Только обещайте выслушать все, что я скажу о Снадобье для Полетов, когда у вас будет желание. Задавайте любые вопросы, и, клянусь, я сумею вас убедить. А как только вы встанете на крыло, как только, о великолепные, Снадобье будет у вас и вы будете свободно парить среди ветров, вы сами благословите день, когда наши пути пересеклись здесь. Вот увидите, мои благодетели!
С этими словами он протянул щупальце, и Барнар его оттяпал. Мы положили демона обратно в мешок, завязали еще туже, чем раньше, повесили повыше и вернулись к своим гамакам и прерванному сну.

X

Коль жаждешь к Груди Материнской припасть,
Чтоб Жизни великой вкусить,
Сторожко сквозь Гнездышко надо шагать!
С оглядкой из чашечки пить!

Утром нашего четвертого дня в подземелье я топтался по медленно оседающей спине огромной личинки, поджидая, когда наступит пора выдернуть шланг и вернуть его к потолку.
Пока личинка медленно, но верно опускалась подо мной, я разглядывал ее сородичей. Барнар, просигналив откачку третьей за сегодняшний день личинки, вернулся из подсобки и взобрался наверх, чтобы составить мне компанию.
– Здесь что-то большее, чем простое оживление, – говорил я ему. – Клянусь! Все вокруг просто… кипит! Смотри, вон уже и за пустыми пришли. – На расстоянии копейного броска от нас какая-то Нянька нависла над опустошенным свертком второй за день личинки и принялась пожирать его. Все в камере были чем-то заняты; кормление шло повсюду. Куда ни глянь, взгляд упирался в спешащую Няньку или Лизуна. Необычайное оживление царило в Гнезде с момента нашего пробуждения, не прекращаясь ни на секунду.
Барнар согласился.
– Больше всего меня поражают куколки. Наверное, это означает… что-то вроде резкого прироста населения, не так ли?
В глубокой задумчивости стояли мы на спине опадающей личинки. Что еще могло это означать? В первые дни нашего пребывания в подземелье Няньки лишь изредка выносили из камеры куколок. Они формировались постоянно; матерея, достигшие максимального размера личинки становились малоподвижными и покрывались толстым слоем блестящего секрета, который через день-другой затвердевал, превращаясь в кокон. Их-то и переносили Няньки в специальное укрытие (так нам рассказывали), где со временем из куколок вылуплялись и достигали размеров взрослой особи молодые Пожиратели.
Но сейчас, куда бы и когда бы ни устремили мы свой взор, повсюду он натыкался на Нянек, тащивших куколок. Соответственно, освободившиеся места немедленно занимали новые личинки, поступавшие из Инкубатора. Барнар поколебался немного, потом добавил:
– Наш друг в мешке настойчиво требует аудиенции у наших сиятельных особ. Пока я сигналил наверх, он все дудел сквозь мешок, убеждая меня, что в Гнезде происходят «многозначительные перемены».
Такая чувствительность демонического обрубка, упакованного в крепкий мешок, лишний раз напомнила нам о чрезвычайной прозорливости его сородичей во всем, что касалось поведения и образа жизни Пожирателей.
– Что ж, пойдем поболтаем с ним, – предложил я. Мы отцепили шланг от опустевшей оболочки, на которой стояли, забросили его под потолок и зашагали в подсобку.
Даже сквозь мешок, который лишал его возможности видеть, Острогал почуял наше приближение, хотя мы и подкрадывались как можно тише, специально, чтобы его проверить.
– О сиятельные! Осмелюсь ли обратиться к вам? Осмелюсь ли обременить вас почтительнейшей заботой о вашей безопасности?
Что мы теряли, согласившись выслушать его? Извлеченный из заточения и водруженный на каменный выступ, Острогал выглядел здоровым и свежим, как обычно. След недавно перенесенной ампутации зарубцевался чисто и гладко. Сотни глаз, точно чадящие масляные светильники, лучились чужеродным беспокойством.
– Господа, исключительно забота о вашем благополучии побуждает меня обращаться к вам столь бесцеремонно, ибо разве не в вашей безопасности залог моего собственного спасения? И не в вашем обогащении залог моей свободы? Я настаиваю лишь на одном: если вы вообще намерены пройти через Гнездо, то лучше сделать это прямо сейчас, не откладывая, ибо, вне всякого сомнения, здесь затевается крупное дело, я это чувствую. Фермент размножения принялся за дело, их число растет, я чую! А в такие времена, господа, движение в коридорах грохочет без остановки, подвергая путешественников наших с вами скромных размеров еще большей, нежели обычно, опасности!
– Похоже, ты намекаешь, – ответил я, – что наше путешествие с тобой вниз – решенное дело, но я, например, далек от какой-либо уверенности. Скажи мне вот что, Острогал: можно ли верить стихотворению Умбрала Младшего, описывающему Полет Вилобородого, где говорится, что Снадобье для Полета выжимают из неких трубочек, которые собирают в саду обитающего в трясине гиганта?
– Простите, – робко свистнул демонический обрубок, – но я не могу ответить на этот вопрос.
– Не можешь ответить? – Брови Барнара поползли вверх. – А как насчет дактилей Когитера? Верно ли в них сообщается, что Снадобье является продуктом некоего покрытого волосами пахучего плода, произрастающего на стенах пещеры на дне первичного подземного мира, как гласит следующий куплет: «Глубинных гротов стены мириадами набухли / плодов, которые полезней осушать, чем нюхать»?
– С невыразимым прискорбием вынужден сознаться, – еле слышно пропищал Острогал, – в собственном бессилии удовлетворить вашу любознательность.
– Так что же ты можешь нам сообщить? – не выдержал я, схватил его за обрубок шеи и выскочил вместе с ним в личиночную камеру. – Не вижу причин не закинуть тебя обратно в пасть личинкам, от которых мы тебя столь безрассудно спасли! Что скажешь, Барнар? Какая, по-твоему, самая голодная?
– Благородные спасители! Премудрые паладины! – заблеял Острогал. – Разве могу я так легко расстаться с единственным известным мне средством заручиться вашим содействием? Храбрецы, подобные вам, рискнут отправиться в путь и без меня, если будут точно знать, куда идти и где искать требуемое.
– Вон та личинка, – отозвался Барнар, – по-моему, достаточно проголодалась. Видишь, как челюстями щелкает? Нам ведь не нужно, чтобы демон долго мучился перед смертью, мы ведь не жестокие люди. Давай туда его закинем.
– Если вы желаете поступить так, повелители, мне не остается ничего, как смириться, – вопил демон. – Кишечник отвратительного создания превратит меня в мешанину микроскопических спор, которые выйдут наружу с фекалиями. Мало-помалу некоторые из этих спор, бывшие некогда мною, попадут сначала в коридоры Гнезда, а оттуда в почву подземного мира. Не исключено, что целое столетие пройдет, прежде чем я найду подходящий уголок земли, пущу корни, зацвету и зрение вновь вернется ко мне, но, если другого пути нет, я перенесу эту слепоту!
Дело кончилось тем, что мы снова запихали его в мешок. Пусть повисит в темноте еще чуток, глядишь, сговорчивее станет. Да и, сказать по правде, мы не могли не признать, что его отчаянное запирательство вполне походило на поведение того, кто обладает поистине бесценным сокровищем.
Однако красноречие Острогала достигло цели, хотя не совсем так, как ему хотелось. Он убедил нас в том, что учащение пульса жизни Гнезда и этот загадочный фермент таят для нас потенциальную угрозу. Чтобы обследовать Гнездо целиком, необходимо было приниматься за дело, не мешкая ни секунды и не дожидаясь, пока активность подземных гигантов станет еще более лихорадочной. Костарду придется пока довольствоваться тем, что мы уже послали наверх. Нам же пора приниматься за великую миссию добывания двух кувшинчиков эмульсии стоимостью в три сотни мер золота каждый.
Сборы в дорогу завершились, не успев начаться: оружие, смазанное и заточенное, висело на ремнях за спинами; два пояса, содержавшие кое-какую провизию, а в основном заполненные дюжинами пузырьков с оранжевой краской, которую все без исключения откачники постоянно носят с собой, чтобы подправлять маскировку, облегали бедра. Краски мы взяли побольше, так как сообразили, что ее можно будет использовать в огромных коридорах Гнезда для разметки пути. Кроме того, мы прихватили по две сотни локтей крепкой упругой веревки каждый и, как нельзя более кстати, две обтянутые кожей амфоры с плотными крышками, которые потихоньку сунул нам Бант.
Когда все было готово, Барнар при помощи шнуров послал наверх сигнал «перерыв на отдых». Ответом было не обычное уведомление о получении сообщения, но целый взрыв трескучих вопросов. Мы сочли ниже своего достоинства отвечать на них, однако судьба золота, которое оставалось в открытых ящиках для провизии, вселяла в нас беспокойство – а вдруг Костард в порыве негодования спустится вниз проверить, где это мы пропадаем. Поэтому, взвалив на плечи мешки с сокровищем, мы протащили его вдоль стены камеры с полмили или больше, пока не достигли укромного уголка, где и сочли возможным его оставить.
Так мы и оказались впервые в коридорах Гнезда. Мы вышли, чуть пригнувшись и напружинив колени, заранее готовые отпрянуть при встрече с любыми чудовищами, которые… просто не появились. Некоторое время мы стояли, пристально вглядываясь в окружающее пространство: пустота, точно потягивающаяся со сна кошка, выгнула над нами спину, по бокам распялила зевающие пасти синеватая мгла.
– Ну ладно, – произнес Барнар, – пошли. Где тут уклон, как ты думаешь? По-моему, тут все ровно, как блин. – Основываясь на общеизвестном факте, что наиболее оберегаемые камеры Пожирателей строятся обычно наверху, в самых пиках гор, мы приняли твердое решение в своих исследованиях не отклоняться от направления вверх. Согласно этой же логике, Королевская Камера должна находиться в самой крайней точке Гнезда, даже выше уровня личиночных камер.
– Вот в эту сторону чуть-чуть, тебе не кажется?..
– Да, похоже на то. Давай пошевеливаться, пока никого нет. – И мы пустились рысцой, через каждые несколько саженей разбрызгивая зигзаги краски на стены пещеры. Пустота туннеля сделалась гнетущей, почти непереносимой. Но вот… что это, земля задрожала под ногами?
– Барнар, ты чувствуешь?
– Ключ, Котел и Трещина! – Ныряй в расщелину!
Так произошло наше первое знакомство с представителями других, более крупных рабочих каст. Первым показался – мы уже начали различать их по внешнему виду, приобретя некоторый опыт, – Землекоп с громадными закругленными челюстями, которые легко крошили каменистую почву. Тело его было в полтора раза больше, чем у Няньки. Несколько мгновений спустя неестественная тишина, которой приветствовал наше появление подземный коридор, ушла в небытие под напором грохочущих толп Пожирателей, сновавших туда-сюда. Землекопы, Метельщики, Носильщики (последних отличал непомерный зоб, благодаря которому они и служили своеобразным транспортом для доставки пищи разным кастам работников) – впечатление, которое производили на нас эти подземные трудяги, лишь наполовину оправдывалось их размерами. Скорость была другой составляющей, скорость и безумная отвага. Двое работников, мчащиеся голова к голове в одном направлении, могли запросто кинуться навстречу трем другим, причем ни одна из сторон не выказывала ни малейшего колебания. Гремя, точно грозовые тучи, они на мгновение сливались в единую массу и тут же расходились вновь, причем во время этого маневра между их лоснящимися боками, которые с сухим хитиновым треском терлись друг о друга, не оставалось щелочки шириной даже в волос, а их гигантские ноги с острыми, как у кузнечиков, коленками, ни на секунду не переставая двигаться, чудесным образом выпутывались из неразберихи. Несмотря на то что такие встречи случались на наших глазах ежеминутно, мы не переставали поражаться неукоснительной точности их движений.
Трепет, в который повергало нас созерцание их стремительного бега, мог сравниться лишь с шоком, который мы испытывали каждый раз, когда они останавливались. Никогда бы не поверил, что мчащаяся на такой скорости махина способна замереть как вкопанная по первому требованию собрата-рабочего, если бы не увидел своими глазами. Мы узнали, что представитель всякой касты мог задержать любого другого, склонившись перед ним в некоем подобии поклона и вращая усиками в ритуальном жесте, означавшем, по-видимому, просьбу. Задержанный в таком случае либо делился с просящим запасом провизии, который он тащил в челюстях, либо отрыгивал ему в рот часть измельченной питательной кашицы из зоба. Таким путем собранный в царстве демонов урожай достигает всех до единого обитателей многомиллионного Гнезда.
Эти неожиданные паузы ставили под угрозу стабильность нашего собственного продвижения, однако постепенно мы научились двигаться не останавливаясь: пока никого не было, бежали изо всех сил, как только подошвы наших ног начинали посылать соответствующие сигналы, ныряли в ближайшую рытвину или вскарабкивались вверх по каменному желобу в стене, пережидая там очередное нашествие великанов. Постепенно мы настолько поднаторели, что могли угадать количество и направление приближающихся бегунов раньше, чем они оказывались в поле нашего зрения. Этот полезный навык помогал принимать решения еще до наступления опасного момента, что было очень кстати, поскольку угроза, внезапно выскочив из-за поворота, не оставила бы времени на раздумья.
Одолев таким образом что-то около двух миль, мы укрылись в небольшой расщелине в стене, где решили немного отдохнуть и выпить вина.
– Будь я проклят, – ворчал, тяжело переводя дух, Барнар, – если знаю наверняка… но, по-моему, мы прем… вниз по склону.
– …этот рваный ритм… я тоже не вполне уверен… но, пожалуй, согласен.
Некоторое время мы лежали, тяжело дыша. Мимо с грохотом проносились гиганты. Несколько глотков кислого вина огнем пробежали по нашим и без того разогретым жилам. Храбрость костром вспыхнула в наших душах.
– Ну и что, вернемся и попробуем другое направление?
– Почему нет? Знаешь, Барнар, если это худшее, с чем мы рискуем здесь встретиться, то, думается, нам оно по силам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35