Все эти преступления для вас всего лишь незначительные «происшествия»?
На лице Медоусона был написано откровенное презрение. Он посмотрел на Леону с отвращением, а затем повернулся, собираясь уходить.
– Я не позволю этой женщине меня оскорблять. Если у вас есть что еще сказать, Истербрук, пойдемте со мной в кабинет. Только не берите с собой свою шлюху.
Кристиан дал знак Тун Вэю подойти.
– Сидите здесь и ждите меня, – сказал Кристиан Леоне.
– Нет, я пойду с вами. Я выцарапаю этому человеку глаза и…
– Нет, вы будете сидеть здесь и ждать меня. – Он силой усадил Леону на скамью. – Тун Вэй, не отходи от нее ни на шаг.
– Вы сами говорили, что я могу встретиться с этим человеком лицом к лицу, – возразила Леона.
– Вот вы с ним и встретились. А остальным займусь я сам. Доверьте это мне.
. – Я хочу, чтобы он признался во всем. Он должен заплатить за все.
– Даю вам слово, Леона, ему не удастся избежать возмездия.
Оставив Леону с Тун Вэем, Кристиан удалился. Пока он шел по двору ко входу в здание, он дважды оглянулся, чтобы убедиться, что Леона не бросилась за ним следом: он знал, что от этой женщины всего можно ожидать.
Истербрук вошел в кабинет Медоусона и плотно закрыл за собой дверь. Медоусон сел у окна. Он смотрел на Истербрука с ненавистью, а весь его вид выражал крайнюю решимость.
Кристиан подошел к Медоусону, схватил его за грудки и поднял с места. Затем ударил кулаком в лицо. Держась за скулу, изумленный Медоусон повалился на стул. Истербрук еще раз ударил его.
– Это вам за то, что вы оскорбили мисс Монтгомери. А это вам за то, что подвергали ее жизнь опасности. Скажите спасибо, что вы священник. Иначе я вызвал бы вас на дуэль – и вы простились бы с жизнью.
Кристиан отошел в сторону и постарался успокоиться. Вид у Медоусона был испуганный.
Истербрук посмотрел на него сверху вниз.
– Торговля опиумом по английским законам не запрещена. И не является тайной. Даже преследование Монтгомери – а это происходило давно, далеко отсюда, и вряд ли я смогу доказать, что вы к этому причастны. Чего нельзя сказать о последних событиях, случившихся в Лондоне. Кроме того, эта компания занимается не только контрабандой опиума, но и еще кое-чем. На ее кораблях товары вывозят тайком не только в Китай, но и в другие страны. Так что я смогу легко вас прижать. Поэтому лучше послушайте, что я вам скажу, и ответьте на мои вопросы. Иначе вам придется расстаться со своей свободой.
– Хорошо, я вас выслушаю. Задавайте свои проклятые вопросы.
– Мой отец вел записи всех доходов, которые получал. Я полагаю, за те годы, которые прошли после его смерти, прибыль накопилась нешуточная. Мне известно, сколько вы у меня украли. Это кругленькая сумма. Вы не боитесь, что я уличу вас в воровстве?
Медоусон осторожно потрогал скулу, в которую его ударил Истербрук, и поморщился.
– Я не уверен в том, что вам можно доверять.
– А Деннингем и Раллингпорт заслуживают большего доверия?
Медоусон молчал.
– А-а, понятно. Значит, не только мне, но и им, после того как они вступили в права наследования, вы тоже не отдавали деньги.
Медоусон молчал, стараясь оценить ситуацию и понять, к чему клонит Истербрук.
– Сыновья не отвечают за отцов. Я понял это, когда вы сели за карточный стол для игры в вист. Деннингем был туповат. Раллингпорт – пьян. Вы… Из-за ваших странностей вас трудно было раскусить. Я ничего не украл. Первоначальные вложения окупились во много раз.
Значит, Деннингем ничего не знал. У Кристиана словно камень с души свалился. Медоусон хитро улыбнулся:
– Вы не станете выдвигать против меня обвинение. Мне все равно, что сказал Уинтерсайд. Вы не посмеете выносить сор из избы и не подадите на меня в суд. Иначе всем станет известно, что эту кашу заварил ваш отец. Это он был зачинщиком, ему пришла в голову идея, а мы – все остальные – присоединились, уже когда дело шло полным ходом.
– Возможно, это правда. А может быть и нет. Я все же передам дело в суд. Я не могу позволить вам совершать преступления – даже если ради этого мне придется пожертвовать своим честным именем и именем моего отца.
Медоусон презрительно фыркнул:
– Вот видите. Значит, я был прав, не доверяя вам. Поэтому после смерти вашего отца не стал брать вас в дело. Опасался, что вы не захотите пойти по стопам отца. Подозревал, что характером вы больше похожи не на него, а на свою полоумную мать.
– Видимо, вам захотелось, чтобы я снова угостил вас своим кулаком, Медоусон? Не нарывайтесь и выбирайте выражения. Не то узнаете, как далеко может зайти полоумный, если кто-то попытается испытывать его терпение.
Медоусон молчал, с опаской поглядывая на Истербрука.
– Зачем вы опубликовали тот некролог?
– Монтгомери вставлял нам палки в колеса. Так же, как его дочь – сейчас. Однажды наш человек в Калькутте договорился с Монтгомери о контрабанде. Это было очень давно, еще до того, как мы вошли в дело. Но затем Монтгомери передумал. Отказался участвовать в контрабандной торговле опиумом. Это нас не особенно беспокоило. Мы в любой момент могли нанять других судовладельцев. Но Монтгомери начал писать официальные письма и пытался разнюхать, кто за всем этим стоит. Он написал письмо в Ост-Индскую компанию. Обращался с петициями к членам парламента. Беседовал с капитанами кораблей. Когда Монтгомери умер, в наших интересах было сделать так, чтобы все, к кому он обращался с письмами, узнали, что он больше никому не будет докучать своими посланиями.
– Однако как низко с вашей стороны написать в некрологе, что Монтгомери умер от того, против чего так яростно боролся.
– Это имело своей целью навести нужных людей на мысль о том, что, когда этот человек обращался ко всем с посланиями, он был не в себе. При таком раскладе ситуация представлялась совершенно в другом свете.
Удовлетворенный тем, что ему удалось добиться ответов от Медоусона, Кристиан сел в кресло.
– Итак, каким образом вы вернете мне деньги, которые должны?
У Медоусона вытянулось лицо.
– Что? Вы приходите ко мне, строите из себя борца за справедливость и ангела правосудия, а вам просто, оказывается, нужна ваша доля? Вы все это затеяли из-за денег? – Медоусон хихикнул, глаза у него злорадно блеснули. Узнав о том, что, затевая все это, Истербрук руководствовался самой банальной целью, Медоусон не мог скрыть своего облегчения.
– Ну так что? Я хочу, чтобы вопрос был решен.
– Уверен, мы с вами как-нибудь поладим.
– Я хочу, чтобы вопрос был решен сейчас же.
– Вы и в самом деле не в своем уме. За несколько лет набежала приличная сумма. Этот вопрос невозможно решить, сидя в моем кабинете.
– Да ну? Вот досада. Значит, вам не повезло, вы попали в переплет.
Медоусон запаниковал.
– Я мог бы уладить все проблемы. С выплатами, с мисс Монтгомери. Может быть, лучше не выносить сор из избы и решить все по-свойски? Вы на протяжении многих лет сидели за столом для игры в вист, решая в это время многие вопросы, верша судьбы. Помните нашего общего знакомого из Кента?
– За тем столом, кроме меня, тогда сидели еще девять человек, и решения принимались совместно. А сейчас хочет все решить один полоумный маркиз.
– А вы представьте, что за этим столом со мной сидит сейчас мисс Монтгомери и помогает мне принять решение. Я предлагаю вам вот что. Прежде всего оставьте свой пост. Вы же не хотите вогнать в краску архиепископа, если все обнаружится.
– Обнаружится?
– Да, эти сведения могут просочиться в прессу. Появиться в журнале под названием «Пир Минервы». В своем очередном очерке мисс Монтгомери разоблачит вашу компанию, занимавшуюся контрабандой опиума. Она назовет имена и фамилии тех, кто был к этому причастен. Ради того, чтобы не бросить тень на моего отца, она хотела воздержаться от публичного разоблачения, но я уговорил ее довести дело до конца. Все эти факты лишь усилили бы впечатление от статьи, и читатели журнала извлекли бы из этого хороший урок. – Он замолчал. – Если вы будете любезны и станете делать то, что я скажу, кроме обличения контрабанды опиумом, которое не грозит вам ничем, кроме общественного порицания, в статье не появится никаких других шокирующих откровений. О ваших темных делишках, за которые вам может грозить уголовное наказание. Однако вы должны прекратить занятия другими видам контрабанды.
– На самом деле никому нет никакого дела до торговли опиумом. Англичане желают пить чай, и им абсолютно все равно, сколько китайцев из-за этого умрет.
– По крайней мере после этой публикации англичане не смогут заявить о том, что ничего об этом не знали. Мой брат Хейден возьмет все это под свой контроль и будет изучать, как велись дела на протяжении многих лет. Вы будете ему в этом содействовать. В результате мы должны определиться с суммой вашего долга, который вы мне выплатите. Мой поверенный в делах встретится с вашим, чтобы оценить стоимость вашего имущества и денежных вкладов. Вы выплатите мне то, что сможете, а на остальное напишете расписку. Полученные мною суммы будут направлены в благотворительные организации, которые порекомендуют мне знакомые дамы.
– Подонок! Вы хотите меня разорить!
– Вам оставят достаточно средств, чтобы хватило на скромную жизнь, без излишеств, но я возьму с вас расписку на все, что вам оставил. Однако торговлей опиумом вы заниматься больше не будете. Вы снимете с себя сан священника и уедете из Лондона. Ост-Индская компания по моей просьбе будет следить за тем, чтобы вы снова не вступили на порочный путь. Уинтерсайд в курсе дела. Если вы ослушаетесь меня или с мисс Монтгомери или с ее братом что-то случится, я вспомню о расписке, которую вы мне дали, и пущу вас по миру.
– Если вы думаете, что очень важно, в игре я или нет, вы самый большой глупец на свете! – гневно воскликнул Медоусон. – Монтгомери тоже думал, что сможет остановить торговлю опиумом. Опиум приносит доход потому, что есть люди, которые в нем нуждаются. Ради того, чтобы получить его, они пойдут на все, даже на убийство.
– Возможно, только вы больше не будете наживаться на несчастье других. Вы и так принесли горе тысячам людей. Ради того, чтобы ваш источник обогащения не иссяк, вы довели до могилы человека, которого я знал, и подвергали опасности жизнь его дочери, которую я люблю. Я мог бы убить вас только за то, что вы угрожали моей любимой. Радуйтесь, что я оставил вас в живых.
Кристиан поднялся и направился к двери.
– Видимо, я ошибался в вас, – процедил сквозь зубы Медоусон. – Вы вылитый отец. Такой же жестокий и бессердечный. Жаль, что я раньше этого не разглядел. Мы бы с вами отлично сработались. Яблочко от яблоньки недалеко падает.
– Да, это верно.
Выйдя за дверь, он едва не столкнулся с Леоной. Несмотря на обещание ждать Истербрука, она все-таки пришла. Все это время она стояла за дверью и слушала их разговор. Тун Вэй стоял рядом.
Леона взяла Кристиана под руку, и они все вместе вышли на улицу.
– Кристиан, не верьте тому, что сказал Медоусон. Вы не такой, как ваш отец.
– Все хорошо. Я закончила свои дела в Лондоне.
Изабелла нахмурилась. В отличие от Тун Вэя, который заметно оживился, объявление об отъезде Изабеллу не обрадовало.
– Согласись, Изабелла, хорошо снова вернуться к той спокойной и уединенной жизни, которую мы вели в Китае, – заметила Леона, стараясь ее подбодрить. – Я догадываюсь, почему ты грустишь.
Наконец-то они смогут вздохнуть с облегчением – не придется с тревогой вглядываться в лица прохожих, в любую минуту ожидая неприятностей. Проведя в состоянии тревоги половину сознательной жизни, Леона была немного обескуражена.
Она так долго боролась, что сейчас чувствовала себя опустошенной. Цель, которая была у нее раньше, придавала ей решимости, а ее жизни – смысл. Хотя с лица Леоны не сходила улыбка, отсутствие цели приводило ее в состояние полной растерянности. В глубине души Леона чувствовала страх, потому что она не знала, к какому берегу пристать.
– Теперь можно отправляться домой, в Китай, – торжественно сообщил Тун Вэй. – Если подует попутный ветер, когда мы вернемся, торговый сезон в Гуанчжоу будет в самом разгаре.
Как это похоже на Тун Вэя – вернуть Леону с небес на землю и напомнить ей о долге. Ее крестовый поход успешно завершился, но душа у Леоны была не на месте.
– Да, можно отправляться домой, – задумчиво проговорила Леона. При благоприятных условиях через пять месяцев путешествия морем они доберутся до Китая. Чтобы вернуться в Китай до наступления зимы, им нужно отправиться в путь как можно скорее.
Изабелла стояла с потерянным видом, плотно сжав губы и опустив глаза. А затем выбежала из комнаты. Тун Вэй проводил ее взглядом.
– Вот глупышка. Она влюбилась в него, – сказал он.
У Леоны сжалось сердце. Она бросилась за Изабеллой, чтобы утешить ее и немного успокоиться самой.
– Любить вовсе не глупо, Тун Вэй, – сказала она, прежде чем уйти.
Глава 26
Заметив у дверей свой экипаж, Кристиан удивился, поскольку велел конюху запрячь ему лошадь. Однако, увидев Миллера, сразу же все понял.
– Мне показалось, что скоро начнется дождь, – извиняющимся тоном объяснил Миллер, открывая дверцу экипажа.
– Вы сегодня за лакея, Миллер?
– Я подумал: а не поехать ли мне вместе с вами за компанию, сэр? Чтобы в последний раз проверить, все ли в порядке, и убедиться, что ничего не пропало.
– Я потрясен вашим трудолюбием и вашей преданностью работе.
– Благодарю вас, сэр.
Однако энтузиазм Миллера был вызван не преданностью работе и не любовью к труду, а преданностью и любовью к малышке служанке с Бери-стрит. Пока Истербрук и Миллер молча ехали по темным улицам ночного Лондона, направляясь к дому, где жили их возлюбленные, обоих переполняли похожие чувства. И тот и другой не замечали, что за окнами весна. Их настроение больше напоминало унылую позднюю осень.
После того как Кристиан принял решение, у него было тяжело на душе. Медоусон заслужил гораздо более сурового наказания, чем высылка из Лондона и стесненное материальное положение. И даже скандал, который неминуемо разразится, когда будет разоблачена его причастность к контрабанде опиумом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38