Я о нем сроду не слыхивала, и вдруг такое счастье… Зинаида Петровна (это, кстати, мать Витьки) пребывает в недоумении и легком восторге.
— В чем? — насторожилась я.
— Говорит, дядя есть, то есть был, и вроде жутко богатый, но характер у него чрезвычайно скверный. Поэтому если он и вправду решил что-то оставить, так наследство может и впечатлить — оттого восторг, но не буйный, потому что дядя известный пакостник и хорошего от него ждать не приходится. Странно, что он вообще о племянниках вспомнил. Оттого и недоумение.
— А-а, — невнятно промычала я. — И что дальше?
— Дальше так: собирают родню, тех, кого в завещании упомянули, в доме почившего старца, всем сестрам по серьгам, и все такое прочее..,
— Ну.., так это хорошо, — подумав, изрекла я.
— Вот уж не знаю, — вздохнула Танька.
Чтоб она да чего-то не знала… Быть такого не может! Разумеется, я насторожилась.
— Витька поехать не сможет.
— Что так?
— Он в Англию улетает на три месяца.
— А как же свадьба? — забеспокоилась я.
— Да, мы уже расписались, — отмахнулась Танька и, заметив мои выпученные глаза, пояснила:
— Надеялись, что я смогу с ним отправиться, какое там.., уперлись как бараны. Крохоборы хреновы, а еще фирма приличная. Скажи на милость, почему богатеи такие скупердяи?
— Потому что гладиолус, — напомнила я детскую присказку, сурово сдвинув брови. — Не отвлекайся.
— Ага. Короче, мы расписались, но я все равно не еду. А свадьбу сыграем, когда Витька вернется. Свадьба — это вообще несовременно. Набежит ватага родственников.., тоска. У меня пока никаких идей.
— Можно сыграть свадьбу под водой, — сообщила я. — Все в аквалангах и…
— А пить как?
— Можно периодически выныривать.
Танька задумалась.
— В принципе, занятно. Надо будет с Витькой посоветоваться. Но ты же знаешь, он ужасно консервативен, просто удивительно, за что я его полюбила. — Эта мысль увлекла Таньку, и она на некоторое время замолчала, разглядывая ковер под ногами, что позволило мне его допылесосить. — Ладно, собирайся, — несколько неожиданно произнесла сестрица, направляясь к двери. — Не буду тебе мешать.
Мы поцеловались и даже успели проститься, но тут Танька хлопнула себя ладонью по лбу.
— Блин, совсем памяти нет. Я чего пришла-то…
— Чего?
— Того. — Танька вновь сбросила туфли и на сей раз устроилась на диване. — Витька наследство получил, надо ехать, а он не может. Оттого ехать придется мне.
Я кивнула, соглашаясь: с моей точки зрения, все логично.
— Ты совершенно свободна, — продолжила она. — Так что вполне можешь поехать со мной.
— Мне-то зачем? — удивилась я.
— Для поддержания во мне бодрости духа, — подняв кверху указательный палец, изрекла Танька. — Послушать Зинаиду Петровну, так меня там вполне могут скушать дорогие родственники.
В общем-то, и это меня не удивило. Если наследство приличное, действительно могут. Я о таких случаях читала. К примеру, у Агаты Кристи.
— Думаю, будет лучше, если с тобой поедет Зинаида Петровна. Она человек опытный, в смысле кого-либо скушать. И родню свою лучше знает.
— Это не ее родня, — вздохнула Танька. — Это родня ее мужа, почившего, как тебе известно, пять лет назад после долгой продолжительной болезни под названием алкоголизм. Зинаида Петровна родню мужа в принципе не жалует, а тех, кто там намерен затусоваться, в особенности. Ее послушать, все как один воры и разбойники. Ехать наотрез отказалась, говорит, никакого наследства не надо.
Такая щедрость со стороны Танькиной свекрови, признаться, настораживала.
— Сама не едет, а тебя посылает.
— Наследство дядя оставил племянникам, следовательно, надо ехать Витьке, а уж коли нет у него такой возможности, значит, мне как законной, так сказать, супруге. Но одна я ехать побаиваюсь, оттого убедительная у меня к вам просьба, Ольга Александровна, поддержите сестру в трудную минуту.
— Далеко ехать? — нахмурилась я.
— В пригород.
— Что ты дурака валяешь? Возьми с собой Вальку, он адвокат, ложку мимо рта не пронесет.
— Ты не поняла. Дядю будут поминать исключительно родственники, для этого все на три дня приглашены в дом.
— Покойным?
— Одной из племянниц, которая с ним в этом доме жила. Похоже, у гражданки с головой проблемы: все в лучших английских традициях, и все такое. Оттого я и зову тебя с собой: как бы чего не вышло.
— То, что твоя Зинаида Петровна родню видеть не желает, — понятно. И то, что кто-то с удовольствием сыпанул бы ей в компот мышьяка, тоже удивления не вызывает.
— Помягче о родне, помягче, — попросила Танька, растянув рот до ушей.
— Однако, — продолжила я, — она слишком увлеклась своими фантазиями.
— Я бы решила так же, зная добрый нрав и незлобивый характер этой замечательной женщины, — вздохнула сестрица, — но тут есть нюансик. Дядя скончался не просто так.
— А как? — скривилась я.
— Отравили бедолагу. Именно это решили родственники.
— А милиция что решила? — поинтересовалась я.
— Не поверишь, но милиция практически с ними согласилась.
— Нельзя ли поконкретнее?
— Можно. Дядя умер от приступа удушья, ибо страдал аллергией, не помню на что. Короче, доброжелатель сыпанул старичку дряни, на которую у него аллергия. Это спровоцировало приступ удушья, в результате которого он и скончался.
— А такое правда бывает? — не очень-то поверила я. Оказалось, напрасно.
— Бывает, — совершенно серьезно кивнула Танька. — Он астматик, а аллергия была на двадцать одно наименование. Ты не поверишь, оказывается, можно укокошить человека, дав ему шоколад, если у человека на него аллергия.
— Он что, дурак — шоколад жрать, зная, что копыта отбросит? — разозлилась я, решив, что Танька морочит мне голову.
— Можно в коньяк сыпануть, разумеется размельчив перед этим. Или в кофе. Да куда угодно можно. Думаешь, болтаю? Ничего подобного. Я вчера с Марком консультировалась, и он подтвердил: вполне.
Марк работал патологоанатомом, но особого доверия у меня не вызывал. Такого навыдумывает с серьезной миной и околонаучными терминами… Уши распустишь, подбородок отвалишь, потом чувствуешь себя дура дурой.
— Он скажет, — пробормотала я, на что Танька резонно заметила:
— Иногда и он дело говорит. Короче, не знаю в деталях, что там, но, похоже, дедулю отравили. По крайней мере, менты там суетятся. А они, ты знаешь, просто так утруждать себя не любят. Выходит, если дело не темное, то и не совсем светлое. А так как, по словам Зинаиды Петровны, там все как один отравители, отправляться я туда опасаюсь.
— Так, может, и не стоит? — внесла я, на мой взгляд, здравое предложение.
Сестрица скривилась:
— Интересно же. Что оставил, да и вообще…
— Это конечно, — вынуждена была согласиться я.
— Поедешь? — спросила Танька с надеждой.
— Само собой, — кивнула я. Конечно, у меня были другие планы, но сестры для того и существуют.., чтобы портить жизнь и не давать расслабиться. — Когда? — спросила я, очень надеясь, что ехать придется не скоро, а там, глядишь, все как-нибудь утрясется и ехать вообще не понадобится.
— Сегодня, — ответила Танька, убив мою мечту в зародыше.
— Почему сегодня? — шмыгнув носом, поинтересовалась я.
— Потому что время икс наступает сегодня. Адвокат прочтет нам завещание.
— Сегодня вполне мог поехать твой Витька.
— Ты мне сестра или кто? — разгневалась Танька.
— Я практически готова, — поспешно сообщила я.
Но сразу мы, конечно, не поехали. Попили чаю, поговорили о свадьбе. Мысль праздновать ее под водой Таньку увлекла, и я забеспокоилась. Оно бы и ничего, пусть бы ныряли на здоровье, но ведь избежать приглашения мне не удастся, и если для папы с мамой возможны поблажки, то для меня… Когда сестра умная, а у тебя самой мозгов самую малость, лучше так не шутить.
— А можно столы накрыть где-нибудь в парке, приземлиться на парашюте, — озарило сестрицу. — А что? Выглядит. Как считаешь?
— Думаю, в парке приземляться не очень удобно, можно зацепиться за дерево. А вообще мысль. Гости тоже будут прыгать?
— Конечно.
— Тогда достаточно накрыть маленький столик, и затрат практически никаких. Небольшой оркестр, который сыграет Мендельсона и, если понадобится, Шопена.
— А еще лучше приземлиться на крышу, — озарило Таньку. — И там столы накрыть. Супер.
— Тогда Мендельсона не надо, один Шопен.
— Почему?
— Зачем понапрасну инструменты истязать?
Танька выдала еще несколько гениальных мыслей, чему я не препятствовала, увлечется, и мы, возможно, никуда сегодня не поедем. Но тут сестрица взглянула на часы, бойко вскочила и гаркнула:
— Погнали.
— Как считаешь, мне понадобятся какие-нибудь вещи? — подала я голос.
— Ага, — кивнула Танька. — Собери что-нибудь.., и мне прихвати самое необходимое. Я о вещах не подумала, а едем все же на три дня.
Я, не особенно торопясь, собрала сумку, уже не веря, что удастся избежать поездки, и мы покинули квартиру.
День был восхитительным, солнце светило, завтра обещали двадцать пять градусов, и у меня, конечно, были планы… Я тихо вздохнула, боясь, что Танька услышит и уличит меня в отсутствии сестринских чувств.
Возле подъезда стояла «Альфа-Ромео», принадлежащая Витьке. На ней вот уже полгода ездила сестра. Я тоже мечтала о машине, сгодились бы и старенькие «Жигули», но пока и на них денег не хватало, а занимать я не люблю. Как известно, берешь чужие, а отдаешь всегда свои. Однако, когда Танька возила меня на своей машине, сердце мое переполнялось гордостью и восторгом.
— Красавица, — не удержавшись, прошептала я.
— Кто? — навострила уши Танька.
— Машина.
— А-а.., мне «тэтэшка» больше нравится. Вот если отвалят нам наследство, куплю себе «аудюху», Витьке «Хаммер», а тебе эту подарю.
— Зачем Витьке «Хаммер», он и на этой ездить боится.
— Может, на «Хаммере» бояться перестанет. Все-таки ты всех давишь, а не тебя. Как думаешь?
— Витьке лучше ездить на велике и по тротуару.
— Согласна, — кивнула Танька, которая трезво оценивала шансы возлюбленного.
Она плюхнулась на сиденье, завела мотор и сразу же закурила. Курить она себе позволяла даже в присутствии родителей, которые являлись сторонниками здорового образа жизни.
— Курить — здоровью вредить, — пискнула я, не особенно надеясь, что мои слова произведут впечатление. «Таня лучше знает, что делать со своим здоровьем», — ответила мама и на следующий день купила пепельницу. На этом моя борьба с вредными привычками сестры закончилась. Табачный дым я не выносила, но так как Таньке было на это наплевать, просто открыла окно.
— Поехали, — кивнула она, а я пристегнула ремни, в машине с сестрой, как в самолете, правилами лучше не пренебрегать.
Через пять минут я вжалась в кресло, через десять зажмурилась, но потом пообвыкла и стала смотреть на мир с оптимизмом.
— Слушай, — нарушила молчание Танька. — Надо бы венок купить.
Я от неожиданности поперхнулась, но через минуту смогла спросить:
— Зачем?
— Ну, вроде к покойнику едем.
— Ты ведь говорила, что будут и живые.
— Точно. Но дядька-то помер, и тут без венка никак.
— Его похоронили?
— Само собой.
— Тогда какой венок? Давай купим цветов.
— Спятила? У него что, день рождения?
— Я уважаю твой ум, но могилы посещают с цветами, а не с венком.
— Ты уверена? — нахмурилась сестра.
— Абсолютно.
— Тогда ладно. Но венок как-то солиднее, сразу видно, что мы скорбим и для покойника денег не жалеем.
— Если мы приедем в дом с венком в руках, то будем выглядеть по-дурацки, — упрямилась я.
— Не пижонь. Надо выглядеть естественно, — не унималась Танька. Я хотела спросить, что она имела в виду, но быстро одумалась.
— Венок так венок, — вздохнула я.
* * *
Хотя сестрица и сказала, что едем мы в пригород, данное утверждение было не совсем верно. Мы миновали стелу с названием нашего славного города, далее начинались садовые участки, и я с тоской подумала: а что, если в наследство Витька получит один из этих теремков за окном? Не видать Витьке «Хаммера», а мне «Альфа-Ромео». Я вздохнула, но голос подать не решилась
Тут Танька свернула, но ясности это не внесло, потому что в той стороне никакого пригорода тоже не было. Справа возник хлебозавод, потом еще какие-то сооружения, а сестрица произнесла:
— Надо было через мост ехать, получилось бы ближе.
— А куда едем? — не выдержала я.
— В Дубровку.
Назвать Дубровку пригородом могла только Танька, село находилось километрах в двадцати от города. Но место это облюбовали люди не бедные, и я вновь взглянула на машину с вожделением. Правда, тут же себя одернула. Богатые люди жили возле озера в заповедной зоне (почему в заповедной, вопрос не ко мне, а к нашему губернатору). Сам поселок был довольно большим, в нем даже фабрика имелась. Соответственно жили там и люди небогатые, и дома тоже были разные. Наследством может оказаться деревянная избушка с палисадником и козой на привязи. Травить дядю из-за такого счастья, на мой взгляд, неразумно, но о вкусах не спорят.
За окном мелькнуло кладбище, затем указатель «Дубровка». Только я с облегчением подумала: «Как хорошо, что Танька о венке забыла», как она резко затормозила, а взгляд мой уперся в кирпичную коробку с надписью «Ритуальные услуги».
— О, — удовлетворенно кивнула сестра. — На ловца и зверь.
Мы вышли из машины и направились к дубовой двери, гостеприимно распахнутой. Толстая тетка сидела за стойкой. По тому, как радостно она вскочила, увидев нас, стало ясно: народ здесь жил крепкий и хоронили, должно быть, редко.
— Здравствуйте, — запричитала она. — Чем интересуетесь?
— Да нам бы это.., венок, — после непродолжительной душевной борьбы изрекла Танька. Я закатила глаза и отошла к окну. На соседней кирпичной коробке красовалась надпись: «Бар». Напротив весело подмигивала полуголая девица на фасаде, вокруг ее головы поблескивали буквы.
— Кафе «Версаль», — прочитала я и вздохнула.
— Венки у нас свежие, — суетилась тетка. — Вот, посмотрите…
В углу стоял необъятных размеров венок, искусственные цветы по полю из лапника.
— Иголки будут по всей машине, — прошипела я, в мечтах успев увидеть «Альфа-Ромео» своей. О том, как мы появимся на людях с этим страшилищем, даже думать не хотелось.
1 2 3 4 5 6