За столом сидел мужчина лет примерно сорока, обтирая красное яблоко пышным рукавом. Детлеф был сражен аристократичностью его осанки и проницательностью ясных глаз. Это не был обычный филантроп, занимающийся благотворительностью.
– Детлеф Зирк, – начал комендант Ван Зандт с благоговейной дрожью в голосе, адресованной мужчине, – позвольте представить вас Освальду фон Кёнигсвальду, победителю Тьмы, адепту культа Сигмара, кронпринцу и исполняющему обязанности выборщика Остланда.
Кронпринц улыбнулся Детлефу. У Детлефа возникло предчувствие, что все его беды только начинаются.
– Присаживайтесь, – сказал человек, победивший Дракенфелса. – Нам надо о многом поговорить, вам и мне.

IV

На кону стояла судьба Империи. И замок был той позицией, которую следовало удержать, которую нельзя было сдать. На его стенах осталось всего лишь двадцать рыцарей с торчащими на шлемах плюмажами, да еще едва ли сотня простых солдат под стенами внизу, непоколебимо готовых умереть за Императора. Против них была примерно пятитысячная орда орков, усиленная великанами, минотаврами, ограми, всадниками-нежитью, снотлингами, большими и малыми демонами и всякими прочими тварями тьмы. Все зависело от решения командира крепости, его высочества Максимилиана фон Кёнигсвальда, великого принца Остланда.
Он обдумал положение, оценил обстановку и посоветовался с генералом. После недолгого совещания он уже знал, как следует действовать. Максимилиан вернул полководца в нагрудный карман и отдал приказ:
– Обрушить жидкий огонь на врага!
Он ткнул горящей свечой в кубок с бретонским бренди и опрокинул его над полем боя. Пламя распространилось, поглотив тысячу, а то и больше воителей зла. Они плавились, расслаивались, да и само поле боя исчезало в огне. Запах был просто отвратительный, и даже сам Максимилиан отступил, когда с шипением начали взрываться орки.
Главнокомандующий орды вскинул взгляд и разразился слезами.
– Мама, мама! – закричал командир орков. – Он опять сжигает моих солдатиков!
Мама главнокомандующего, сиделка великого принца, устремилась на помощь с ведром воды. Солдат раскидало потоком во все стороны, но огонь был усмирен. Настольный замок размок и обрушился, сбросив главные силы принца в самую кашу. Максимилиан захихикал высоким голосом и выудил своих любимых рыцарей из месива. Вода маленькими водопадами низвергалась на мраморные полы дворцовой комнаты для игр.
– Ну, ну, ваше высочество, – закудахтала сиделка, – мы же не должны поджигать дворец, правда? Император очень огорчился бы.
– Император! – выкрикнул Максимилиан, вытягиваясь по стойке «смирно», несмотря на боль в спине и конечностях, и энергично салютуя. – Умереть за Императора есть высочайшая честь.
Командир орков, в нахлобученном на маленькую голову огромном шлеме, повторил салют выборщика.
– Да, да, конечно, – ответила сиделка. – Но не кажется ли вам, что пора спать, ваше высочество? Вы сражаетесь за Императора уже целое утро.
Максимилиан рассердился.
– Не хочу спать, – заявил он, выпячивая нижнюю губу, закусив белый ус и затаив дыхание. Щеки его покраснели.
– Но выборщику нужно отдыхать. Императору не будет от вас толку, если вы заснете на ходу во время сражения.
– Ладно. Тогда давай спать.
Максимилиан принялся расстегивать форму. Сиделка остановила его, прежде чем он успел скинуть брюки.
– Лучше, наверно, вам не раздеваться, пока вы не будете в своей спальне, ваше высочество. В коридорах дворца в это время года гуляют сквозняки, и вы можете сильно простудиться.
– Простудиться? Сильно? Это мне напоминает времена, когда Император послал меня в Норску. Там дьявольски холодно, в Норске. Полно снега, и льда, и белых волков. Но главное – холодно. Да, в первую очередь там холодно. Норска, она такая. На ужин будут яйца?
Пока выборщик говорил, сиделка ловко оттеснила его от стола, направляя по коридору к комнате для дневного сна. Позади ныл ее сын:
– Можно в следующий раз я буду армией Императора? Вечно я должен быть за орков. Это нечестно.
Максимилиан закашлялся глубоким, мучительным кашлем, идущим прямо из легких, наполняющим рот мокротой. Он промахнулся мимо плевательницы, и сиделке снова пришлось утирать ему усы. Он очень больной выборщик, говорят ему, и нуждается в отдыхе.
– Яйца, женщина! – громыхнул он. – Будут яйца?
– Мне кажется, повар собирался приготовить перепелку, но если вы будете послушным и проспите до трех, думаю, мы сумеем договориться насчет яиц.
Они прошли мимо тикающих часов с маятником, циферблат которых изображал смеющееся солнце, а рабочий механизм был упрятан под стекло.
– Проспать до трех! Это же еще часы, часы и часы.
– Ну, значит, будет перепелка.
Двое высокопоставленных вельмож, жрецы Ульрика, увидели проходящего Максимилиана и низко поклонились ему. Он показал им язык, и они без всяких комментариев прошли мимо. Его не интересовали жрецы Ульрика, высохшие старые глупцы, которые поверх своих длинных носов свысока взирали на героев Империи и пытались заставить его читать скучные бумаги и всякое такое.
– Не люблю перепелку. Люблю яйца. Яйца – славная еда в походе. Яйца на завтрак, и можешь шагать весь день.
Сиделка помогла великому принцу войти в комнату. Она была украшена большими яркими картинами с изображением старого императора Люйтпольда и знаменитых сражений. Здесь был даже портрет Максимилиана фон Кёнигсвальда в молодом возрасте, с женой и маленьким сыном, одетыми ко двору. Рука Максимилиана лежала на рукояти, меча.
– Поспите до трех, ваше высочество, и яйца, может быть, найдутся.
– Полтретьего.
– Три.
Сиделка отерла капли с усов выборщика.
– Без четверти три.
– Договорились.
Выборщик принялся подпрыгивать на кровати, радостно выкрикивая:
– Яйца, яйца! Мне дадут на ужин яйца! Вам яиц не дадут, а мне дадут, потому что я герой Империи. Сам Император это сказал.
Сиделка стащила с выборщика форму и укрыла его одеялом.
– Не забудь про генерала.
– Ах, простите, ваше высочество.
Она достала главного солдата из кармана куртки выборщика и положила на прикроватный столик, чтобы принц мог смотреть на него из-под одеял. Он отдал честь фигурке, которая всегда салютовала ему в ответ.
– Пожелайте генералу доброго сна, ваше высочество.
– Доброго сна, генерал…
– И помните, что когда поспите, вы встретитесь с кронпринцем Освальдом. Вы должны поставить свою печать на некоторых бумагах.
Освальд. Засыпая, готовясь смотреть сны о сражениях и войнах, Максимилиан пытался думать об Освальде. Освальдов два. Его отец, старый великий принц, был Освальд. А есть еще другой, помоложе. Наверно, он должен увидеться с отцом, потому что старый Освальд важный человек, тоже герой Империи.
Но кроме того… яйца!

V

Несмотря на дорогой ценой давшееся Детлефу Зирку разочарование в одном Великом и Достойном, кронпринц Освальд произвел на него впечатление. Те, кто вписывает свои имена в анналы истории, на поверку обычно оказываются болтливыми идиотами. Полководец, сдерживавший орды Тьмы, смердит, как помойная яма, ковыряет в носу, а в бороде его запутались кусочки лука. У куртизанки, определявшей судьбы целого города, не хватает зуба, у нее скрипучий смех и манера больно тыкать вас в ребра всякий раз, когда в беседе прозвучит двусмысленность. А философ, чьи идеи изменили весь образ имперского мышления, поглощен ребяческой войной с соседом из-за лающей собаки. Но кронпринц Освальд в каждой детали был похож на героя, который убил чудовище, завоевал принцессу, спас королевство и прославил своего отца.
Он был красивее любого актера – любимца дам, а его поза, расслабленная, но позволяющая мгновенно оказаться в состоянии полной готовности, предполагала атлетизм больший, чем у профессиональных фехтовальщиков или акробатов. Детлеф, привыкший быть центром любой компании, с сожалением признал, что, окажись в комнате толпа женщин, они все, даже если не брать в расчет его общественное положение, столпились бы возле Освальда. А сконфуженный Детлеф остался бы вести беседу с теми неизменными женщинами в очках, с плохой кожей, дурно одетыми, которых красотки всюду таскают с собой, чтобы на этом фоне ярче высветить собственные достоинства.
В истории Освальда и Дракенфелса присутствовала женщина, Детлеф был в этом уверен. Конечно же, красивая женщина. Как же ее звали? Он точно помнил, что кронпринц не женат, так что она, должно быть, вышла из игры вскоре после смерти Великого Чародея. Наверно, умерла. Смерть возлюбленной героя отвечала законам мелодрамы. Герои должны быть свободными от таких привязанностей, если они собираются продолжать свои подвиги. В свою недолгую бытность героем Детлеф потерял счет умирающим девицам, которым он клялся в вечной любви, и счет справедливым претензиям, которые предъявлял потом.
Кронпринц впился в яблоко безупречно ровными зубами и принялся жевать. Детлеф знал, что у него самого зубы довольно плохие. Он даже отпустил не по моде длинные усы, чтобы прикрывать их. Но он ощущал голод, который не покидал его все эти месяцы. Он знал, что кронпринц приглядывается к нему, оценивает его, но мог только с жадностью, перерастающей в вожделение, смотреть на вазу с фруктами. Он сглотнул слюну, которой наполнился его рот, и заставил себя встретиться взглядом со своим посетителем.
Как он выглядит после этих месяцев в крепости Мундсен? Он предполагал, что в ближайшее время не разбил бы ничьего сердца, даже не будь Освальда. В желудке у него заурчало, когда кронпринц швырнул огрызок яблока в огонь. Сгорая, тот шипел. Детлеф обменял бы недельную пайку хлеба и сыра на ту мякоть, что еще оставалась на этом огрызке.
Вероятно, его голод был слишком очевиден для гостя.
– Прошу вас, мистер Зирк, пожалуйста…
Кронпринц Освальд указал затянутой в перчатку рукой на вазу. Перламутровые пуговицы на запястье заиграли на свету. Он, конечно, был одет безупречно и по последней моде. И все же в его костюме ничего не бросалось в глаза. Он носил дорогие одеяния непринужденно, и они не подавляли его. В его наряде была воистину королевская простота, выглядевшая куда как лучше в сравнении с безвкусной вычурностью и обилием украшений, столь любимыми слишком многими представителями знати.
Детлеф потрогал яблоко, смакуя это ощущение, словно привередливая хозяйка на базаре, проверяющая, спелые ли плоды, прежде чем совершить покупку. Он вынул его из вазы и внимательно осмотрел. Желудок его, казалось, никогда в жизни не был полон, его сводило мучительной болью. Детлеф вгрызся в яблоко, набил полный рот и проглотил, не разбирая вкуса. За три укуса яблоко исчезло вместе с огрызком. Он взял грушу и стремительно проглотил и ее тоже. По его лицу стекал сок. Кронпринц наблюдал за Детлефом, изумленно приподняв бровь.
Детлеф понимал, что Освальд все еще молод. И все же свой великий подвиг он совершил лет этак двадцать пять назад. Он, должно быть, был почти мальчишкой, когда справился с Дракенфелсом.
– Я читал ваши произведения, мистер Зирк. Я видел ваши постановки. Вы необычайно талантливы.
Детлеф, чей рот был набит виноградом, согласно промычал. Он выплюнул косточки в ладонь и почувствовал себя глупо, поскольку деть их было некуда. Он сжал руку в кулак, решив проглотить их потом. Если Козински может есть мышей, то уж Детлеф Зирк не откажется от виноградных косточек.
– Я даже удостоился доступа к рукописи вашей «Истории Сигмара». Ее владелец, как вам, должно быть, известно, выборщик Миденланда.
– Мое величайшее творение? Вам понравилось?
Кронпринц улыбнулся почти лукаво.
– Оно… претенциозно. Хотя непрактичность…
– По рукописи многого не скажешь, ваше высочество. Вам надо было бы увидеть представление. Оно убедило бы вас. Это стало бы эпохальным событием.
– Без сомнения.
Двое мужчин внимательно посмотрели друг на друга. Детлеф перестал есть, лишь когда фруктов больше не осталось. Кронпринц не спешил раскрывать цель своего визита в крепость Мундсен. Огонь пылал. Детлеф наслаждался простым теплом и обстановкой. Мягким стулом, чтобы сидеть, и столом, на который можно поставить локти. До того, как он попал в крепость, он требовал себе горы вышитых подушек, служанок, всегда готовых потакать его капризам, обильную еду, которую подавали в любой час дня и ночи, чтобы питать его гений, и лучших музыкантов, чтобы играть для него, когда ему требовалось вдохновение. Его театр в Миденхейме был более импозантен, более монументален, чем Коллегия Богословия. Ни за что теперь он не пожелал бы такой роскоши, если бы смог, но выбрал бы кровать с матрасом, камин и топор, чтобы нарубить дров, и достаточное количество простой, но добротной еды на столе.
– Судьи установили, что вы несете ответственность за весьма значительную денежную сумму. У вас кредиторов больше, чем незаконных претендентов на трон в Тилейском королевстве.
– Несомненно, кронпринц. Поэтому я здесь. Хотя лично моей вины тут нет никакой, уверяю вас. Не в моем положении критиковать выборщика Империи, но ваш уважаемый коллега из Миденланда едва ли повел себя в этой ситуации по правилам чести и порядочности. Он взял на себя ответственность за мою постановку, а потом его адвокаты нашли способ разорвать со мной контракт…
На самом деле Детлеф был вынужден под угрозой ножа подписать соглашение, освобождающее выборщика Миденланда от любых финансовых обязательств, связанных с «Историей Сигмара». Позже Театр Кёнигсгартен был сожжен дотла взбунтовавшейся толпой портных, плотников, исполнителей мелких ролей, музыкантов, обладателей билетов, шорников, проституток, торговцев и содержателей постоялых дворов. Будучи поставлен перед выбором между ямой с известью и бочкой с кипящей смолой, его доверенный помощник режиссера донес на него. Все, что у него было, отобрали судебные приставы выборщика и бросили кредиторам. А сам Миденланд предпочел отправиться с официальным визитом в одну южную страну с хорошим климатом и издать эдикт против постановки пьес не на скучные религиозные темы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29