Вы свободны.
От облегчения Танфия едва не рухнула на месте. Враноф изрек иное слово, и умбароф враз лишился жизни. Свет в его глазу погас. Девушка осторожно убрала нож, поглядывая на каменного зверя; но тот был бездвижен, точно уродливый нарост на полу.
– Я им не доверяю, – буркнул Руфрид.
– А придется, – ответил Элдарет. – Смотри.
Там, где отделился от стены умбароф, зияла дыра – проход в скрытый дотоле туннель.
– Идемте, – бросил Враноф, маня путешественников из-за каменных ножищ умбарофа, и они по одному двинулись к выходу.
Танфия глянула на Орке. Раненый подземец лежал там, где оставил его Враноф.
– Мы не можем оставить его!
Орке слабо отмахнулся от нее.
– Иди. Чести средь замфераев не понять людям. Уходите!
– Они станут ходить за ним, и вернут к его народу, – объяснил Элдарет. – Кто знает, может, этим завершится их давняя вражда?
– Сюда, – резко скомандовал Враноф, поджидавший путников у новооткрывшегося прохода.
По одному, ведя коней в поводу, они входили в туннель, и карла-воитель повел их во тьму.
– Ты что надумал? – спросил его Руфрид.
– Вам по-прежнему нужен проводник, чтобы найти выход из нашего царства. Я ранил вашего спутника, и должен занять его место.
– Не стоит.
– Дело не в том, «стоит» или «не стоит», – отозвался замферай. – Это мой долг и моя судьба – заменить вашего друга. Никто не победил, и нет побежденных. Потому я объявляю перемирие между моим родом и вашим.
– Ну, тут я спорить не стану. – Элдарет удивленно покосился на Вранофа. – И проводник нам был бы очень кстати.
– Пусть это будет знаком дружбы. В ответ я прошу лишь, чтобы вы увидели – и осознали – кое-что. И увидели это обязательно.
– Похоже на ловушку, – опасливо пробурчал Руфрид.
– Нет. Вы поймете сами.
Стоило им вступить под низкие своды туннеля, тоска и боль, мучившие их в пещере, усилились стократ. Стены щетинились бурыми кристальными иглами, сплетавшимися в немой муке. Вспыхивали в хрустале тревожные огоньки, пробегали змейками вдоль прохода – мелькнут и исчезнут. У Танфии заболела голова.
Оглянувшись, она увидела, что Линден побледнел как полотно, и по щекам его бегут слезы. Спрашивать, все ли с ним в порядке, было глупо. Сердце девушки стиснула жалость. Что творит с ним непрошеный дар – делая чувствительным к слову камня, точно замфераи, позволяя видеть истинный облик бхадрадомен?
Нечеловеческие стоны сотрясали воздух все сильней. Дрожала сама земля. Горели все ярче зловещие хрустальные огни. Темная сила достигла своего пика, когда Враноф вывел людей в очередной пещерный зал.
– Постойте здесь, – жестоко бросил он. – Забудьте о страхе. Почувствуйте, и поймите.
Руфрид взял Танфию за руку – не то поддерживая, не то цепляясь за нее. Вся подземная полость трепетала и стонала, как истерзанное мукой сердце. Было в ней что-то неоконченное, словно вырвали из толщи камня немыслимый самоцвет, и теперь сочатся стены темным блеском, будто кровью, и алые блики пробегают по ним. Стоны казались совсем человеческими, девушке хотелось пасть на колени и заткнуть уши. Элдарет поддерживал Линдена за плечи, хотя сам посерел от боли.
Несколько минут спустя голоса приутихли – а может, девушка просто притерпелась. Тогда Враноф заговорил:
– Умбарофы, эти величественные создания, рождаются из каменных яиц, из жеод. У каждого минерала есть собственный умбароф, связанный с его неотъемлемыми свойствами. У каждого камушка, самого простого и самого драгоценного, есть свои особые силы, свой характер. Обойдись с ними ласково, и награда твоя будет неизмерима. Оскорби их, и камень испытает обиду, гнев, муку. Но нет у камней голоса, чтобы кричать! И не изъяснят они своей боли. Только мы, замфераи, можем говорить за них, и за них сражаться.
Карла оглядел стены пещеры.
– Две тысячи лет назад мы нашли здесь огромный кристалл, единственный в своем роде, в коем отражался дух самой земли, называемый зауроф. Предки мои отшлифовали хрустальный шар, и его подарили мы людям в знак своей доброй воли, и те установили кристалл в Янтарной цитадели. Этим больше сделали мы для людей, чем они когда-нибудь сделали для нас, ибо ныне они бездумно рвут из земли ее сокровища. Но когда мы одарили людей сферой зауроф , не было на свете ничего прекрасней ее, и ничего сокровенней с тех пор не рождала земля. Сам я никогда не видел ее, но предания говорят, что прозрачна она была, точно горный хрусталь, нет – как адамант, и в толще ее таились золотые нити и бледные радуги, и промеж них плыли, как рыбки, звездочки сил. Шахту, которой вытаскивали кристалл, затем замуровали, дабы сохранить пещеру в неприкосновенности. Ибо как сам кристалл трепетал от радости в сердце Янтарной цитадели, и сиял белым и золотым огнем, так и пещера, обронившая свой плод, трепетала в согласии с ним. Здесь царили радость и красота. Испытываете ли вы радость?
– Нет, – прошептала Танфия. – Горшей муки я не испытывала. Она… страдает.
– Три года назад началась эта перемена. Мы старались, но ничем не могли исцелить ее. Она терзается, ибо страдает ее яйцо, ее дитя. И боль ее отражается в нас. Народ Орке, замкнувшийся в городе шаэлаир, не слышит ее – и вы удивлялись нашему на них гневу? Не они приходят сюда, чтоб утешить рыдающий камень! Только мы. Едва стерпима эта мука, но мы приходим! Скала стонет от боли, и кровью сочатся стены. А знаете ли вы, что это означает?
Танфия не могла проронить ни звука; даже у Элдарета не хватало слов. Откликнулся, к общему изумлению, Линден.
– Это заурома, – прошептал он, глядя на Вранофа покрасневшими глазами. – Я понял это… как только мы спустились. Я вижу шар мысленным взором, только он не прозрачен; он полон темной крови. И когда кричит шар, пещера и все вокруг откликается ему.
– А что ты еще видишь? – настойчиво спросил Враноф.
Линден склонился к шее Зимородка.
– Ничего. Просто… ничего.
– Ты прав. Люди нарушили завет с нами – завет с самою землей. И вот исход! Земля рыдает от горя, но ее не слышат! Сим завершается всякая дружба между замфераями и вашим родом!
– Прежде чем поспешно клеймить нас врагами, – вмешался Элдарет, – подумай – да, завет нарушен. Мы знаем это. Но многим из нас – большинству – это также не по душе. Мы мечтаем восстановить его. Мы не враги тебе, Враноф.
– Да ну?
– Клянусь тебе в этом. Ты сказал свое слово. Смотри – мои друзья плачут. Выведи нас отсюда, а я расскажу тебе, что за дела творятся во внешнем мире.
Воин откинул назад копну разноцветных волос.
– Тогда пойдем. Вы достаточно пострадали.
С неизмеримым облегчением покинули путники стонущую пещеру. Остаток пути запомнился Танфии непрерывным кошмаром. Они шли, делали привал, и шли снова; бесконечно змеящиеся туннели, отзвук стонов, страх перед давящими сводами, память о раненом Орке… и голос Элдарета, повествующего о преступлениях царя Гарнелиса.
Когда в конце туннеля завиднелся сероватый свет дня, девушка показалось, что она бредит.
– Я вам боле не нужен, – проговорил Враноф. – Лелейте камень.
Танфия так и не узнала, замферайское ли это прощание, или просто совет. Враноф пропал, растаяв в тени – или в толще камня.
Царство замфераев отпустило путников с миром. Туннель выходил на склон горы, между скалой и густым кустарником.
Продравшись сквозь заросли, путешественники вышли на дневной свет, и остановились, промаргиваясь. Когда глаза Танфии притерпелись к блеску, девушка увидала, что стоит на склоне горы. Впереди начинался сосняк, и тянулся до самого горизонта, сколько глаз хватало, позади же вставали скалы. Обернувшись, Танфия заметила золотой отблеск солнца на горных снегах. Было холодно, но сугробы уже стаяли. Журчал поблизости ручей, щебетали птицы, в воздухе пахло весной. Кони фыркали, мотали головами, тянулись к молодой травке.
Танфия порывисто обернулась к Руфриду и обняла его, готовая плакать от радости. Юноша со смехом поднял ее и закрутил в воздухе.
– Хорошо снова увидеть мир! – воскликнул он.
– Словно родиться заново. И мы еще дальше ушли от дома!
– А идти нам еще далече, – заметил Элдарет. – Двинемся-ка в лес, а дам до первого ручья, и привал. Можете покуда верхом, если кони свезут.
– А ты? – озаботился Линден.
– А я пешком, как привычней. Ноги длинные, снесут.
Излучинцы затянули подпруги, подтянули стремена и вскочили в седла. Когда они вступили в лес, Элдарет обломал сучки с упавшей ветки, приспособив ее под дорожный посох. Рыже-бурые колонны сосен устремлялись в небо, земли устилал плотный мягкий ковер опавшей хвои.
Некоторое время путники двигались молча. У Танфии из головы не шел образ Вранофа, стоящего посреди пещеры. В конце концов на пути им подвернулся ручеек. Стреножив и расседлав коней, путники растянулись на бережку. Элдарет отошел в лес, проверить, нет ли какой угрозы.
Молчание нарушила Танфия.
– Линден, ты в порядке?
– В полном, – отозвался юноша. – И не надо вокруг меня каждую минуту квохтать.
– Я б не квохтала, если б ты на себя был похож.
– Спасибо! Я в порядке! Так что не надо мной отговариваться.
– Это как?
– Это вроде «Ой, Линден устал, передохнуть бы»! Мне не пять лет, и все мы устали.
– Ну, извини, что позаботилась! – возмущенно вскрикнула Танфия. – Боги, ты злой стал, прямо как Руфрид!
– Какой-какой? – воскликнул Руфрид. – Я перед тобой ужом вьюсь, с тех пор, как…
– Ну ладно, – Девушка покраснела. – Я про то, что прежде…
– Извини. – Линден уткнулся носом в землю. – Я не хотел тебе нос откусывать, Тан. Но мне все видится этот шар, и я знаю, что Имми рядом, и я хочу быть с ней рядом!
– Мы тоже, Лин.
Когда Элдарет вышел из леса, Линден обернулся к нему и спросил:
– Сейчас мы направимся прямо в Париону?
– Без меня вы поступили бы так?
– Пожалуй.
– Ну, приказывать вам я не вправе, но не советовал бы. Какой у вас был план?
Воцарилось неловкое молчание.
– У меня была мысль, – пробормотала, наконец, Танфия, – коней или продать, или спрятать, потом пробраться в Башню – я думала, проще всего будет записаться добровольцами – и когда найдем Имми, вытащить ее оттуда ночью.
– Неплохо, – признал Элдарет.
– Но?
– До невозможности рискованно.
– Не рискнув, мы ничего и не добьемся, – горячо возразил Линден. – Или у тебя есть план получше?
– Не обязательно. – Элдарет задумчиво оглядел лесные своды. – Мы не знаем, насколько хуже дела стали с осени. Я бы предложил вам потерпеть и отправиться со мной. Всех нас разыскивают по царскому указу, и нам стоит держаться друг друга. У меня есть друзья, которые укроют нас, пока мы обдумываем следующий шаг.
– Я согласен, – заявил Руфрид. – Тебе мы доверяем.
Элдарет усмехнулся.
– Спасибо.
Сердце Танфии царапнул коготок сомнения. Не то, чтобы она сама не доверяла страннику, но ей казалось, что с его появлением излучинцы перестали думать за себя. Его присутствие, его опыт и уверенность ободряли, но девушку беспокоило, что даже Руфрид ключевые решения оставлял на Элдарета.
Они вступили в Митрайн, царство прозрачных сосновых боров, изукрашенных серебряными озерами и реками. Не один день шел маленький отряд этими чудными краями, разбивая лагерь под величественными утесами, питаясь выловленной в озерах блесткой форелью. Линдена с Руфридом эти края вводили в раздражительность, а вот Танфии нравилась здешняя печальная тишь, нравилось, как встают над озерцами туманы и плывут, складываясь в почти человечьи фигуры. Элдарет в этом краю чувствовал себя как дома.
Кони быстро обрели прежнюю форму на свежей воде и молодой травке. Танфия молча радовалась, что после ужаса подземелий Линден смог успокоить животных. Так или иначе, а открывавшаяся впереди дорога приводила всех в доброе расположение духа.
– Мы движемся вдоль тракта, ведущего от Саванных гор к Параниосу, – объяснял Элдарет. – Идти по дороге все же слишком опасно.
Путники сидели на берегу озерца, расплескавшегося ртутной каплей по темной, засыпанной хвоей земле. Вокруг призраками вставали сосны; дальний берег терялся в лиловом тумане, не пробиваемом последними лучами заходящего солнца.
– Мейондрасский тракт, – отозвался Руфрид. – Знаю.
– Ты уже ходил этой дорогой?
– Нет, но я в клятую карту часами пялился. Как-то же я довел нас от Излучинки до Менрофского перевала, не заблудились.
– Едва-едва, – рассмеялась Танфия. Руфрид скорчил ей гримасу.
– Я бы сказал, что от Сребренхольма мы одолели миль двести, – заметил Элдарет. – Осталось еще шесть сотен.
– Еще шестьсот миль вокруг этих злосчастных озер? – с ужасом переспросил Руфрид.
– Нет, вокруг озер меньше! – рассмеялся странник. – Правду говорят – Митрайн или любят, или ненавидят.
– Здесь есть рот, – промолвил Линден. – Я их чую… но они не опасны… то есть, коли их не тревожить.
– Умница, – одобрил Элдарет. – Самые могучие рот в Митрайне – озерные, и здешние боги – это духи воды и камня. Есть легенда о герое Джамиане, который во времена царицы Гетиды пришел в Митрайн, спасаясь от бхадрадомен. Пред ни явилась водяница, и предложила спрятать его от преследователей, дозволив дышать под водой, если он доверится ей. Но духи вод славятся тем, что заманивают юношей под воды и топят. Ты бы поверил такому созданию?
Руфрид хохотнул.
– Навряд ли.
– Нов Джамиана не было выбора – погоня наступала ему на пятки. И он позволил духу свести себя в озеро, и она обратила его в рыбу, так что он избежал бхадрадоменов. А когда она вновь сделала его человеком, она открыла ему, что встретил герой не простую водяницу, а саму Эште, богиню вод. И сказала, что не доверься он ей, она бы его взаправду утопила.
– Тогда Руфе пришел бы конец. – Танфия хихикнула. – Могу себе представить, как из озера поднимается Эште. Такое чудо – путешествовать в дальних краях!.. было бы, когда б не Имми.
Элдарет кивнул.
– Я обошел все девять царств, и воистину, каждое по-своему прекрасно. Мне всегда кажется, что у каждой земли свои краски. Митрайн – серебряный, с аметистовыми бликами.
– Правда! – воскликнула Танфия. – А Сеферет – черный, синий и изжелта-белый, хотя Брейида и Антар мнятся мне одетыми в зеленое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70