«Она сумасшедшая», — с печалью подумала я, разглядывая фотографию. Перед глазами плясали буквы, которые весьма неохотно складывались в слова, такие же дурацкие, как Светкина затея быть мною. Как все ее затеи.
— «Памяти нашего товарища», — повторила я и наконец заставила себя прочитать, что там дальше, все еще не веря, что имею дело с мрачной реальностью, а не с очередной идиотской Светкиной выходкой. — «Обнаружен труп.., убита в конце ноября прошлого года журналистка, работавшая в нашей газете.., талантливый поэт.., при невыясненных обстоятельствах.., вышла в свет книга очерков.., добрый, светлый человек.., до сих пор неясно, кому была выгодна ее смерть, правоохранительные органы.., в очередной раз приходится констатировать, что следствие не дало никаких результатов…»
Это не могло быть шуткой. Светка действительно погибла. Несколько месяцев назад. Была убита в моем родном городе за сотни километров отсюда. Неудивительно, что я ничего не знала. Кто-то из журналистов случайно узнал об этом, и вот появилась заметка в газете, в которой когда-то Светка работала.
Газета лежала на столе. Две фотографии напротив друг друга — ее и моя. И если б не очки на моей, сходство было бы абсолютным. По крайней мере, на снимках. Светка будто смотрела на меня — на ту, что на фотографии, и загадочно улыбалась, а я пыталась решить, что это: случайность или указующий перст судьбы.
Разумеется, те, кто верстал газету, не знали о наших странных, чрезвычайно запутанных отношениях, но мне было трудно поверить, что это случайность: мой очерк на одной странице и заметка о Светкиной гибели на другой — как закодированное послание. И еще эти фотографии… Даже сама весть о гибели Светки не подействовала на меня так, как данное обстоятельство. И после смерти она не желала оставить меня в покое, отчаянно цепляясь за меня, не позволяя вырваться.
Я поняла, что уже довольно долго сижу, пялясь в газету, безуспешно пытаясь справиться с сердцебиением и подкатившей тошнотой. Официантка с недоумением поглядывала в мою сторону. Я заставила себя встряхнуться, достала мобильный и набрала номер редакции. Лена ответила сразу.
— Что тебе не понравилось? — с намеком на удивление спросила она.
— Мне? А.., нет, все просто отлично. Я звоню по другому поводу.
— Неужто спасибо сказать?
— Спасибо, — буркнула я машинально. — Здесь на шестой странице заметка о гибели Светланы Старостиной.
— Так и есть. Она работала в нашей газете.
Лена пришла в редакцию уже после Светкиного увольнения и о нашей истории вряд ли знала.
— Мы когда-то вместе работали, — заметила я.
— Вот как?
— Да. Не могла бы ты поподробнее рассказать, что произошло?
— История совершенно дикая. Ее убил какой-то маньяк. Поначалу была версия, что убийство заказное, но вроде бы она не подтвердилась. Хотя кто знает… В любом случае убийца настоящий псих. Говорят, он распорол ей живот. Можешь такое представить? Мишка узнал о ее убийстве из Интернета. Вспомнили, что она работала у нас, вот и написали заметку. Ты ее хорошо знала?
— Более чем.
— Могу соединить тебя с Мишкой. Только вряд ли он знает больше. Наверное, лучше позвонить в редакцию, где она последнее время работала.
— Я так и сделаю. — Я поблагодарила и поспешно простилась, не отрывая взгляда от фотографии. Расплатилась и вышла на улицу.
Особых мыслей в голове моей не наблюдалось. Зато присутствовало странное оцепенение и еще более странная пустота в душе, точно я потеряла близкого человека, хотя еще три года назад мне казалось, что я сама готова убить Светку. Разумеется, это сильное преувеличение, но жизнь она мне портила основательно и умело.

* * *

История эта началась давно, несколько лет назад. Я тогда училась на четвертом курсе факультета журналистики и по мере сил «звездила», потому что, по общему мнению, бог даровал мне не только красоту, но и талант. Слишком много для одного человека. Все давалось мне легко и без усилий. Парни влюблялись если не с первого взгляда, то со второго обязательно, педагоги меня обожали и прочили большое будущее, губернские газеты охотно печатали мои статьи, а главные редакторы с нетерпением ждали, когда я закончу университет и осчастливлю их издание своим присутствием. Предложений было хоть отбавляй. Прибавьте к этому папу банкира, который хоть и развелся с мамой, но, должно быть, чувствуя себя виноватым, тратил на меня деньги без меры, что позволяло мне снимать квартиру в центре с выходом на крышу (я гордо именовала ее пентхаусом), раскатывать на собственной машине и проводить каникулы на Средиземноморье. В общем, не жизнь у меня была, а голубая мечта всех девиц, предмет острой зависти сокурсниц, которые увлеченно обсуждали фасон моей новой юбки и мой очередной роман.
Не думаю, что в то время я была совсем уж безмозглой дурой и такая жизнь мне нравилась. То есть нравилась, конечно, но я надеялась, что вовсе не для этого господь отправил меня в этот мир. Я ждала окончания университета и свято верила, что жизнь моя наполнится тогда смыслом. Иными словами, что есть у меня предназначение…
Я едва не угодила под машину, не заметив красный свет светофора. Водитель махнул рукой, уступая дорогу, а я машинально улыбнулась. Воспоминания так увлекли, что ничего вокруг я попросту не замечала. А между тем на улицах большого города стоит быть внимательнее. Остановить такси? Но я сразу же отказалась от этой мысли, а потом поняла, что не хочу домой. У меня давняя привычка думать на ходу — чем глубже я погружаюсь в свои мысли, тем быстрее шагаю, иногда развивая прямо-таки фантастическую скорость. Моя мама, помнится, всегда нервно ожидала, наблюдая за мной, что я впечатаюсь лбом в дверной косяк.
Я направилась к Потемкинскому саду. Шла знакомой улицей, не узнавая ее. Странное состояние неожиданного провала во времени… Все-таки удивительно, что смерть Светки так на меня подействовала. А я ведь могла о ней и не узнать, если бы не случайность, если бы не мой очерк в газете… Случайность? Откуда у них ее фотография? Вряд ли из личного дела. Впрочем, у нее была своя страничка в Интернете, стихи, которые ей не принадлежали, рассказы, бестолково пересказанные.
Я вдруг с удивлением поняла, что готова разреветься. Такого со мной не случалось с похорон отца! Неужто наша связь со Светкой была крепче и много сильнее, чем я могла себе вообразить, и эта странная пустота — следствие внезапной утраты? Да, я могла ничего не узнать или узнать, скажем, через несколько лет в разговоре с каким-нибудь общим знакомым. «Ты помнишь Светку Старостину? Она еще так смешно тебя копировала… Так вот, она умерла. Или ее убили… В общем, какая-то запутанная история». Что бы я почувствовала в этом случае? Недоверие, удивление, растерянность? Или ту же пустоту?
— Я ее терпеть не могла, — произнесла я вслух, а молодой человек, что шел навстречу, посмотрел на меня с недоумением. Сейчас я, наверное, очень похожа на Светку. У нее всегда был слегка очумелый вид, точно она ненароком повстречала привидение и теперь пыталась решить, что это: глюки от неумеренного употребления спиртного или дело еще хуже?
Напиваться до чертиков на студенческих вечеринках считалось у нас хорошим тоном. Впрочем, вряд ли мы в этом смысле проявляли большую оригинальность. На одной из таких вечеринок я и познакомилась со Светкой. Итак, четвертый курс, я в апофеозе всеобщего внимания и радужных ожиданий, папенькина дочка, сорящая деньгами, рядом очередной поклонник, я решаю: отдаться ему сегодня или еще немного помучить? Допиваю коктейль, смотрю на него поверх бокала с загадочной улыбкой и сама себе безумно нравлюсь. Любимое слово «шикарно», любимое изречение «пусть этот мир прогнется под нас». Напротив самый красивый парень на нашем курсе, папенькин сынок, тоже подающий надежды, и я внезапно решаю: «отдамся». А утром я насмешливо скажу, что эта бурная ночь еще не повод для знакомства. Тогда я все решения принимала внезапно и никогда о них не жалела. Жуткая смесь Маты Хари и кисейной барышни.
Так вот… Музыка гремит, вокруг мелькают лица, я готова произнести «я хочу тебя», и вдруг мой сценарий летит к чертям. Первое незапланированное вторжение Светки в мою жизнь. Мой спутник произносит:
— Кстати, хочешь, познакомлю тебя со Светланой Старостиной?
Я еще загадочно улыбаюсь и, пытаясь избавиться от опьянения, намереваюсь понять, что за чушь он говорит. Светлана Старостина — это я. И, разумеется, другой такой нет и не может быть во вселенной.
— Нет, серьезно, хочешь? Учится на первом курсе. Вы даже похожи. Конечно, ей до тебя далеко, но все равно прикольно.
До меня наконец доходит, что он не шутит.
— На первом курсе? На нашем факультете?
— Ну да. Ты не знала? Правда не знала?
— Нет.
Весь мир вращается вокруг меня, на кой черт миру еще одна Светлана Старостина? Кстати, саму себя я называла Лана. То есть так стала называть меня мама. Папа дал мне имя в ее честь, а потом в семье решили, что это не так уж и удобно. Мама осталась Светланой, а я стала Ланой. К восемнадцати годам никому и в голову не приходило называть меня Светой.
— По-моему, она чокнутая, — с воодушевлением продолжает мой кавалер. — С придурью, это уж точно. И она всех о тебе выспрашивает. Я думал, ты знаешь.
— Что знаю? — хмурюсь я.
— Ну.., все это. Она где-то здесь, я ее видел на входе. Познакомить?
— Зачем, скажи на милость? — удивилась я.
Он пожимает плечами:
— Да так, прикольно.
Эта девица меня совсем не занимает. Довольно забавное совпадение: два человека с одинаковыми именами и фамилиями оказались на одном факультете. Ну и что? Не скажешь, что Старостина такая уж редкая фамилия, а об имени и говорить нечего. И ее интерес ко мне вполне объясним: во-первых, первокурсникам до всего есть дело, во-вторых, обо мне ходят легенды. Так что.., не вижу повода для знакомства. Хм, я все-таки произнесла заготовленную фразу, хоть и по другому случаю.
Разговор о неведомой девице прекращается, но настроение у меня испортилось, и я решаю, что Славке, тому парню, что сидит напротив, сегодня ничего не обломится. А возможно, и завтра тоже. И вообще никогда. Будет знать, как болтать глупости.
Однако в тот вечер мне все-таки пришлось познакомиться со Светкой. Мне надоели шум и пустые разговоры, и я собралась уходить, а Славка, естественно, вызвался проводить меня. Мы пробирались между столиков к выходу, поминутно останавливаясь, чтобы переброситься парой слов со знакомыми, и вот тогда я увидела ее. Девица лет семнадцати, худая до жути, с льняными волосами, рассыпанными по плечам, с дурацкой искусственной розой лилового цвета за ухом, сидела за столом, поджав под себя ноги, и, раскачиваясь в такт, громко декламировала «Девушка пела в церковном хоре…». Похоже, занималась она этим довольно давно, голос слегка охрип, слушателей по соседству не наблюдалось. На нее вообще не обращали внимания — может, привыкли, а может, сторонились как чумной. Вокруг орали, курили, смеялись, танцевали — обычная студенческая оргия в самом разгаре, а она, прикрыв веки, раскачивалась все сильнее и пыталась переорать этот гам. Амплитуда колебаний выглядела угрожающе, по идее, она уже должна была свалиться со стула.
Я замерла в двух шагах от нее, ожидая, свалится она в конце концов или нет. Славка налетел на меня, пробормотал извинения и, обнаружив предмет моего интереса, наклонился, прошептал мне в ухо:
— Это она.
К тому моменту я и сама догадалась. Определение «с придурью» ей очень подходило. Особого сходства я между нами не обнаружила, и это было уже хорошо. Прикрыв глаза еще больше и наблюдая за мной из-под полуопущенных ресниц, девица начала декламировать другое стихотворение — длиннющее, явно собственного сочинения: «Тихо ковбой поет о ненастье заунывную песню техасских бродяг». Ничего нелепее и бездарнее придумать невозможно, но она читала с огромным воодушевлением и явно для меня, а произнеся последнюю строчку, сделала паузу и даже открыла глаза.
— Стихи твои? — спросила я.
Девица вызывала странное чувство: брезгливую жалость пополам с любопытством. Так иногда прохожие поглядывают на жуткие язвы нищих, уверяя себя, что они поддельные, и все-таки надеясь, что настоящие.
— Мои, — гордо ответила она, глядя мне в глаза.
— Дрянные, — кивнула я, но без насмешки или презрения, просто констатировала факт.
— Я знаю, — вздохнула Светка. — Ты тоже стихи пишешь?
— Пишу.
— Почитай, — улыбнулась она.
— Здесь? — подняла я брови.
— Почему бы и нет? — Она вроде бы меня провоцировала, проверяла на прочность.
— Знаешь основное правило удачи? — спросила я. — Оказаться в нужном месте в нужное время. И избегать неподходящих мест.
— Чем это место плохо? — задиристо спросила она.
— Горло можно сорвать, — ответила я и пошла к выходу.
Славка топал рядом.
— Как она тебе? — спросил он уже возле гардероба.
— Нормально, — пожала я плечами. — Очень хочет выпендриться, но не умеет.
По части выпендриться сама я была непревзойденной мастерицей. Светка вынырнула из-за моей спины.
— А улица подходящее место? — спросила хмуро.
Я сама виновата. Надо было идти себе мимо, а не задаваться вопросом, свалится она со стула или нет.
Несмотря на задиристый вид, чувствовалось, что она очень боится моего категоричного отказа. Разумеется, если я ее сейчас пошлю, она гордо вскинет голову или скажет весело: «О'кей, в следующий раз», — но ей зачем-то очень надо было со мной поговорить.
— Ладно, — кивнула я, удивляясь своей покладистости. — Идем.
И мы вышли из бара.
— Может, на такси? — робко предложил Славка. Перспектива двигать пешком пять троллейбусных остановок, при этом слушая декламации юных прелестниц, его явно не прельщала. То, что ничего ему не обломится, он уже понял и, как нормальный человек, хотел выжать из ситуации максимум пользы:
1 2 3 4 5 6 7