— А рука? Как она?
— Неплохо. Болит, дьявол. Но кровь, по крайней мере, не идет.
— Я сейчас тебя перевяжу.
— Не надо. Меня уже перевязали.
— Значит, перевяжу заново, — упрямо сказала она. Голос Синди был немного хриплым со сна. Оба они перешли на шепот: Джонни потому, что слишком устал, чтобы говорить нормально, а она — неосознанно подражая ему или, может быть, потому, что разбуженный человек со сна всегда почему-то шепчет. — Сними пальто, милый.
Джонни скинул пальто, заскрипев зубами от боли, когда нечаянно задел раненую руку.
— Что, так больно?
— Да, чертовски. Да нет, ты не пугайся. Все нормально.
— Пойдем. Тебе надо лечь.
Она потянула его за руку к постели, и Джонни скользнул под одеяло и блаженно вытянулся, наслаждаясь сохранившимся еще теплом ее тела и чувствуя под собой упругий мягкий матрас.
— Господи, как хорошо! — зевая, пробормотал он.
— Что случилось ночью? — спросила она.
Синди направилась в ванную. Джонни сонно следил, как полы широкой пижамной куртки мягко обвивают ее стройные бедра.
— Легавые, — сонно пробормотал он. — Они были внизу.
— Здесь? — поинтересовалась она, открыв дверцу шкафчика, где обычно хранятся лекарства.
— Угу... внизу.
— Но когда я вернулась, их не было. Джонни, я чуть с ума не сошла от страха, когда увидела, что тебя нет. Просто не знала, что и думать.
— Мне удалось переночевать в каком-то брошенном катере на реке. Скажи спасибо Барни — это один из его приятелей привел меня туда.
— Барни Ноулсу?
— Да.
Синди вошла в комнату, держа в руках бинт и бутылочку с йодом. Поставив их на стол, она наклонилась к Джонни и ловко взбила ему подушку под головой. Потом проворно расстегнула рубашку. Но когда она потянула за правый рукав, Джонни не смог сдержать стон.
— Прости, милый, — с раскаянием сказала она.
— Ничего... просто немного больно. Скорее всего, рубашка прилипла к ране.
Ловкие пальчики Синди проворно размотали бинт, и он заметил, как она скривилась от ужаса, увидев рану.
— Джонни... мне кажется, лучше позвать доктора.
— Нет, — помотал он головой.
— Но твоя рука...
— Никаких докторов! Милая, пойми, я не могу рисковать.
Синди, стиснув зубы, молча кивнула. Потом взяла бутылочку с йодом и капнула на рану.
Джонни будто ошпарило кипятком. Издав протяжное «А-а-а!», он дернулся и сразу позеленел. Синди еще раз плеснула на рану йодом и сразу же начала бинтовать. Джонни почувствовал, как тугая повязка стиснула его руку и постепенно боль утихла. Ему сразу стало легче. Под головой у него была мягкая подушка. Мягкая-мягкая...
— Ложись рядом. Я бы хотел уснуть рядом с тобой, — сонно пробормотал он.
— Ладно, — согласилась Синди.
— Ты не возражаешь?
— Нет, — тихо ответила она.
— Знаю, что выгляжу сумасшедшим, но я хочу этого больше всего на свете. Ты понимаешь, Синди?
— Понимаю.
— Синди, на черта тебе этот клуб? Я не хочу, чтобы ты и дальше там работала. Честное слово, не хочу.
— Да, милый, — покорно прошептала она.
Его глаза закрывались сами собой, но Джонни упрямо старался держать их открытыми. Синди стащила с него брюки и натянула одеяло до самого подбородка.
— Синди, ты не поняла. Я не хочу, чтобы ты там работала.
— Потом поговорим, дорогой, — прошептала она.
Скользнув под одеяло, она вытянулась возле него:
— Подними чуть-чуть голову, милый.
Он послушно поднял голову, и она подсунула руку ему под шею. Другой рукой Синди слегка повернула его, и через мгновение он уже уютно устроился в теплой впадинке у нее на плече, чувствуя под щекой ее теплую упругую грудь.
— А теперь спи, — скомандовала Синди. — Спи, Джонни. Вот увидишь — все будет хорошо.
— А если копы...
— Забудь о них. Просто спи, милый. — Синди ласково погладила его по голове.
Джонни чувствовал умиротворяющее тепло ее тела и думал, что вот оно — настоящее счастье.
Он потянулся и поцеловал ее в губы. Ее широко раскрытые глаза приблизились к нему, и Синди крепко поцеловала его в ответ.
Его голова вновь легла к ней на грудь. Она услышала, как через минуту его дыхание стало ровным и спокойным, и поняла, что он провалился в сон. Синди легко поцеловала его в лоб и крепко прижала к себе.
* * *
— Похоже, что, того и гляди, выглянет солнце, — пробурчал патрульный.
— Да. Похоже.
Полицейский умирал со скуки. Вызовов не было, а утро выдалось на редкость спокойным. Такое впечатление, что добрая половина обитателей Гарлема все еще спала мирным сном.
— Нет ничего хуже, чем пасмурный день в Гарлеме, — продолжал коп. — Какого черта, сдается мне, в мире вообще нет ничего паскуднее, чем паскудный пасмурный день в этом проклятом Гарлеме! А ты как думаешь?
— Ну... не знаю.
— Вот в этом-то вся и беда, — вздохнул полицейский. — Ничего-то вы, ребята, не знаете.
Он скорчил недовольную мину и облокотился на стойку бара.
— Если бы я жил в Гарлеме, то можешь прозакладывать свою задницу — я бы все знал, что тут и как. Да какого черта, я и так знаю этот проклятый, Богом забытый район лучше, чем все эти черножопые, что живут здесь, хотя сам и не отсюда!
— Может, и так.
— Черт бы тебя подрал! Я знаю, что говорю. Могу с закрытыми глазами найти, где живет каждая черная шлюха в этом вонючем Гарлеме, и отыскать каждый кабак! Знаю, где все их проклятые тиры. А если хочешь, могу перечислить всех и каждого, кто в этом засранном районе сидит на игле! Да и кто толкает им зелье тоже.
Его собеседник с сомнением покачал головой:
— Интересно, если ты все это знаешь, почему бы не взяться и не очистить эту помойку?
— Ну, скажу тебе, ты, видно, совсем желторотик! Похоже, и понятия не имеешь, как мы работаем.
— Ну... сказать по правде, не совсем.
— Вся загвоздка в том, чтобы отыскать их, — охотно принялся объяснять полицейский. — Если ты знаешь, как их найти, то взять их можно в любую минуту. Нагрянуть как гром с ясного неба, и баста. Но штука в том, что если мы накроем, к примеру, одну забегаловку, то все остальные мигом пронюхают и прикроют лавочку. И что тогда прикажешь делать, как по-твоему?
— Эй, а какая разница? То есть я хочу сказать, раз ты знаешь, где они, но сидишь сложа руки, то какая разница, крутят ли они на всю катушку или прикрылись.
— Нет, ты так ничего и не понял, — терпеливо объяснил патрульный. — Это и есть политика, детка.
— Ах вот оно что? Понимаю...
— Ни черта ты не понимаешь! Думаешь, я имел в виду, что они дают нам на лапу? А вот и нет. Просто мы тут, в Гарлеме, действуем другими методами. Это и есть политика. Ну что, въехал?
— Не совсем.
— Господи, да что с тобой толковать, когда ты ни черта не понимаешь! — с досадой проскрипел коп. Он провел пухлой рукой по лицу и выглянул в окно. — Точно, все, как я и сказал. Вон оно, солнышко! Хороший денек!
— А с утра был не очень-то хорош.
— Не важно. Пасмурно, зато тепло. А туман какой — хоть ножом режь. — Патрульный нахмурился. — У тебя нож есть?
— У меня?
— Да, у тебя.
— Забавный вопрос. На черта мне нож?
— Откуда мне знать? А почему у каждого черножопого в этом вонючем Гарлеме в кармане непременно нож? Или бритва?
— Вот уж не знаю. Да еще правда ли это?
— Вот то-то и оно, — подмигнул патрульный. — Живешь в этом вонючем Гарлеме, а сам и не знаешь, что творится у тебя под самым носом! У каждого черножопого в кармане непременно нож.
— А у меня нет.
— Тогда ты исключение, которое только подтверждает правило, — убежденно заявил патрульный.
— Забавно, — усмехнулся его собеседник. — У тебя, похоже, все негры на одно лицо. Прямо какой-то стереотип.
— Что еще за тип?
— Не важно. Не обращай внимания.
Патрульный задумчиво забарабанил пальцами по стойке.
— Слушай, ты и впрямь думаешь, эти ребята... ну, что живут здесь, иной раз ходят без ножей?
— Думаю, некоторые ходят. Но не все.
— Тогда они сумасшедшие! — убежденно заявил патрульный. — Слушай меня, парень. Тут, в Гарлеме, и глазом моргнуть не успеешь, как кто-нибудь воткнет перо тебе в бок! Или ножом порежут, или бритвой, а то и из самодельной пушки голову разнесут, как гнилой арбуз! Так и знай — тут все бывает! Зазеваешься, и конец!
— Лично у меня никогда не было никаких неприятностей.
— Ага, вот так все и говорят, пока им не сунут ножик между ребер! — Патрульный скорбно покивал. — А, чего далеко ходить — вспомни, что случилось с тем паршивым сукиным сыном, как его, Ортегой! Нашелся тут один парень, который, видно, решил, что тот слишком высоко задирает нос. И что дальше? Бах, бах, вынул пушку и разнес ему голову! Пускай, дескать, сидит тихо! Вот так, малыш!
— Ну, скажем так, Луиса я вряд ли бы смог назвать добропорядочным гражданином.
— А тут их вообще нет, этих самых добропорядочных, заруби себе на носу! Слушай, чем ты тут занимаешься, статистикой, что ли? Мексикашка Луис был точь-в-точь такой, как они все тут, в Гарлеме, — не хуже, не лучше.
— Ну знаешь, я не думаю...
— Он, — перебил его патрульный, — считал, что знает все ходы-выходы. Только пуле-то на это глубоко плевать, известное дело — дура! — И сам вдруг расхохотался. — Что ж, ублюдок получил по заслугам. Честное слово, не поверишь, мне даже жаль этого парня, которого они взяли. Ну, того, который прикончил Луиса.
— Они... так они его взяли?
— Само собой! Через пару часов, можно сказать, еще тепленького. Мы тут, в Гарлеме, знаешь, зевать не привыкли, заруби себе это на носу, парень!
— Вот оно что... То есть я хочу сказать, кто бы мог подумать, что они его взяли!
Патрульный горделиво выпятил грудь, словно сам лично повязал убийцу Мексикашки Луиса.
— Говорю же тебе, взяли. Подумаешь, большое дело!
— Жаль-то как! Ну, я хочу сказать, парнишку этого, Джонни Лейна. Знаю я его — вроде нормальный паренек был. Мы даже вроде как дру...
— Какого еще Джонни Лейна? Нет, нет, я вовсе не его имел в виду.
— Но ты же сказал...
— Ты говоришь о парне, который подрался с Луисом пару недель назад, верно? Да, мы, знаешь, вначале тоже решили, что это его рук дело. Оказывается, нет. Его прикончил совсем другой парень. Некто Браун, Чарли Браун. Слышал о таком?
— Нет. Нет, я... то есть ты хочешь сказать, Джонни не убивал Луиса?
— Ага. Словом, прикончил его совсем другой парень. Сказал, что пристрелил ублюдка, потому как тот его не устраивал! Бах, бах, и мексикашке конец! — И дюжий полицейский снова надулся от гордости. — А мы тут его и сцапали! — И вдруг захохотал: — Да, тут такая вышла забавная штука, хочешь послушать?
— Ну?
— Другой парень... ну, этот самый Лейн... слушай, сдается мне, он и знать не знает, что мы взяли убийцу. — Теперь он просто умирал от смеха. — Думает небось, вся полиция города гоняется за ним высунув язык! Ну, разве не смешно?
— Так он даже не знает?! Но... но разве вы не должны...
— Сам узнает рано или поздно, — давясь хохотом, ответил патрульный.
— Но как?! Кто ему скажет?
— Дьявольщина, можешь сам ему сказать, если охота!
— Я?
— Конечно, валяй! На здоровье! — Тучный коп поскреб подбородок. — Ладно, надо все-таки позвонить. Слушай, а денек-то, похоже, будет что надо!
— Да.
— Ладно, пока, дружище. Гляди, чтобы все было путем, идет?
— Конечно, конечно. Большое спасибо.
Патрульный неохотно оторвался от стойки, толкнул дверь и вышел на улицу. Висевший над дверью колокольчик слабо звякнул. Обернувшись, он помахал своему собеседнику и неторопливым шагом направился вниз по улице.
Странное дело — не было ни единого человека в Гарлеме, кроме полицейских, разумеется, который бы знал, что подозрение в убийстве с Джонни Лейна снято.
Мужчина, который только что разговаривал с патрульным, облокотился на стойку бара в углу аптеки Лефковича и задумчиво пожевал губами.
Звали его Френки Паркер.
Глава 10
Да, забавный оборот событий, подумал Френки.
Неужели же Джонни и в самом деле не убивал этого ублюдка Луиса, с досадой думал он. Да, похоже, что так... раз уж даже патрульный знает об этом. Это казалось невероятным... но ведь полиция не делает подобных ошибок, тем более когда речь идет об убийстве. Чарли Браун? Он покопался в памяти... черт его знает, кто он такой, этот Браун. По крайней мере, он о таком не слышал. Был, впрочем, один старикашка, который часто заходил сюда опрокинуть рюмочку, но его звали Бернард... Бернард Браун, так что это не тот.
Чарли Браун, Чарли Браун... что ж, эти сведения могут пригодиться.
Очень интересно... значит, Джонни не виноват. Кстати, если верить тому, что тут наболтал этот коп, Джонни даже не знает, что обвинение в убийстве больше не висит над его головой. Френки удивленно пожал плечами.
Все утро его неотвязно преследовало чувство вины. Неужели это случилось только вчера? Да, вчера. Он снова скорчился от стыда, вспомнив затравленный взгляд Джонни, кровь на его рубашке. Ну конечно, раз человек ранен, значит, он непременно вляпался в какую-то грязную историю. Откуда ему было знать, что Джонни ни в чем не виноват? Неужели же он должен был рисковать своей головой, стараясь выручить Джонни? Да он мог быть виновен, как сам дьявол... тем более, что он так и выглядел! Любой бы на его месте решил бы, что он и в самом деле пришил этого грязного мексиканца! Тем более когда он ввалился к нему с располосованной до локтя рукой! Кому, спрашивается, он должен был верить? Своим глазам или тому, что говорил Джонни?!
Слава Богу, хотя бы перевязал ему руку, с чувством благодарности подумал Френки. По крайней мере, он сделал это, хотя рана выглядела ужасно. За все то время, что он работал здесь, он не видел ничего более ужасного.
Господи Боже мой, да ведь тут нужен доктор!
Мысли эти весь день неотвязно преследовали его. Френки понимал, что такой порез — скверная штука. Слава Богу, он на своем веку повидал немало ран, чтобы разбираться в таких вещах. И он знал, что без помощи врача Джонни не обойтись. Особенно теперь, когда нет никаких причин, почему бы ему не обратиться к врачу. Никаких... кроме одной-единственной. Но именно по этой причине Джонни и не мог обратиться ни к одному доктору в этом проклятом городе.
Стало быть, Джонни продолжает считать, что его разыскивают за убийство.
Я должен разыскать его, с раскаянием подумал Френки. Я должен пойти к нему, обязательно должен! Я просто обязан сказать ему, что он чист.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28