– крикнул Коул на бегу. – Активисты, дура!
Шестеро в розовых нейлоновых масках, придающих их приплюснутым лицам сходство с химерами, бойко измолотили ногами девиц и их сутенера у стены. Юнец пытался как-то себя выгородить, размахивая перед ними пригоршнями наличности; один из «кротов» саданул ему под дых. Другой, когда он согнулся, припечатал ему по затылку рукояткой пистолета. Сутенер уткнулся носом в асфальт.
– Ты, козел, думаешь, напугал, что ли?! – выкрикнула одна из задержанных.
Оранжево сверкнув, гулко грохнул выстрел; девица как подкошенная рухнула на перебитое правое колено. Над ней, ругаясь и плача, склонились ее подруги.
Находясь метрах в двадцати, Коул перешел на шаг, стараясь держаться в затенении. Активисты его пока не замечали, так как сами производили слишком много шума – лезли лапаться к визжащим женщинам, хохотали. Еще четверо скрылись в многоэтажке – выкурить из нее остальных «шалав». Собирались накрыть их всех разом. На улицу зарулил было полицейский автомобиль, но, завидев знакомые желтые седаны без номеров, деликатно вывернул обратно; патрульный мог потом доложить, что у него был срочный вызов и он ничего не видел.
Двое человек в горгульих масках орали что-то Городу; один из них нервно его пихнул. По крайней мере, попытался; теперь он нянчил свою поврежденную руку, пока его товарищ замахивался на Город пистолетом, метя рукояткой в лицо. Тот стоял как вкопанный. На нем снова были потертое пальто и мятая шляпа. И зеркальные очки.
Наконец тот, что пониже ростом, пальнул Городу прямо в солнечное сплетение. Трижды. Город чуть заметно качнуло, но, пожалуй, только и всего. Руки его были плотно прижаты к бокам. Вот он открыл рот…
Из отверстого рта грянула совершенно оглушительная сирена.
Коул хлопком закрыл себе уши. Окна поблизости ощутимо дребезжали; облачком взметнулась согнанная с них пыль. Это была сирена воздушной тревоги, что исторгалась изо рта Города с громкостью раз в пятьдесят сильнее обычной. Теперь полицейским уже никак нельзя было сказать, что они ничего не слышали. Заявить, что сирены такой мощности не было, – это, знаете, уже слишком.
Активисты, заткнув уши руками, метнулись по своим машинам.
Седан, стоявший вблизи от Города, подался назад вплоть до противоположной стены и, дав несколько холостых оборотов колесами, рванулся вперед. Машина на полном ходу врезалась в Город. Надсадно взвыл мотор; машина с помятым капотом отскочила назад. Город по-прежнему стоял – только на этот раз потряс головой, словно приходя в чувство. Из-под штанин на ботинки хлынула кровь. Кровь брызнула и из уголка его открытого рта. Воющая сирена чуть заметно булькнула, но на убыль не пошла. Путаны, воспользовавшись отвлекающим моментом, кинулись бежать – мимо Коула, вдоль улицы и за угол. Морщась от пронзительной сирены, вдоль стены дома к Коулу приблизилась Кэтц. Не спуская глаз с машин, он утянул ее в темную подворотню.
Автомобиль снова попятился; мотор, несколько раз чихнув, заглох. Но слева от Коула уже начинал сдавать назад другой автомобиль. Коул тщетно пытался найти, чем можно бросить, как-то помешав экзекуции. Между тем седан уже набрал разгон примерно с полквартала и с лету врезался в Город. На этот раз Город опрокинулся, и машина, перелетев через него, шарахнулась о бетонную лестницу при кирпичной стене здания… Седан ударился плашмя, протаранив своей боковиной кирпичную кладку; дождь цементной пыли посыпался под сердитое сипение пара. Воцарилась тишина, нарушаемая лишь потикиванием мотора.
Секунд пять было тихо – пока в отдалении не завыла, постепенно приближаясь, полицейская сирена.
Заглохшему седану удалось запустить мотор. Он проворно метнулся следом за единственной целой машиной, находящейся за полквартала от места событий.
Коул поглядел на Город. Тот лежал на обочине метрах в десяти, представляя собой бесформенную груду тряпья и плоти. Обезображенный труп не имел даже сходства с человеком. Коул непроизвольно поднял глаза на панораму Сан-Франциско, ожидая, что сейчас, чего доброго, все возьмет и начнет просаживаться, распадаться… Город стоял по-прежнему незыблемо; горевать было глупо.
Взгляд упал на поблескивающую в свете фонарей багровую лужу крови, поспешно протягивающую свои щупальца к бордюру.
Два седана как раз норовили скрыться за углом.
И тут, при виде струйки крови, деловито текущей в сторону проезжей части, Коул понял, что активистам не уйти ни за что.
Поняла это и Кэтц и теперь издевательски хохотала.
Уличные столбы вдоль пути следования седанов не просто согнулись, как какая-нибудь резина; они буквально переломились, как щепки, вдребезги рассадив об асфальт стекла своих фонарей. Они замкнули улицу по обе стороны от седанов. Шестеро из восьмерых активистов повыскакивали из машин и в панике бросились врассыпную, ругаясь и на бегу срывая с себя маски. Двое из них, что сейчас бок о бок бежали к югу, оказались в единый миг остановлены невесть как продравшимися сквозь асфальт металлическими когтями – Коул вначале подумал, что это и впрямь какие-то чудовищные раскоряченные пальцы из черного металла. При более пристальном рассмотрении это оказались четыре толстые канализационные трубы, которые буквально прихлопнули двоих бегущих на манер гигантской мышеловки – всмятку. Как выяснилось, остальные четверо тоже не уцелели. Жирные голубые искры все еще сыпались от высоковольтных проводов, опутавших агонизирующие тела.
Асфальт вздыбился под единственным покуда уцелевшим седаном: сквозь дорожное покрытие продрались еще две трубы, подняв облако из кусков битума и голубоватой пыли. Вместе они с силой вдавились в машину снизу, отчего двигатель с противным скрежетом наполовину вылез из покореженного капота. Полетели гнутые металлические обломки, вслед за паром и дымом изуродованного передка. Машина, слегка покачиваясь, оказалась нанизана на колья из труб, а передние колеса беспомощно крутились в воздухе; наконец взорвался бензобак, и машину поглотили языки дымного пламени.
Одного из мужчин разнесло взрывом; другой по инерции вылетел через лобовое стекло и в неестественной позе обнимал теперь мешанину из деталей там, где раньше был капот. Из спины у него торчали гнутые стальные шипы.
Маслянистый черный дым гудел и колыхался, придавая лицам уставившихся из окон зевак нечто демоническое, зловещее.
К приближающемуся вою сирен прибавилось гудение пожарных машин. Коул вслед за Кэтц зашелся смехом.
Мимо стрижами носилась ребятня, с восхищенным ужасом разглядывая сцену аварии. Коул замолк, думая подаваться домой.
– Ну что, мне на ночь у тебя тормознуться? – спросила Кэтц. Они шагали без особой спешки, окруженные льющейся из баров и высотных домов людской толчеей.
– Ё-кэ-лэ-мэ-нэ, это еще что за херня? – задал вопрос встречный байкер с наружностью ацтека.
Коул пожал плечами.
– Да, Кэтц, само собой. Как-нибудь разместимся, тахту раздвинем – вот тебе и кровать.
– Тут один чувак всмятку! – восторженно крикнул кто-то сзади.
Коул поглядел через плечо; зеркальные очки Города как ни в чем не бывало мерцали с обочины, глядя им вслед.
– Класс, – одобрила идею Кэтц. – Телик посмотрим, еще что-нибудь.
Коул взял курс через толпу, не отрывая взгляда от тротуара; поравнявшись, переступил через тело матери Мари и пошел дальше, не оглядываясь.
– Не вопрос. У меня «Интерстарт» есть; там что-нибудь еще идет. Хоть всю ночь напролет пялься.
Что они и сделали. Посмотрели сериал с уже поднадоевшим героем. А после этого в молчании сидели у окна и смотрели на огни города, пока те с рассветом не начали идти на убыль, и городской пейзаж плавно переплавлялся из ночи в день…
ДВА-А!
Коул, не веря глазам, таращился на бланк. Он стоял перед окном своей квартиры (вокруг – сырое, промозглое, ветреное утро; а еще май месяц), все перечитывая и перечитывая распечатку на почтовом бланке. «И ведь надо же, чтобы именно в понедельник», – пробормотал он. Зачем-то потер пальцем буквы повелительного красного шрифта: «ПРОСИМ ПЕРЕЧИСЛИТЬ СУММУ $3000.00 В УЧРЕЖДЕНИЕ ИНТЕРФОНДА НА ИМЯ ДЖ. СЭЛМОНА, БЮРО ЭЛЕКТРОННЫХ РАСЧЕТОВ. ОСНОВАНИЕ ПЛАТЕЖА: СКОПИВШАЯСЯ ЗАДОЛЖЕННОСТЬ ПО НАЛОГУ НА ПОЛЬЗОВАНИЕ МТФ…»
«Скопившаяся задолженность», – машинально повторил он. Привкус кофе во рту (в животе жгло; не надо было пить кофе на пустой желудок) сделался неприятно-кислым. « Вкус коррупции», – подумал он, сплюнув в стоящий возле подъезда мусорный бак.
Прихватив уведомление, он зашел в квартиру и закрыл за собой дверь. Задумчиво положил карточку на пыльный телевизор. Затем подошел к постбоксу, что присобачился сбоку телевизора, и, нажав на кнопку, просмотрел на экране первую страницу: «… Президиум подписывает крайний срок МТФ…» Коул читал быстро, растерянно выискивая даты: «…организовать до ноября окончательный переход на Систему Электронного Обмена. Губернаторы от Луизианы и Вашингтона пытались протестовать, упрашивая предоставить им больше времени… Сенатор Уайли продолжает констатировать, что времени было отведено достаточно, приводя продолжительный перечень городов, уже использующих у себя Моментальные Трансферы… Резолюция ООН об обращении за субсидированием Офиса Глобальной Сети Электронного Обмена…»
И тут страничка с новостями, моргнув, отключилась. Сморгнул и Коул, растерянно. Он посмотрел на вилку соединения; все в порядке, подключена. Тут вылезла еще одна картинка, мультяшная – «Трахушки», программа Детской Элементарной Порнографии; небрежный набросок мужского полового органа – без туловища, но на собственных маленьких ножках, который преследует убегающую вагину. Коул нажал «выкл.»; неистовые гениталии исчезли из виду. «Да что же это?» Опять нажал кнопку запуска, пробуя перезапустить постбокс. «Что же за фигня у меня с новостями?» – озадаченно пробормотал он. Новостей никаких. Правда, появились электронные буквы: «ОБСЛУЖИВАНИЕ АППАРАТА ПРЕКРАЩЕНО ИЗ-ЗА НЕУПЛАТЫ НАЛОГА НА ПОЛЬЗОВАНИЕ МТФ. БЭМ».
«Вот сучары!» – гаркнул он, хлопнув ладонью по прибору, пока на экран опять не вылезли «Трахушки».
Коул подошел к телефону; пальцы автоматически нажали нужные кнопки. Он нетерпеливо смотрел на экранчик, ожидая, когда там появится его юрист.
– Офис Артура Топпа. Слушаю вас, – послышался молодой мужской голос; секретарь Арта. И любовник.
– Да-да, – начал Коул, со все растущим подозрением глядя на пустой экран. – Мне нужно с ним поговорить. Это Стью Коул.
– Вы предпочитаете разговаривать без изображения, сэр? – с плохо скрываемым раздражением переспросил юноша. Звонить, не предъявляя свою внешность, считалось действительно невежливым, хотя в принципе и допускалось.
– М-м, да нет, просто… тут у меня изображение не работает. Какая-то, видно, неполадка.
– Понятно.
Пауза; короткий зуммер. Голос Топпа (без изображения):
– Стью? А картинка твоя где? Или в понедельник утром предпочитаешь не светиться?
– Да экран не работает; БЭМ мне его отключил. И постбокс тоже. Припугивают, оплату пытаются из меня выжать. Скоро, чего доброго, возьмут и звук отключат.
– Что, неужели БЭМ так на тебя наседает?
– А ты считаешь, между МТФ и телефонной компанией нет корпоративных связей? Видно, все-таки есть…
– Ладно. Значит, ты им денег должен?
– В том-то и дело, что нет! Просто они заявляют, что я должен. Поэтому-то ты мне и нужен.
– Ты и мне еще не заплатил, – заметил Топп скорее с юморком, чем с упреком.
– Угу. Да я сразу тебе отдам, еще и половину предоплаты сделаю. Только имей в виду, речь идет о налоге на пользование.
– Оп-па, – голос Топпа сразу посерьезнел. – Вон оно что.
– Слушай, ну неужели здесь нельзя ничего сделать…
– Вообще-то можно, если подавать дело в федеральные суды. Но на это уйдет время. Уйма времени. Суды сейчас по уши завалены всеми этими исками по «акту ядерного терроризма» в Орегоне. Ну ты в курсе.
– Как? А на кого иски-то? Ведь того «перца» так и не поймали, поэтому как же они…
– Они судятся с правительством, потому что ФБР якобы позволило ловкачу ускользнуть меж пальцев. Подают иски за халатность. Близкие двухсот тысяч пострадавших – члены семей, родственники, по всей стране. Иски эти судам и принимать-то глупо, поскольку стоит хотя бы по одному из них выплатить, и создастся прецедент; а они знают, что парень этот – или кто-нибудь еще вроде него – устроит нечто подобное повторно. Еще в каком-нибудь городе – может статься, и в нашем – какому-нибудь недоучке с семью классами придет в башку смастрячить заряд и вымогать за него мзду, а иначе весь город превратится в ядерный грибок…
– Ну да. Хотя они, вероятно, все эти бумаги возьмут и просто ими подотрутся. Но нам-то, ё-мое, надо с какого-то бока подступаться…
– Я о том, – с некоторой поспешностью перебил Топп, – что весь этот хренов город, то есть весь Салем, штат Орегон, оказался просто стерт; там теперь ничего, кроме кратера, и где, блин, гарантия, что этого не может случиться здесь?
– Ты обо всем этом потому говоришь, что не хочешь разговаривать о налоге на пользование. Так что давай-ка сменим тему.
– Как скажешь.
Наступила пауза, нарушаемая только тихим потрескиванием динамика под прямоугольничком экрана. Сам экран располагался над выступом красного телефона с кнопками.
Затем Топп продолжил:
– Знаешь, я пас. Мы же с тобой знаем, что налог этот – полный блеф. Просто эти ребята из БЭМ пытаются слизнуть свой навар…
– Именно. Более того, я против этого не особо и возражаю. Платить за протекцию мне не привыкать. Но они накидывают на меня задним числом все целиком, – я в том смысле, что обычно они оставляют клиентам возможность хоть как-то дышать. Растягивают погашение на годы. На меня же они накидывают пеню за все то время, что я пользуюсь услугами МТФ. И знаешь почему?
– Почему? – переспросил Топп, хотя и знал. Слышно было, как он затягивается сигаретой.
– Потому что я пускаю в свой клуб путан, они у меня и зарабатывают, и вроде как под охраной, а БЭМ хочет их «построить». А они не хотят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25