Дамон приостановился, но холл был пуст, никто не пытался задержать его. Тогда Грозный Волк двинулся к противоположному концу помещения – из разговора, подслушанного возле комнаты сиделок, он знал, что цель его путешествия находится именно там.
Внезапно он снова остановился и вжался в стену, пытаясь слиться с зыбкими тенями, – дверь ближайшей палаты неожиданно с грохотом отворилась, и появился молодой гном с бадьей, полной окровавленных бинтов. Он, ворча что-то под нос на гномском языке, прошел в нескольких шагах от Дамона, но не заметил его, поскольку не отрывал глаз от своей ноши. Почуять Грозного Волка он тоже не мог – запах, стоящий в палате, которую он только что оставил, мог притупить самое острое обоняние.
Когда гном скрылся из виду, Дамон заглянул в палату, из которой тот вышел, удостовериться, что никто из ее обитателей не сможет помешать его планам. Он увидел дюжину рыцарей с самыми разнообразными ранениями, вытянувшихся на кроватях. Воздух в палате был густо пропитан тяжелым запахом бальзама, который казался еще отвратительнее, смешавшись со смрадом омертвелой плоти и еще не свернувшейся крови. Грозному Волку показалось, что раненый на ближайшей к двери кровати не дышит и над ним уже витает сладковатый аромат смерти, который Дамону не раз приходилась ощущать на полях битв. Возможно, именно это послужило причиной плохого настроения гнома-санитара. Однако ничего из увиденного не отвратило Грозного Волка от его цели. Только сейчас он заметил, насколько мрачно и душно в холле: из палат неслись хрипение, стоны, кашель и храп, отражаясь от стен и заставляя волосы на затылке шевелиться. Каждый шаг давался с трудом: гладкие плиты пола были покрыты чем-то скользким, возможно кровью или потом, а может быть, просто остатками воды, которыми эти кровь и пот смывали.
Наконец Дамон дошел до конца холла и остановился перед закрытой дверью. Он был уверен, что достиг цели, поскольку это была единственная дверь на этаже, которая могла похвалиться тяжелым замком, соединяющим железные перекладины.
Грозный Волк развязал кожаный мешочек, принесенный поздним визитером. Фонарь остался далеко позади, и ему приходилось полагаться только на свои чуткие, тренированные пальцы, чтобы выбрать среди других предметов, лежащих в мешочке, необходимое. Опустившись на колени перед дверью и сдерживая рвущееся из груди дыхание, Дамоном вытащил две тонкие металлические отмычки и принялся за дело. Его ладони вспотели, металл норовил выскользнуть из пальцев, но Грозный Волк не сдавался и скоро был вознагражден за свои старания слабым щелчком. Он придержал замок рукой, чтобы тот не ударил в дерево, осторожно вынул его из проушин, положил на пол и вздрогнул – по холлу прокатился громкий, хриплый стон, сменившийся тяжелым кашлем. Затем все стихло. Дамон переждал несколько мгновений, затем отвел металлические полосы и повернул дверную ручку.
Дверь не поддавалась. Грозный Волк нахмурился, потому шепотом выругался:
– Проклятие! Им было мало навесного замка!
Он попытался вставить отмычки в замочную скважину, но одна из них выскользнула из его влажной, уже начавшей подрагивать руки и с резким звоном ударилась о плиты пола. Дамон замер, пытаясь не дышать, – он был уверен, что на звук сейчас сбежится половина служителей госпиталя. Но ему повезло и на этот раз. Тишину нарушал лишь храп, приглушенные стоны да иногда под чьими-то тяжелыми телами скрипели кроватные пружины. Тогда взломщик вытер ладони о штаны, подобрал отмычку и, ругая себя за неуклюжесть, возобновил попытки открыть замок.
Ему казалось, что прошло много часов, прежде чем второй замок, наконец, сдался. Дамон убрал отмычки в мешочек, вытер руки о штаны и только тогда повернул ручку. За дверью царила тьма. «Будь они неладны, эти человеческие глаза!» – подумал Грозный Волк, но сдаваться в последний момент, после всего что он вытерпел, было неразумным.
На цыпочках, чтобы не привлечь внимания раненых, а главное, многочисленных сиделок, он вернулся в холл, бдительно следя, не появится ли еще кто-нибудь, – тем, что несколько минут назад гном-санитар не заметил его, Дамон был обязан только случаю.
Добравшись до лестницы, он быстро снял со стены зажженный фонарь и так же тихо вернулся обратно. Только проскользнув в комнату и плотно прикрыв за собой дверь, Дамон смог вздохнуть с облегчением. Он подкрутил фитиль и осмотрелся. Это была лишенная окон кладовая со всеми положенными такому месту атрибутами: полками, тянущимися вдоль стен от пола до потолка, и сухим, спертым воздухом, пахнущим пылью. Грозный Волк поднял фонарь повыше и пробежал взглядом по полкам. Здесь было множество полезных предметов – от ларцов и сумок до кожаных мешочков и кошельков. И во всех, как подозревал Дамон, были звонкие монеты. Более того, кладовая была просто до отказа забита добром, так что для взломщика в ней оставалось совсем мало места. Каждый предмет был снабжен биркой с именем владельца. Очевидно, сюда их собрали, чтобы защитить имущество рыцарей от воров, поскольку пробраться в палаты было куда проще, чем в эту кладовую, а ограбить раненого или больного, пока он не может дать отпор, – еще легче. Это была удачная идея: когда больные выздоравливали, они могли получить свое имущество в целости и сохранности, а если поправиться им было не суждено, то оно могло храниться до тех пор, пока не явятся безутешные родственники.
Тут Дамон широко улыбнулся – он заметил, что низкорослые гномы для собственного удобства пристроили к полкам лестницы. Это почему-то развеселило взломщика – человек, да еще высокий, мог прекрасно обойтись и без них. Снова сосредоточившись, он прикинул, что с тех пор, как он вышел из своей маленькой палаты, прошло около десяти минут, а, следовательно, оставалось еще минут двадцать. Этого времени ему должно было хватить.
Установив фонарь на полу, Дамон начал открывать один мешочек за другим, стремительно перебирая их содержимое. По большей части это были перстни с драгоценными камнями, хотя попадались и толстые золотые и серебряные цепи, принадлежавшие, скорее всего, наиболее состоятельным рыцарям. Встретилось ему и несколько женских украшений, среди которых выделялся красотой старинный гарнитур, усыпанный крошечными жемчужинами, и тонкой работы длинная булавка для плаща. Эти драгоценности принадлежали либо женщинам-рыцарям, либо были подарены мужчинам женами и возлюбленными – на память. Особенно его порадовал маленький бархатный кисет, наполненный россыпью черного жемчуга, поскольку в оставшихся мешочках были в основном монеты. Когда Дамон разворошил груду мешочков и кошельков, то увидел за ней большой кожаный мешок и еще два поменьше – заплечных, в одном из них до сих пор торчала сломанная стрела. Стараясь не шуметь, Грозный Волк снял с полки два – большой и тот меньший, который был без стрелы, затем поднес фонарь поближе и раскрыл большой мешок. В нем оказался аккуратно сложенный запасной плащ с эмблемой Стального Легиона. Отложив плащ, Дамон заглянул в заплечный – в нем лежала какая-то одежда. Содержимое обоих мешков он вытряхнул, затем вернулся к полкам, на этот раз действуя быстрее.
Скоро один из заплечных мешков оказался набитым кольцами и браслетами, кошельками со стальными монетами, небольшими кинжалами с украшенными драгоценными камешками рукоятями и множеством ценных безделушек. Все это Дамон переложил тканью плаща так, чтобы вещицы не звенели друг о друга. Остальные ценности он спешно покидал в большой кожаный мешок.
Мечи и секиры, также помеченные бирками с именами владельцев, Грозный Волк решил не брать. Во-первых, они были слишком тяжелыми, а во-вторых, по его мнению, мужчина может легко отнестись к исчезновению кошелька, но похищенное оружие будет искать, а когда найдет – вора не пощадит.
И вдруг он увидел это. В углу, незамеченный им раньше, висел палаш, ножны которого были покрыты прекрасно выполненными изображениями летящих гиппогрифов и крылатых коней. Дамон остановился перед ним на мгновение, затем снял с крюка и вынул из ножен. Клинок оказался выкованным из отличной стали и превосходно сбалансированным, в нем угадывалось смертоносное изящество. Особенно хорош был эфес, инкрустированный медью и слоновой костью, – несомненно, оружие принадлежало отнюдь не простому рыцарю.
Дамон понял, что не в силах оставить такую великолепную вещь.
– Этот палаш просто обязан быть моим, – прошептал он. – По крайней мере пока я не найду что-нибудь лучше.
Грозный Волк опоясался и тут заметил свой собственный меч, который висел на крюке и был помечен биркой: «Неизвестный. Человек. Палата номер четыре». Решив его не забирать – ноша и так обещала быть тяжелой, – он занялся осмотром ларцов. Там были в основном деньги, хотя обнаружилась и рубиновая брошь, которую Дамон тут же сунул в карман, и тяжелый перстень с выложенной драгоценными камнями эмблемой Стального Легиона, явно принадлежавший командующему. Перстень он надел на палец, мимоходом подумав, что, возможно, его владелец и владелец палаша – одно и то же лицо, и продолжал осмотр.
Когда ни в кожаный мешок, ни в заплечный невозможно было больше сунуть ни монетки, ни колечка, не опасаясь, что лопнут швы, Дамон принялся набивать кошельками карманы, а когда и там закончилась место – привязывать их к поясу. Последний мешочек, маленький, но из дорогой материи, пришлось взять в зубы.
Поняв, что больше унести не в силах, он задул фонарь, приоткрыл дверь и выглянул. Вокруг все еще было пусто. Грозный Волк продел руки в лямки заплечного мешка и с трудом надел его на спину, затем вскинул на плечо кожаный мешок. Еще несколько мгновений он простоял неподвижно, внимательно вслушиваясь, не раздастся ли среди храпа и стонов сигнал тревоги, и привыкая к весу мешков.
Дамоном прикрыл за собой дверь и скользнул к лестнице: надо было как можно быстрее вернуться в свою палату за сапогами и оттуда уйти через окно. Но в его планы вмешались часовые Стального Легиона, как раз поднимавшиеся по лестнице.
В горле у Грозного Волка пересохло. «В чем дело? Может быть, я неверно рассчитал время?» – успел подумать он и рванулся назад, пытаясь слиться с тенью и шлепать босыми ногами по плитам пола как можно тише.
Отойдя на безопасное расстояние, Дамон остановился, прислушался к тихим голосам часовых и узнал, что привело их сюда раньше времени: умерший товарищ. Рыцари шли за телом своего друга, что в конечном счете стало причиной неприятности, случившейся с взломщиком напоследок.
Наконец поняв, что другого пути к бегству нет, Грозный Волк нахмурился и скользнул в ближайшую дверь. Это была большая палата на дюжину пациентов, насквозь пропитавшаяся запахами бальзама, крови и потных простыней. Почуяв движение воздуха, Дамон задержал дыхание и направился к противоположной стене палаты, где тени были более густыми и где, как он предположил, находилось открытое окно. «Шевелись! – подгонял он себя. – Живей!»
– Кто здесь? – прозвучало в нескольких футах от Дамона. Это сказал рыцарь, который полусидел в постели, опираясь на высоко взбитые подушки.
«Живей!» – Грозный Волк распахнул ставни и в следующий миг уже стоял на узком уступе под окном.
– Кто ты? Что ты здесь делаешь? – не унимался раненый.
Уступ был чрезвычайно узок, и удержаться на нем с тяжелым заплечным мешком за спиной было непросто.
Дамон вцепился пальцами одной руки в щели кладки, другой рукой придерживая мешок на плече, и осторожно переступал, с трудом пытаясь сохранить равновесие: его пятки свисали с карниза, а до земли было не меньше десяти футов.
– Дикарь, – раздался голос, принадлежащий скорее всего тому же рыцарю, что окликал Дамона. – Дикий горец, заросший волосами, как медведь, вошел, а потом выскочил в окно!
Грозный Волк поправил мешок на плече и зашарил на поясе в поисках ножа – инстинкт приказывал ему вернуться и перерезать болтливому рыцарю горло. Взломщик совершенно забыл, что ножа при нем и не было. «Проклятие! – выругался он про себя. – Ладно, будем считать, что глупцу просто повезло». Оставалось надеяться, что раненый говорит сам с собой или с таким же прикованным к постели, а не с кем-то из рыцарей-часовых или сиделок. Больше нельзя было терять время. Мелкими шажками Дамон прошел по выступу до водосточной трубы, подергал, сомневаясь, выдержит ли конструкция его вес, и, решившись, соскользнул вниз. В темноте он, конечно, не рассчитал, поэтому пребольно ударился коленями о землю и выронил изо рта кошелек.
– Проклятие! – Обозлившись, Грозный Волк плюнул на все и выругался громко, от души. Присев, чтобы с улицы его не было видно за низким, но густо разросшимся кустарником, Дамон принялся шарить по земле, раскидывая в стороны камешки и прутья, пытаясь разыскать потерю. – Не мог же он улететь далеко… – сказал он себе уже значительно тише.
Когда кошелек был найден. Грозный Волк поднялся, вытер грязные руки о штаны и несколько раз переступил, чтобы хоть немного отряхнуть землю с босых ног. «Меня не заметили, – раздумывал он. – И может быть, еще удастся вернуться в палату, забрать сапоги и тогда уже отправляться дальше…»
Дамон выглянул из-за кустов. От таверны все еще слышалась музыка, но теперь, когда подпевавшие разошлись или заснули под столами, она показалась даже приятной. По улице шли три гнома, вернее, двое вели под руки третьего, возможно, именно того, которого Грозный Волк видел из окна петляющим по лужайке.
Прикрыв награбленное ветками, Дамон вернулся к госпиталю, прикинул, где находится окно его палаты, и пополз по стене, словно краб. Добравшись, он не стал сразу влезать внутрь, а на всякий случай прислушался: из палаты доносились голоса двух гномов. Они были встревожены отсутствием пациента, который недавно лежал без сознания, полагали, что ушел тот в сомнамбулическом состоянии, и опасались, как бы он не причинил себе этим вреда. Решено было немедленно организовать поиск, призвав на помощь Рыцарей Стального Легиона.
– Роскошно!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52