– Ну, ладно, я был неправ.
– Нет, – сказал Дэви, – дело вовсе не в том, прав ты или неправ.
– Тогда к чему же ты клонишь? – Кен не хитрил и не увертывался. Он просто ничего не понимал.
Дэви вздохнул.
– Пожалуй, ни к чему. Ладно, Кен, успокойся. Если будут неприятности с Вики, я постараюсь всё уладить.
– Что ж, ты будешь ждать, пока начнутся неприятности?! – взорвался Кен. – Завтра же займись этим. Скажи, что это ты был в машине с Фэн.
– Хорошо, я был в машине с Фэн. – И вдруг он резко спросил: – А ты и дальше намерен встречаться с Фэн?
Кен аккуратно снимал пиджак; его движения на фоне слабо озаренного окна казались странными и смешными.
– Я не буду с ней встречаться, – отозвался он наконец. – Если ты всё уладишь с Вики, не буду.
– Значит, договорились, – сказал Дэви, и в нем шевельнулась глухая, беспомощная злость, ибо, не сомневаясь в искренности Кена, он всё же понимал, что тот не сдержит своего слова. И был убежден, что Кен подсознательно тоже понимает это.
Сразу же после завтрака Дэви отправился к Вики. Несмотря на ранний час, июльское утро дышало зноем. Не заходя в мастерскую Уоллиса, Дэви обошел дом и направился к входной двери. Вики как раз спускалась по ступенькам.
– Черный ход почему-то не открывается, – сказал Дэви. – Или вы стали запираться на ночь?
– Нет, там не заперто, – удивленно ответила Вики, останавливаясь. В своем тщательно выглаженном летнем платьице она была похожа на девочку, идущую в школу.
– Вы стучали? – спросила она.
– Я не хотел его беспокоить. Почему вы вчера так поздно кончили работу?
Вики бросила на него пронизывающий взгляд; в глазах её светилось столько ума и насмешливости, что Дэви почувствовал уже не жалость, а страх.
– Откуда вы знаете, что я поздно кончила работу? – спросила она.
– Я подумал, что вы идете из магазина.
– Где же вы меня видели? – (Девочка, идущая в школу одна по задворкам, вдруг насторожилась, увидев поджидающих её мальчишек, но на их грубые поддразнивания ответила полным презрением.)
– То есть как «где»? Мы с вами даже кивнули друг другу вчера на Стейт-стрит, часов около девяти вечера. По крайней мере мне показалось, что и вы мне кивнули.
– Так же, как вам показалось , что вы там были? Я-то была там, Дэви. А вот вас не было.
– Нет, был, и со мной в машине сидела Фэнни Инкермен.
Вики очень медленно пошла вниз по ступенькам. Дэви, забыв обо всем, в это мгновение желал только одного: чтобы она ему верила, – и глаза его стали молящими. Но в следующую же секунду ему захотелось, чтобы она увидела его насквозь, поняла, что он лжет, а главное – почему он лжет.
– О Дэви, какой же вы глупый! Ведь я знаю, что с этой девушкой был Кен.
– Вики сошла с последней ступеньки и остановилась на дорожке рядом с ним; теперь он смотрел на неё сверху вниз. – Я знала, что это Кен, и мне было решительно всё равно: я уже давно ожидала чего-нибудь в этом роде. А вы со своей дурацкой ложью превратили всё в пошлость и дешевку. Вы не оказали мне услугу, Дэви, а если вы думаете, что выручаете Кена, то очень ошибаетесь. И кто вам сказал, что вы умеете врать? – вдруг вспыхнула она.
– Да такая девушка на вас и смотреть не стала бы!
– Спасибо. Какой же тип девушек вы считаете подходящим для меня?
– Я даже не хочу сейчас говорить о вас, Дэви. Вы сваляли такого дурака! И, пожалуйста, не корчите унылой физиономии! – добавила она. – Если уж решили врать, так имейте мужество врать посмелее!
– Вики!
– Я знаю, что я – Вики. Ох, да уйдите вы наконец! Вы мне надоели! И вы, и Кен. Во всем, что не касается вашей работы, вы ведете себя, как абсолютные кретины. Идите вы оба к черту! – устало проговорила она и пошла через палисадник. Дэви догнал её и взял за прохладную обнаженную руку выше локтя.
– Вики, не сердитесь. Если всё было в порядке, пока я не ввязался в эту историю, то забудьте, что я сказал. Во всем виноват я один.
– Неправда. Это придумали вы с Кеном, иначе откуда бы вы узнали? Я злюсь на вас только за одно, Дэви: за то, что вы всё знаете. А Кен меня в самом деле сильно обидел. И дело вовсе не в ней. Я понимаю, как это могло случиться. Конечно, мне больно, но так как я всегда знала, что я не та девушка, которая может завладеть им целиком, то, по правде говоря, для меня это не такой уж удар. С меня хватит и того, что я имею, но когда мне лгут, я чувствую себя словно оплеванной.
Дэви шел рядом с нею под палящим утренним солнцем. Он был истерзан презрением Вики, подавлен сознанием своей вины, но сильнее всего его поразил контраст между её великодушной любовью к Кену и тем, как относился к ней Кен. Вики оказалась настолько благороднее, чем он и его брат, что Дэви охватил гневный стыд. Отныне в её представлении он навсегда останется таким, как сейчас: рохлей, лжецом и дураком. Однако с какой стати он будет отдуваться за всё, когда Вики – сейчас это стало ему совершенно ясно – виновата в происшедшем не меньше, чем Кен!
Дэви остановился и выпустил её руку.
– Знаете, что я вам скажу: я устал от вас обоих. Вы и Кен с двух сторон колотитесь о меня, как о каменную стенку, но ведь я же не каменный. Больше никогда не смейте изливать передо мной душу – ни вы, ни Кен! – крикнул Дэви. Сейчас он невыносимо страдал. – Только я один и принимаю всё это близко к сердцу… К черту, довольно! Пусть Кен получает по заслугам, да и вы, Вики, тоже.

Весь день Дэви почти не разговаривал с Кеном, который заметно помрачнел, выслушав его краткий горький рассказ о случившемся. В половине шестого Кен ушел из мастерской и поехал в город. Длинные прохладные тени уже протянулись на улицах, освещенных косыми лучами солнца. Кен остановил свой «додж» неподалеку от книжной лавки, откуда через несколько минут должна была выйти Вики. Здесь, в центре города, улицы были запружены машинами и пешеходами, спешившими домой.
Наконец появилась Вики. Заперев дверь на ключ, она быстро повернулась, и от этого движения чуть взметнулся подол её легкого платья. Кен сидел за рулем спокойно, неподвижно, мысленно внушая Вики, чтоб она разглядела его в этой суетливой толпе, веря, что связывавшие их узы ещё крепки и всё пройдет бесследно, как пылинки сквозь солнечный луч. Вики сошла со ступенек и вдруг резко повернула голову, будто повинуясь инстинкту, настойчиво подсказывавшему, что в привычной уличной толчее она сегодня найдет нечто необычайное, если догадается, где искать. Увидев Кена, она приостановилась. И ничто не дрогнуло в её лице, когда она пошла прямо к машине. Она шла, высоко держа голову, и ни один человек в этой толпе, кроме неё и Кена, не знал, что она избегает встречаться с ним взглядом. Кен, перегнувшись вбок, открыл дверцу, и Вики молча села рядом, но ни у неё, ни у Кена не возникло ощущения знакомой близости.
Маленький «додж» влился в поток машин. Кен искоса поглядывал на её руки, спокойно сложенные на коленях. Руки лежали недвижно, будто и не они когда-то гладили его по лицу, не ими Вики прижимала его к себе, когда он обнимал её. Кен с облегчением вздохнул – он понял, что любит её по-прежнему. Сейчас, когда Вики стала недоступной, всё в ней вызывало у него особенную нежность. Он было испугался, что разлюбил её, что ему придется вновь ощущать ту серую пустоту, которая овладевает душой, когда уходит любовь, когда прикосновение к руке возлюбленной волнует не больше, чем поглаживание собственного запястья. И сейчас для него было гораздо важнее не утерять, своей влюбленности, чем сохранить её любовь.
– Давай немного прокатимся и поговорим? Мне много нужно тебе сказать. – Кен выжидал, но Вики ответила упорным молчанием. – Дэви рассказал мне о вашем утреннем разговоре. Я сделал страшную глупость, Вики. – Она по-прежнему молчала, и в нем зашевелилось глухое раздражение, но вместе с тем усилилась и влюбленность. – Ты не хочешь со мной разговаривать? Ты ведь знаешь, я люблю тебя.
– Кен, – сказала Вики, и по звуку её голоса он понял, что она отвернулась, то ли изнемогая от усталости, то ли просто заинтересовавшись витринами. – Нельзя ли немножко помолчать?
Кен опустил голову, но про себя улыбался от гордости за неё. Уладив ссору, он непременно повезет её куда-нибудь закусить. Он миновал северную окраину города и свернул с шоссе на грязную проселочную дорогу, ведущую к высоким скалам. Сюда обычно ездили только по вечерам; автомобильные шины и колеса двуколок из года в год приминали траву на поляне. Позади высились темные сосны, окутанные синей вечерней тишиной. Кен выключил мотор и повернулся на сиденье так, чтобы видеть её лицо.
– Можешь ты поверить только одному? – умоляюще сказал он. – Можешь ты поверить, что та девушка для меня ничто?
Вики по-прежнему старалась не смотреть на него, устремив взгляд вниз, на неподвижную гладь озера, освещенного закатным солнцем. В профиле её была благородная гордость, и, как бы став на мгновение старше и мудрее, Кен вдруг увидел её совсем иными глазами. Неизвестно откуда взявшаяся инстинктивная мудрость позволила ему понять, что с годами черты лица Вики будут становиться всё красивее и значительнее. Его переполнило ощущение ликующей гордости за то, что он полюбил именно её. Потом он заметил, что подбородок её уже не так надменно вздернут, как раньше, и решил ещё раз попытать счастья.
– Ты должна мне ответить, – убедительным тоном сказал он. – Рано или поздно нам всё равно придется поговорить. Вики, ты веришь, что та девушка ровно ничего для меня не значит?
Смутное видение, придававшее Вики силу сопротивляться, окончательно растаяло в воздухе где-то у дальнего берега, и ресницы её дрогнули. Она опустила голову и стала рассматривать свои руки.
– Ну, хорошо, – внезапно охрипнув, прошептала она. – Предположим, я верю.
– И ты веришь, что я люблю только тебя одну? Ты веришь, я знаю, – сказал Кен. – Ты в этом никогда не сомневалась, как и я в том, что ты любишь меня. – Кен остановился: её потупленное молчание казалось ему осязаемым, как легкая ткань. – Ну, ответь же. Вики. Ведь правда, у нас с тобой одинаковое чувство друг к другу?
Он положил руку ей на плечо, и сердце его затрепетало от жалости – так невинно и так целомудренно было её тело. Но Вики отодвинулась.
– Не трогай меня, – тихо сказала она, и в глазах её вдруг заблестели слезы. – Не трогай. Давай просто поговорим.
– Но ты же со мной не разговариваешь. Ты не сказала ни слова, и я знаю, почему. Всё, что ты можешь сказать, мне известно в сто раз лучше, чем тебе. Тебе кажется, что ты меня ненавидишь – так я ненавижу себя гораздо сильнее. Я готов вырвать себе все внутренности за то, что я натворил. Но всё равно я ни на секунду не переставал тебя любить, и ты это знаешь. Сказать тебе нечего, потому что тут уж ничего не поделаешь. Это прошло и никогда больше не повторится. Я даже не спрашиваю, веришь ли ты мне, так как ты знаешь, что это правда. Ведь я вижу, что ты это знаешь!
– Перестань меня урезонивать! – с горечью вырвалось у неё. Слезы, поразившие Кена, хлынули не от душевной боли, не от жалости к себе, а от сознания, что все её надежды обмануты. И вдруг Вики закатила ему такую пощечину, что лицо его на мгновение перекосилось от боли. Она ударила его ещё раз.
– Негодяй! – сказала она дрогнувшим голосом и умолкла, как бы прислушиваясь к хрусту ломающихся где-то внутри неё льдинок. В её расширившихся глазах появилось выражение смиренного отчаяния. – О Кен! Кен, милый, я так тебя люблю!
Вики обвила руками его шею, прижалась головой к его лицу и безудержно зарыдала, уже не пытаясь сохранить внешнее достоинство и не зная, сколько настоящего достоинства было в её чистом и искреннем горе. Но Кен вздрогнул, будто от удара кулаком: эта сдавшаяся наконец Вики уже не вызывала в нем нежности, и он испугался.
– Вики, маленькая моя, – шептал он в её волосы. – Ради бога, не плачь.
Но Вики не могла остановиться.
– Кен… Кен… – только и могла выговорить она. Наконец она прерывисто вздохнула и ещё крепче прижалась к Кену. – Делай что хочешь, мне всё равно, – зашептала она. – Ты для меня всё, о чём я могла только мечтать и никогда не надеялась иметь. Я недостойна такого, как ты. Я не имею права сердиться. Ведь я же всегда знала: ты когда-нибудь очнешься и поймешь, что тебе нужна не такая, как я.
– Ты с ума сошла, – пробормотал Кен, ему неистово хотелось заставить её замолчать, ибо у него появилось ощущение, будто трепещущее сердце, которое он всё время держал в ладонях, начинает биться тише и вот-вот замрет навсегда. Он еле сдерживался – ему хотелось грубо встряхнуть её за плечи и прекратить это отчаянное самоуничижение. Рассердись на меня снова. Вики, – мысленно взмолился он. – Только гордой я и могу любить тебя».
– Каждая девушка мечтает о таком, как ты, – продолжала Вики. – О таком красивом, таком умном… И когда проходит ещё неделя, а ты по-прежнему со мной, я знаю, что это чудо.
– Не думай так. Вики. Это неправда! – Он целовал её лоб, глаза, но страстная убежденность в его голосе шла уже не от сердца, в котором постепенно воцарялась серая пустота. Им овладел панический страх, потому что прикосновение к её спине волновало его сейчас не больше, чем если бы он погладил собственное запястье; руки, обвившиеся вокруг его шеи, утратили свою колдовскую прелесть – они стали просто горячими и цепкими. Ему хотелось отшвырнуть её от себя – сейчас она ещё и не того заслуживала, – но он продолжал тупо глядеть поверх её головы. Лучше, чем кто-либо другой, он знал, как бесполезны попытки возродить любовь, раз она умерла.
Сжимая Вики в объятиях, выдавливая из себя слова любви и придумывая маленькие ласки, он уже строил планы бегства к своей работе, которая надолго поглотит его целиком, но зато не даст запутаться в тонких сетях человеческих чувств, – бегства в тот мир, где вовсе не нужно разбираться в чьих-то душевных движениях, а меньше всего – в своих собственных.
– Ну, Вики, успокойся же, – в отчаянии шептал он. – Дэви ждет меня в мастерской, нам нужно работать.

Жаркие летние дни медленно катились один за другим над старым сараем, и каждый день был наполнен своим особым солнечным светом и тенью от облаков, своими ветерками, звуками, доносившимися с полей, и вечерними запахами, но ничто из внешнего мира, казалось, не проникало в мастерскую.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86