Иными словами, для полного
равновесия Марине не хватало в триумвирате подруги. И Марина
решила, что для этой цели скорее всего подходит Люся: она обязана
Марине своим счастьем, она любит Виктора, она сама жаловалась на
неудовлетворенность своей жизнью.
Марина не торопила события. Она опекала Люсю, осыпала ее
мелкими подарками, при случае вела с ней длинные задушевные бесе-
ды, и Люся искренне верила, что она нашла в жизни настоящую под-
ругу.
Теперь же, по мнению Марины, пробил ее час, тем более, что
Люся больно уколола ее вопросом о Сергее и поэтому Марина реши-
ла напомнить Люсе, что и ее счастье недолговечно.
- Хотела бы я знать, - тихо сказала Марина, - что скажет Сере-
женька, когда узнает, что я не только старая, но и больная женщина,
что и рожать-то мне смертельно опасно. Это тебе хорошо, решила - и
родила, ты же замужем, а я от своих только аборты делала. Вот и доп-
рыгалась...
- Мне Михаил предлагал, но я не согласилась, - в этот момент
Люся с большой неприязнью подумала о Михаиле.
- О, вопль женщин всех времен! - воздела Марина руки вверх.
- О, боже ты наш, технический прогресс! Дай ты нам надежное, вы-
годное и удобное противозачаточное средство! О, пресвятая дева Ма-
рия! Маруся! Ты же зачала, не согрешив, так пожалей сестер своих,
дай нам согрешить, не зачав. За что же мы, подруга моя, так страда-
ем, такое терпим? За что нам такое проклятие?
- Какое же это проклятие? - улыбаясь, сказала Люся. - Да я не
только рожать, я любую боль терпеть готова ради любимого... А как
же иначе?.. Ради него...
- Терпеть?.. - переспросила Марина. - Это ради мужа... или ради
Вики?..
Люся смутилась. Пока они рассуждали абстрактно, она была
спокойна и уверена в своей правоте, после же прямого, откровенного
вопроса Люся вся внутренне напряглась, потому что поняла, что она
должна дать честный ответ на этот вопрос, если не для Марины, то
для себя.
И Люся ответила:
- Зачем же так? Михаил ни в чем не виноват. Мне стыдно, что я
его обманываю, я не хочу этого... Но пойми и меня - я не знала, какая
она всепоглощающая, настоящая любовь, как это сложно, как это
больно... и как это сладко... Помнишь, как об этом Антон говорил?..
- Помню, - мрачно согласилась Марина. - Я все помню и мно-
гое знаю, знаю то, что тебе неведомо даже... Ох-хо-хо, вот смотрю я
на тебя и думаю, подруга ты моя хорошая: какие же мы все-таки
женщины! Иезуиты! Племя иезуитов! Дикое племя! Что хочешь оправ-
даем, если любим. Как же это получается, посуди сама? Что такое
любовь она не знала, а ребенка родила. И жила - не тужила, и с му-
жем ладила, но тут явился принц и открыл девочке глаза, дал отве-
дать сладкого! Ты извини, Люська, я ведь специально так нехорошо,
так грубо говорю, потому что страшно мне за тебя! Я-то свою боль
пережила, перетерпела, а вот тебе, не дай бог, еще все предстоит.
Глупостей не наделай, смотри, когда протрезвеешь, когда сладкое
горечью обернется... Значит, и больно тебе с ним, и сладко, гово-
ришь?
Люся совсем залилась краской, но не смогла сдержать своей ра-
дости:
- Да... И еще как... Во всем... Всегда... И даже противно ворча, ты
несешь в себе часть луча...
Люся непроизвольно повторила стихотворную строку, которую ей
шептал на ухо Виктор. Она хотела продолжить, но ее перебила Ма-
рина:
- Ты любовь, как лучи, излучаешь...
Люся широко раскрыла глаза и, растерянно глядя на Марину,
машинально продолжила:
- ...мне светло, мне тепло...
- ...понимаешь? - закончила, вздохнув, Марина.
- Нет, - медленно покачала головой Люся. - Не понимаю. Эти
стихи мне читал Вика. Это мои стихи. Откуда ты их знаешь?
- Конечно, знаю, - грустно усмехнулась Марина.
- Я спрашиваю: откуда? - не веря своей догадке повторила Люся.
- Разве непонятно? - протянула Марина. - Это им больно и слад-
ко. А нам только больно в результате, я же тебе говорила... Не будь
наивной - это стихи Валерия Истомина мне их Антон читал когда-то,
когда спасал меня, а потом мне их читал Вика, когда я спасала его.
-.Когда? - уже понимая, что случилось непоправимое, спросила
Люся.
- Давно, слава богу, - миролюбиво ответила Марина. - Ты толь-
ко, подруга, пожалуйста, не ревнуй. Что было, то было, чего прошлое
ворошить? Конечно, я преувеличивала, когда сказала, что ненавижу
всех мужиков и считаю их подлецами, нет, есть и среди них люди. И
Антон, и Вика - прекрасные ребята, надежные, если их о чем-нибудь
попросишь, они всегда готовы помочь, не бросят. Но ты пойми - они
из разряда тех, кто причисляет себя к элите, кто превыше всего ценит
свою независимость, свою свободу...
И Марина рассказала Люсе, как Антон помог ей, спас ее от Пи-
жона, когда она потеряла голову, превратившись в рабыню этого ни-
чтожества, как она в благодарность за это помогала, в свою очередь,
выкарабкаться из беды другу Антона - Вике, как они уже много лет
поддерживают друг друга по принципу: "Не считайся ни с чем, но
выручи друга, если он просит." И что, собственно говоря, и ее знаком-
ство с Сергеем, и знакомство Люси с Виктором - результат действия
этого принципа, добровольно принятого ими и неукоснительно ис-
полняемого.
- Этого не может быть! - не выдержала Люся. - Это же гадко, как
ты не понимаешь? Я не верю тебе, ты лжешь, ты ревнуешь, Марина...
Извини, я не хотела тебя обидеть, может быть что-то и было между
тобой и Антоном, а потом между тобой и... Но чтобы Вика... чтобы
он... Я не верю...
- А он предлагал тебе жениться? - с иронией в голосе спросила
Марина. - Раз уж у вас такое всепоглощающее чувство...
- Нет, - торопливо ответила Люся. - Да разве дело в этом...
Мы просто не говорили на эту тему...
И тут Люся осеклась.
Марина поняла это по-своему и продолжала убеждать Люсю в
своей правоте, приводя новые примеры из своей жизни и из жизни
триумвирата, стараясь постепенно доказать подруге, что в общем-то
здесь нет ничего странного и предосудительного, наоборот, Люсе
повезло, что в нее влюбился именно Виктор и что хорошо бы ей стать
четвертой в их тройственном союзе.
Люся молчала, иногда даже согласно кивала головой, потом по-
зволила увести себя на кухню, где они с Мариной поужинали аппетит-
но приготовленным мясом с "Мукузани".
Затем Люся поехала домой.
Марина, справедливо со своей точки зрения считая, что дело сде-
лано и что Люсе просто надо усвоить сказанное, не стала ее задержи-
вать.
Весь остаток вечера и всю длинную бессонную ночь Люся на-
пряженно вспоминала день за днем, час за часом все с самого нача-
ла...
... И как она пришла в дом Виктора, не зная, что за столом сидят
трое, чей союз так расчетливо вершил ее судьбу и судьбу Сергея...
... И как настойчиво, последовательно Виктор вел двойную игру,
добиваясь встречи с ней...
... И как ей позвонила Марина и сказала с тревогой в голосе, что
Виктор болен, серьезно болен...
... И свою последнюю встречу с Виктором Люся тоже вспоминала,
но уже совсем по-иному, чем прежде, и уже совсем иначе понимала
его исповедь опустошенной души, не верящей в смысл работы, а зна-
чит, жизни, разочаровавшейся в бывших друзьях и не обретшей но-
вых...
... И вспомнила Люся предложение Виктора встречаться регуляр-
но, еженедельно, по принципу: раз - и все!
С удивительной ясностью и высокой болью поняла Люся, что
пришла к ней настоящая любовь и что счастье свое она разделила с
двойственным по натуре человеком, под красивой оболочкой которого
оказались пустота и прах.
И вместе с рассветом нового дня Виктор для Люси как любимый,
как личность, как человек умер.
22
Виктор жил.
Но он не был жив в полном смысле этого слова.
Время, сложенное из мгновений, как поток из капель, имеет свой-
ство не только сжиматься и бежать или растягиваться и еле ползти.
Время может быть не только пустым, как бессмысленность, или на-
полненным, как квант энергии. Время может быть светлым и мрач-
ным.
Механизм отсчета времени у Виктора замедлил свой ход почти до
полной остановки. Нет, Виктор спал без сновидений, просыпался, де-
лал энергичную зарядку, был активен, многое успевал сделать, и все
у него получалось, выходило, достигалось почти без напряжения, как
легкое дыхание.
Виктор ощущал высокий, как весенний паводок, эмоциональный
подъем, и для него каждое мгновение достигало необычайной плот-
ности.
Но при этом в глубине души у Виктора росла, ширилась, чер-
нела трещина духовного раскола. Из нее веяло могильным холодом,
она грозила погубить жар его полнокровной любви, грозила превра-
тить нирвану его счастья в мертвое, обыденное существование. Поэто-
му Виктор не был жив в полном смысле этого понятия.
И как неверным светом сдваиваются тени во время солнечного за-
тмения, так Виктор все острее ощущал двойственность своего бытия...
... Шел четвертый день после последней его встречи с Люсей.
Виктор не знал о том, что Люся побывала у Марины, не знал об их
разговоре, но необъяснимо для себя суеверно боялся звонить ей.
Виктор пришел в свой кабинет, как всегда, за полчаса до начала
работы. Давно миновали те времена, когда он демонстративно являл-
ся в лабораторию со звонком. Его рабочий день, день начальника
лаборатории, начинался с составления плана дня. В принципе каркас
дня складывался заранее, в процессе предыдущей работы, но уточ-
нялся Виктором именно в эти полчаса до трудового старта. Виктор
продумывал, к кому из начальства и влиятельных в институте людей
ему надо зайти с утра. Такой ежедневный ритуал таил в себе необхо-
димость постоянного напоминания о себе, о своих проблемах. Кро-
ме того, в этих, чаще коротких, а иногда и весьма длинных беседах
Виктор получал отрывочную информацию о состоянии дел в других
лабораториях, о котировке своих и чужих акций, точнее понимал,
чем надо заниматься в первую очередь, чтобы не отстать от закля-
тых друзей и закадычных врагов по службе.
Ровно в девять в кабинет заглянул Иван Сергеевич, бывший на-
чальник Виктора, бывший начальник лаборатории, бывший хозяин
этого кабинета. Он продолжал работать в лаборатории, руководимой
Виктором, после того, как расформировали его собственную, по-
прежнему педантично и безропотно исполняя свои обязанности.
- Здравствуйте, Виктор Григорьевич! Вы мне вчера назначили на
девять.
- Здравствуй, Иван Сергеевич! - Виктор употреблял в общении с
подчиненными добродушно-доверительную форму обращения на
"ты", подчеркивая этим, что они вместе делают одно дело. - Да, на-
значал. Точно. Только я прошу прощения, мне надо один звонок сде-
лать. Я тебя, Иван Сергеевич, вызову через минут пятнадцать. Дого-
ворились?
- Хорошо, через пятнадцать минут, Виктор Григорьевич, - ска-
зал Иван Сергеевич и вышел из кабинета.
Виктор посмотрел на телефон. Люсе звонить рановато, подумал
он, но успею сделать это попозже, а вот Антону... И Виктор набрал
служебный номер Антона.
- Слушаю, - поднял трубку Антон.
- Привет, старина, это я, Вика. Как настроение?.. Слушай, Антон,
у меня к тебе просьба. Во-первых, извини, что я не смог предупредить
тебя заранее... Как у тебя со временем завтра вечером?.. Выручи, по-
жалуйста... Понимаешь, ко мне один высокий гость в дом придет. Он
очень нужный человек, от него моя очередная командировка в ГДР
зависит... Надо бы его приласкать... Нет, ты его не знаешь... Он очень
занятой, но когда узнал, что у меня двухкомнатная квартира пустует,
заинтересовался, понимаешь?.. Я ему уже ключи обещал. К сожале-
нию, он только вчера вечером сказал мне, что у него единственный
свободный вечер на этой неделе только завтра... Нет, ты ни о чем не
беспокойся, я все обеспечу, естественно, только Таисия пусть немно-
го поможет... Да... Ну, и Люсю попрошу... Да... Все в порядке... Он в
общем-то демократ, мужик свойский, коньячку попьем, посидим в
теплоте да не в обиде. Ему человеческое общение необходимо, оди-
ноко ему. Значит, договорились? Спасибо тебе большое, из ГДР вер-
нусь, отомщу тебе сувениром, заказывай... Ну, хорошо, до встречи,
завтра часиков в семь, в полвосьмого... Да, созваниваться больше не
будем...
Виктор повесил трубку, взглянул на часы, хотел набрать но-
мер Люсиного телефона, но, помедлив, вместо этого нажал на кноп-
ку селектора:
- Иван Сергеевич, заходите, пожалуйста!
Кабинет у Виктора был небольшой, в нем помещались два сто-
ла, составленные перпендикулярно, один был рабочим столом Вик-
тора, другой, подлиннее, для посетителей. Ко второму столу и подсел
Иван Сергеевич. Виктор не остался на своем месте, он всегда садил-
ся за один стол с подчиненными.
- Как у нас дела, Иван Сергеевич?
- Я и сам хотел доложить, Виктор Григорьевич. Разрешите на-
помнить вам, что нашей лаборатории надо закрыть тему по разработке
режимов прокатки для Новосеровского комбината. Иначе без премии
останемся.
- Премия? - задумчиво улыбнулся Виктор. - Премия - это хоро-
шо, это всегда кстати, а, Иван Сергеевич?! Так закрывайте тему, что
вам мешает?
- Не успеваем, Виктор Григорьевич. У нас и так график работы
был очень напряженный, так мы еще соцобязательство приняли: за-
кончить эту тему досрочно.
- Взяли... А что делать?.. Вспомни, Иван Сергеевич, как это бы-
ло, - вздохнул Виктор. - Собрали всех начальников лабораторий, ска-
зали, что институту надо принять соцобязательства к знаменательной
дате. От каждой лаборатории по пункту. Вот мы и решили с тобой
сдать эту тему досрочно. Тем более, что Новосеровский комбинат -
стройка пятилетки...
- На что же это вы рассчитывали, Виктор Григорьевич?
- Мы, Иван Сергеевич... Не я, не вы, а мы, мы вместе рассчи-
тывали на заграничное оборудование, не так ли? Недаром же за него
японцам на бочку столько золота выложили?
- Так-то оно так. Выложили, это точно, - согласился Иван Сер-
геевич и тут же добавил. - А оно у нас во дворе института два месяца
пролежало под снегом, потому что фундаменты не были готовы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24