоту, на нарядно одетых корабельщиков. Даже лопасти длинных весел длиной в тридцать футов были отделаны императорским пурпуром и золотом.
– Ничего себе кораблик, а? Невозможно себе представить ничего лучшего для легкого путешествия по морю в лучшее время года.
– А куда мы идем? – спросил я. – И зачем?
– А что, эти надутые чинуши так тебе и не сказали? Это очень на них похоже. Всегда кичатся своей скрытностью, особенно, когда и скрывать-то нечего, зато весьма охотно продают секретные сведения, коль это может пополнить их мошну. Мы идем в Святую Землю посмотреть, что там можно сделать с Голгофой. Это задание его величества басилевса. Кстати, а я зодчий, архитектор.
– Но мне рассказывали, что архитектор Тирдат поновлял храм Святой Софии более сорока лет тому назад.
– Это был мой дед, – улыбнулся зодчий. – И он сработал очень недурно. Потому-то мне и поручили это дело. Басилевс надеется, что я все сделаю не хуже моего деда. Задумано еще одно подновление.
– Не расскажешь ли ты мне поподробнее, о каком деле идет речь, чтобы я мог объяснить твоему сопровождению, когда оно прибудет?
– Не хочу утомлять тебя подробностями, а по твоему произношению я угадываю, что ты из северных краев – не обижайся, ведь сам-то я по происхождению армянин, – а стало быть, вполне возможно, что ты даже не христианин. Но место, где умер и был погребен Христос, это одно из истинно священных мест нашей веры. Вскоре после того, как блаженная августа Елена нашла Истинный крест и ее люди обнаружили пещеру, где покоилось тело Христа, там была построена великолепная базилика. Святость этой гробницы почиталась веками, даже когда она попала в руки мусульман. К несчастью, времена переменились. В дни моего отца один калиф, справедливо получивший прозвание Мюрид Безумный, отдал приказ разрушить и базилику, и гробницу. Он велел местному правителю не оставить там камня на камне. И еще правителю было приказано закрыть все другие христианские церкви в провинции и не пускать христиан-паломников. С тех пор у нас не было надежных сведений ни о том, насколько разрушена гробница, ни в каком состоянии она находится ныне. Мюрид Безумный отправился на встречу со своим создателем шестнадцать лет назад. Его убил некий религиозный фанатик – занятно, не правда ли? – и наш басилевс ведет переговоры с его наследниками о разрешении вновь построить базилику и восстановить гробницу. Вот куда я еду. Мне поручено оценить состояние зданий и произвести немедленную починку. Может быть, эти государственные чиновники и продажные бездельники, но архивы они хранить умеют, и мне удалось найти планы первоначальной базилики. Однако, коль скоро окажется, что разрушения слишком велики и храм нельзя восстановить, тогда я должен сделать чертеж совершенно нового здания, достойного этого места.
– Это большая ответственность, – заметил я.
– Да, император вкладывает немалые средства в это дело. Он решил показать всю глубину и степень своей набожности и надеется, что будет вознагражден улучшением здоровья. Я так думаю, тебе известно, что у него с этим не все в порядке. Вот почему он предоставил императорский дромон в мое распоряжение. Это говорит о том, насколько он встревожен.
К моему удивлению, говоря о состоянии здоровья Михаила, Тирдат не счел нужным понизить голос. Он заметил:
– Не сочти за труд, передай своим друзьям-воинам: мы будем готовы отплыть, как только я погружу последние краски и смальту – это такие маленькие кусочки, из которых изготовляют мозаики. Самый поздний срок – послезавтра. Мои подчиненные – мозаичисты, штукатуры, живописцы и остальные – уже готовы. Впрочем, мы еще посмотрим, найдется ли для них работа в Святой Земле.
Я изложил все эти сведения Харальду, и по нему было видно, что он доволен. Полагаю, про себя он подумал, что личное судно басилевса – это средство передвижения, коего он вполне достоин. И разумеется, когда Харальд со своими людьми, в том числе и Халльдором, которого я был рад увидеть, прибыли в Букефалон, норвежский конунг поднялся по сходням так, будто он владелец корабля, а не просто начальник охраны какого-то строителя.
– Скажи своим варягам, что по дороге мы сделаем всего одну остановку, – сказал мне Тирдат. – Нам понадобится пристать к острову Проконнес, чтобы взять мрамора на тот случай, коли место, где воскрес Господь, окажется возможным просто поновить.
Дромон вышел в море на веслах, за каждым взмахом которых внимательно следил протокарв, начальник гребцов. Он прекрасно понимал, что за кораблем наблюдают из окон Большого Дворца, и хотел, чтобы отплытие выглядело как можно лучше.
У меня мелькнула мысль, что архитектор должен что-то знать о заброшенных статуях в Базилике, и я спросил у него, бывал ли он когда-нибудь там.
– Разумеется, – ответил он. – Мой отец, да и дед, покуда был жив, всячески меня мучили. Меня заставляли изучать все, что должно знать зодчему, и даже больше того – геометрию, арифметику, астрономию, физику, сооружение зданий, гидравлику, плотницкое дело, работу по металлу, рисование. Казалось, этому не будет конца. К счастью, это все доставляло мне удовольствие, особенно рисование. Я и до сих пор испытываю удовольствие, когда делаю наброски и чертежи. Они понуждали меня изучать древние храмы, водили по Базилике и никогда не упускали случая указать на оставшиеся в Константинополе древние скульптуры. А они стоят себе, где стояли, надо только знать, на что ты смотришь. К примеру, та высокая бронзовая скульптура женщины на форуме. Все уверены, что это покойная императрица или какая-то святая. На самом деле это древняя греческая богиня. А ты когда-нибудь замечал фигуру наверху Анемодулиона?
– Это рядом с форумом Таури, пирамида с бронзовой фигурой женщины наверху, которая поворачивается, указывая направление даже самого легкого ветерка? У нас, в северных краях, на кораблях и жилищах ставят похожие ветряные вертушки, только они гораздо меньше и проще.
– Да, это верно, – сказал Тирдат. – Но немногие знают, что, взглянув на Анемодулион, чтобы узнать, откуда дует ветер, они на самом деле испрашивают совета у давнишней языческой богини. Но мы еще успеем поговорить об этом. Ведь даже самому быстроходному дромону нужно не менее трех недель, чтобы добраться до Святой Земли.
Общество Тирдата превратило наше плавание в одно из самых поучительных морских странствий, в каких я когда-либо участвовал. Армянин любил поговорить и щедро делился своими знаниями. То он рассказывал мне о берегах, вдоль которых мы плыли, то о том, как рос в семье прославленных зодчих, и я получил некоторое понятие о его ремесле. Он отвел меня в трюм и, открыв там мешки, показал кубики и пластинки из мрамора, терракоты, разного цвета стекла и перламутра. Он показал, как их вставляют в подушку из мягкого известкового раствора, создавая портреты либо узоры на стене или на полу, и сказал, что умелый мозаичист, работая до изнеможения, может за один день заполнить площадь шириною в сажень.
– Представь себе, сколько времени понадобилось, чтобы украсить изнутри храм Святой Премудрости. Дед Тирдат подсчитал, что на это ушло два с половиной миллиона мозаичных кубиков.
Когда мы добрались до мраморного острова Проконнес, расположенного на полпути через Пропонтиду, он предложил мне сойти с ним на берег и осмотреть каменоломню, где добытчики камня с грохотом расщепляли скалы и отрезали куски мрамора, готовые под распилку и обработку.
– Проконнесский мрамор так широко используется, что мне он кажется довольно скучным, – признался Тирдат. – Только его и видно – один и тот же белый камень с серо-голубыми прожилками. Однако добывать его легко, и запасы его, похоже, неистощимы.
– А я думал, что на новые произведения в основном идет мрамор от прежних.
– Так-то оно так. Но многие из этих старых вещей сделаны из того же проконнесского мрамора, а владельцы каменоломни достаточно сообразительны, чтобы потворствовать лености зодчих. Они изготовляют плиты прямо здесь, на острове, придавая им очертания и узоры, и те лежат готовые и ждут на берегу. Просто собираешь из этого набора готовые части колонн, капителей и фронтонов. Однако это ограничивает творческий полет зодчего, коль ему приходится все время работать с готовыми фрагментами только потому, что заказчик прижимист. Мне известны по крайней мере девятнадцать разновидностей мрамора, но, пройдясь по Константинополю, можно подумать, что существует один-единственный – с Проконнеса. Мне нравится работать, когда случается такая возможность, с темно-красным порфиром из Египта, серпентином из Спарты, зеленым из Фессалии или с красно-розовым из Сирии. Существует даже черный с белым мрамор, его можно привезти с дальней оконечности Великого моря.
В конце концов мой новообретенный друг выбрал всего лишь несколько простых плит проконнесского мрамора, которые, как он сказал, «достаточно хороши для мощения вкруг могилы Христа, коль скоро, по приказу Безумного Мюрида, настил был взломан».
Харальд, Халльдор и другие варяги всю дорогу держались особняком, хотя я чувствовал, что у них просто руки чешутся самим взяться за кормило или поставить паруса. Судоводителем дромона был назначен придворный, не имеющий особых навыков в мореходстве, и у него хватило здравого смысла оставить управление судном на протокарва и его помощников. Трудностей во время плавания почти не было, корабль вели от острова к острову так, чтобы следующий уже маячил впереди по ходу, когда вершина предыдущего еще не исчезла за кормой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
Пелагея тонко улыбнулась.
– Твой Харальд уже приобретает привычки этого города. Но, я еще раз тебе повторяю, тебе следует быть осторожным. Коль орфанотроп прознает, что ты, не известив его, помогаешь Харальду обратить добычу в наличные на черном рынке, тебе не поздоровится.
– А я скажу ему, что выполняю его же волю – завоевываю доверие Харальда. Разве не лучший способ для достижения этой цели – стать посредником в его денежных делах?
– Какую добычу может предложить Харальд? – напрямик спросила Пелагея, и я напомнил себе, что она женщина деловая.
– В основном серебряные и золотые вещи. Тарелки, кубки, кувшины и все такое, монеты из разных стран, кое-какие ювелирные изделия, немного жемчуга. Этот пират совершал береговые набеги и захватывал торговые суда, прежде чем попался. На его галее чего только не было. Наши ныряльщики достали со сгоревшего корабля маленький глиняный кувшин, завернутый в солому и тщательно уложенный в клеть – поэтому он и не разбился. Увидев его, Феодор, грек, вдруг разволновался. Он прочел клеймо и сказал, что это краска, которую везли на имперскую шелковую прядильню.
– Еще бы тут не разволноваться, коль видишь кувшин с пурпурной краской! – воскликнула Пелагея. – Эту краску получают из морских раковин, а чтобы выкрасить одно-единственное императорское одеяние, нужна вытяжка из двенадцати тысяч раковин. На вес-то эта краска гораздо ценнее чистого золота.
– Где может Харальд продать такие вещи, не привлекая к себе внимания?
Пелагея задумалась, а потом сказала:
– Ему придется иметь дело с человеком по имени Симеон. Числится он аргиропратом, торговцем серебром. Но занимается и золотом и драгоценными каменьями. На самом же деле есть и еще кое-что, чем он занимается, – он дает деньги в рост. Считается, что он этим брезгует, но восемь процентов – перед таким соблазном он не смог устоять. Цеху ростовщиков наверняка об этом известно, но они ему не мешают, полагая для себя небесполезным иметь под рукой человека, время от времени совершающего сделки для них, не занося в книги. Однако лучше будет для начала мне самой переговорить с Симеоном. На Мильоне у него меняльная лавка, недалеко от хлебного рынка, и в лицо мы друг друга знаем. Коль мне удастся свести Симеона и Аральтеса, за такое знакомство я спрошу, ну, положим, полпроцента.
Пелагея сдержала слово, и оказалось, что полпроцента – такова цена услуг, каковые Симеон готов предоставить Аральтесу. Аргиропрат всегда умудрялся сыскать тех, кто готов платить серебром или золотом за парчу, шелка, коробочки со специями, священные предметы и даже – однажды – за пару львят. За последних хранителю зверинца басилевса в Большом Дворце пришлось заплатить баснословную цену.
Харальд вернулся в Константинополь незадолго до праздника Вознесения и едва успел встретиться с Симеоном с глазу на глаз – я при этом был толмачом – до того, как получил подробные указания насчет своего нового назначения: его отряд должен был быть приведен к присяге как отряд загородных варягов с постоянным жалованием и постоянным местожительством, сам же Харальд должен выбрать двадцать своих лучших людей и явиться на борт боевого корабля, стоящего под погрузкой в гавани Букефалон.
Копию этого приказа прислали мне с заметкой на полях, сделанной старшим хартулярием орфанотропа, в коей сообщалось, что я должен сопровождать Аральтеса. Я уже давно жил в Константинополе и знал, что гавань Букефалон предназначена для кораблей, используемых императорской семьей. Насколько мне было известно, единственный боевой корабль, стоявший там, был быстрый дромон самого басилевса. И я никак не мог понять, почему Харальд и его люди должны быть на борту.
Молодой человек с умным лицом, встретивший меня на палубе дромона, быстро прояснил обстоятельства. Этот человек, склонный к полноте, с массой блестящих вьющихся черных волос, состоял на государственной службе и был, похоже, из тех, кто всегда готов найти повод для улыбки или шутки.
– Меня зовут Тирдат, – сказал он радушно. – Добро пожаловать на корабль. Я так понял, что ты будешь толмачом между мной и отрядом сопровождения. Хотя ума не приложу, на кой ляд он мне нужен.
Речь его так была проста и непринужденна, что я подивился – что он-то делает на борту личного дромона басилевса.
Тирдат небрежно махнул рукой, указав на туго натянутую оснастку содержащегося в безукоризненном порядке военного корабля, на надраенную палубу, на позолоту, на нарядно одетых корабельщиков. Даже лопасти длинных весел длиной в тридцать футов были отделаны императорским пурпуром и золотом.
– Ничего себе кораблик, а? Невозможно себе представить ничего лучшего для легкого путешествия по морю в лучшее время года.
– А куда мы идем? – спросил я. – И зачем?
– А что, эти надутые чинуши так тебе и не сказали? Это очень на них похоже. Всегда кичатся своей скрытностью, особенно, когда и скрывать-то нечего, зато весьма охотно продают секретные сведения, коль это может пополнить их мошну. Мы идем в Святую Землю посмотреть, что там можно сделать с Голгофой. Это задание его величества басилевса. Кстати, а я зодчий, архитектор.
– Но мне рассказывали, что архитектор Тирдат поновлял храм Святой Софии более сорока лет тому назад.
– Это был мой дед, – улыбнулся зодчий. – И он сработал очень недурно. Потому-то мне и поручили это дело. Басилевс надеется, что я все сделаю не хуже моего деда. Задумано еще одно подновление.
– Не расскажешь ли ты мне поподробнее, о каком деле идет речь, чтобы я мог объяснить твоему сопровождению, когда оно прибудет?
– Не хочу утомлять тебя подробностями, а по твоему произношению я угадываю, что ты из северных краев – не обижайся, ведь сам-то я по происхождению армянин, – а стало быть, вполне возможно, что ты даже не христианин. Но место, где умер и был погребен Христос, это одно из истинно священных мест нашей веры. Вскоре после того, как блаженная августа Елена нашла Истинный крест и ее люди обнаружили пещеру, где покоилось тело Христа, там была построена великолепная базилика. Святость этой гробницы почиталась веками, даже когда она попала в руки мусульман. К несчастью, времена переменились. В дни моего отца один калиф, справедливо получивший прозвание Мюрид Безумный, отдал приказ разрушить и базилику, и гробницу. Он велел местному правителю не оставить там камня на камне. И еще правителю было приказано закрыть все другие христианские церкви в провинции и не пускать христиан-паломников. С тех пор у нас не было надежных сведений ни о том, насколько разрушена гробница, ни в каком состоянии она находится ныне. Мюрид Безумный отправился на встречу со своим создателем шестнадцать лет назад. Его убил некий религиозный фанатик – занятно, не правда ли? – и наш басилевс ведет переговоры с его наследниками о разрешении вновь построить базилику и восстановить гробницу. Вот куда я еду. Мне поручено оценить состояние зданий и произвести немедленную починку. Может быть, эти государственные чиновники и продажные бездельники, но архивы они хранить умеют, и мне удалось найти планы первоначальной базилики. Однако, коль скоро окажется, что разрушения слишком велики и храм нельзя восстановить, тогда я должен сделать чертеж совершенно нового здания, достойного этого места.
– Это большая ответственность, – заметил я.
– Да, император вкладывает немалые средства в это дело. Он решил показать всю глубину и степень своей набожности и надеется, что будет вознагражден улучшением здоровья. Я так думаю, тебе известно, что у него с этим не все в порядке. Вот почему он предоставил императорский дромон в мое распоряжение. Это говорит о том, насколько он встревожен.
К моему удивлению, говоря о состоянии здоровья Михаила, Тирдат не счел нужным понизить голос. Он заметил:
– Не сочти за труд, передай своим друзьям-воинам: мы будем готовы отплыть, как только я погружу последние краски и смальту – это такие маленькие кусочки, из которых изготовляют мозаики. Самый поздний срок – послезавтра. Мои подчиненные – мозаичисты, штукатуры, живописцы и остальные – уже готовы. Впрочем, мы еще посмотрим, найдется ли для них работа в Святой Земле.
Я изложил все эти сведения Харальду, и по нему было видно, что он доволен. Полагаю, про себя он подумал, что личное судно басилевса – это средство передвижения, коего он вполне достоин. И разумеется, когда Харальд со своими людьми, в том числе и Халльдором, которого я был рад увидеть, прибыли в Букефалон, норвежский конунг поднялся по сходням так, будто он владелец корабля, а не просто начальник охраны какого-то строителя.
– Скажи своим варягам, что по дороге мы сделаем всего одну остановку, – сказал мне Тирдат. – Нам понадобится пристать к острову Проконнес, чтобы взять мрамора на тот случай, коли место, где воскрес Господь, окажется возможным просто поновить.
Дромон вышел в море на веслах, за каждым взмахом которых внимательно следил протокарв, начальник гребцов. Он прекрасно понимал, что за кораблем наблюдают из окон Большого Дворца, и хотел, чтобы отплытие выглядело как можно лучше.
У меня мелькнула мысль, что архитектор должен что-то знать о заброшенных статуях в Базилике, и я спросил у него, бывал ли он когда-нибудь там.
– Разумеется, – ответил он. – Мой отец, да и дед, покуда был жив, всячески меня мучили. Меня заставляли изучать все, что должно знать зодчему, и даже больше того – геометрию, арифметику, астрономию, физику, сооружение зданий, гидравлику, плотницкое дело, работу по металлу, рисование. Казалось, этому не будет конца. К счастью, это все доставляло мне удовольствие, особенно рисование. Я и до сих пор испытываю удовольствие, когда делаю наброски и чертежи. Они понуждали меня изучать древние храмы, водили по Базилике и никогда не упускали случая указать на оставшиеся в Константинополе древние скульптуры. А они стоят себе, где стояли, надо только знать, на что ты смотришь. К примеру, та высокая бронзовая скульптура женщины на форуме. Все уверены, что это покойная императрица или какая-то святая. На самом деле это древняя греческая богиня. А ты когда-нибудь замечал фигуру наверху Анемодулиона?
– Это рядом с форумом Таури, пирамида с бронзовой фигурой женщины наверху, которая поворачивается, указывая направление даже самого легкого ветерка? У нас, в северных краях, на кораблях и жилищах ставят похожие ветряные вертушки, только они гораздо меньше и проще.
– Да, это верно, – сказал Тирдат. – Но немногие знают, что, взглянув на Анемодулион, чтобы узнать, откуда дует ветер, они на самом деле испрашивают совета у давнишней языческой богини. Но мы еще успеем поговорить об этом. Ведь даже самому быстроходному дромону нужно не менее трех недель, чтобы добраться до Святой Земли.
Общество Тирдата превратило наше плавание в одно из самых поучительных морских странствий, в каких я когда-либо участвовал. Армянин любил поговорить и щедро делился своими знаниями. То он рассказывал мне о берегах, вдоль которых мы плыли, то о том, как рос в семье прославленных зодчих, и я получил некоторое понятие о его ремесле. Он отвел меня в трюм и, открыв там мешки, показал кубики и пластинки из мрамора, терракоты, разного цвета стекла и перламутра. Он показал, как их вставляют в подушку из мягкого известкового раствора, создавая портреты либо узоры на стене или на полу, и сказал, что умелый мозаичист, работая до изнеможения, может за один день заполнить площадь шириною в сажень.
– Представь себе, сколько времени понадобилось, чтобы украсить изнутри храм Святой Премудрости. Дед Тирдат подсчитал, что на это ушло два с половиной миллиона мозаичных кубиков.
Когда мы добрались до мраморного острова Проконнес, расположенного на полпути через Пропонтиду, он предложил мне сойти с ним на берег и осмотреть каменоломню, где добытчики камня с грохотом расщепляли скалы и отрезали куски мрамора, готовые под распилку и обработку.
– Проконнесский мрамор так широко используется, что мне он кажется довольно скучным, – признался Тирдат. – Только его и видно – один и тот же белый камень с серо-голубыми прожилками. Однако добывать его легко, и запасы его, похоже, неистощимы.
– А я думал, что на новые произведения в основном идет мрамор от прежних.
– Так-то оно так. Но многие из этих старых вещей сделаны из того же проконнесского мрамора, а владельцы каменоломни достаточно сообразительны, чтобы потворствовать лености зодчих. Они изготовляют плиты прямо здесь, на острове, придавая им очертания и узоры, и те лежат готовые и ждут на берегу. Просто собираешь из этого набора готовые части колонн, капителей и фронтонов. Однако это ограничивает творческий полет зодчего, коль ему приходится все время работать с готовыми фрагментами только потому, что заказчик прижимист. Мне известны по крайней мере девятнадцать разновидностей мрамора, но, пройдясь по Константинополю, можно подумать, что существует один-единственный – с Проконнеса. Мне нравится работать, когда случается такая возможность, с темно-красным порфиром из Египта, серпентином из Спарты, зеленым из Фессалии или с красно-розовым из Сирии. Существует даже черный с белым мрамор, его можно привезти с дальней оконечности Великого моря.
В конце концов мой новообретенный друг выбрал всего лишь несколько простых плит проконнесского мрамора, которые, как он сказал, «достаточно хороши для мощения вкруг могилы Христа, коль скоро, по приказу Безумного Мюрида, настил был взломан».
Харальд, Халльдор и другие варяги всю дорогу держались особняком, хотя я чувствовал, что у них просто руки чешутся самим взяться за кормило или поставить паруса. Судоводителем дромона был назначен придворный, не имеющий особых навыков в мореходстве, и у него хватило здравого смысла оставить управление судном на протокарва и его помощников. Трудностей во время плавания почти не было, корабль вели от острова к острову так, чтобы следующий уже маячил впереди по ходу, когда вершина предыдущего еще не исчезла за кормой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43