.. — выдохнул Магадан, когда оно развернулось, ткнувшись в берег мягким бортом.
Робот напоминал безрукого и безногого кентавра. Вместо лошадиной части тянулась широкая палуба с низким, по колено, ограждением. Носовая фигура — вертикально расположенный торс, плечи и спина из металла, загнутого на боках, облегающего ребра до середины. Очерченные рядами винтов живот и грудь — мягкие, бледно-желтые, не разберешь, то ли кожа, то ли пластик; шея — кроткая кольчатая труба из подвижно закрепленных выпуклых колец, а голова уж точно пластмассовая, с навсегда застывшими чертами: мертвое мужское лицо, ровные губы и ровный нос, впалые щеки, треугольный подбородок, глаза — прорези в поверхности, сквозь которые блестят красные светодиоды.
— Н-не пугайтесь, — сказал Раппопорт. — Это в-всего лишь транспортник...
Робот медленно повернул голову, глаза мигнули и сделались зелеными, будто он сигнализировал, что можно занимать места.
Шунды первым шагнул на палубу. Упругая — словно стоишь на широкой спине живого существа. Следом перебрались Раппопорт с Магаданом, потом солдаты перетащили модуль. Проф что-то набрал на терминале, корпус задрожал. Приглушенный гул донесся снизу, роболодка качнулась и стала разворачиваться, медленно удаляясь от берега.
Дан часто замечал эту особенность своего восприятия людей: поначалу какой-нибудь очередной знакомый казался вполне милым, приятным и вообще хорошим, но через некоторое время, иногда — спустя всего несколько минут после знакомства, а иногда спустя часы или дни, в нем появлялось все больше неприятного; будто на первых порах любой человек вольно или невольно демонстрировал положительные черты характера, а все, что в нем было гадостного, медленно проступало наружу уже позже, само собой — и вскоре новый знакомец оказывался в лучшем случае противным, а в худшем — натуральным мерзавцем.
Вначале Данислав решил, что Джурич Осмос — чудаковатый, эгоцентричный, но не злой и даже, быть может, благородный человек. Теперь же исследователь стал отъявленным негодяем и себялюбцем высшей пробы.
Умнодом ехал через пустоши с разоренными фермами и полосы редколесья; хозяин, нацепив монокль, наблюдал за окружающим ландшафтом, а Дан сидел на стуле и поглядывал в сторону внушительной фигуры Осмоса со смешанным чувством опаски и презрения. Вспомнив слова Раппопорта о том, что в Псевдозоне не будет связи, он достал девайсы и подключился.
Мелькнула заставка геовэба, и тут же Данислава швырнуло вперед. Панорама Парка прокрутилась перед глазами, надвинулась, края ее исчезли вдали, и Дан оказался стоящим посреди обломков. Он ошеломленно огляделся. Весь Парк перекосило, будто натянутое разноцветное махровое полотенце, на которое положили гирю. За спиной поверхность уходила наискось вверх, деревья и здания накренились, часть сломалась. А еще стало темнее — раньше в Парке всегда было одно и то же яркое освещение, теперь свет потускнел. Вверху среди изломанных деревьев парило несколько леталок и передвигались аватары, внизу тянулась проломленная ограда Музыкальной Поляны. Вдоль ее края шла полоса разрушения, словно на нешироком участке перестали действовать базовые алгоритмы, в частности, притяжения: обломки текстур, распавшиеся деревья, куски почвы медленно и беспорядочно кружились. За проломом что-то мелькнуло, и Дан скользнул туда. Пробравшись между покосившимися столбами с порванной сеткой, он увидел бледный луг, в центре которого зияла идеально круглая воронка — то самое место, в сторону которого накренился весь ландшафт. Вокруг сновали музыкальные плакаты, ноты взлетали, словно стаи саранчи, сумеречное пространство звенело от тысяч музыкальных тем, свистков, гудков и писка. Прямоугольный плакат, изгибаясь, подлетел к Дану, показывая бегущую по нему дорожку слов: кукла тропы крутит попутно лупит трупы прутом под утро... Каждое слово сопровождалось звуком, составляющим мелодию, которая «повторяла» всю фразу, словно синтезированный голос, одновременно и разборчивый и неразборчивый, говорил: молоко белено молотом велено колото волоком ломота в теле-то...
Возможно, плакат пытался что-то сказать Дану, а может, и нет. Данислав поспешил к воронке, чувствуя, что ее появление важно для него, хотя еще и не понимая почему. Плакаты разных форм и размеров носились вокруг, стаями и поодиночке, некоторые совокуплялись, гонялись друг за другом, и все беспрерывно обменивались музыкальными фразами. Когда Дан пересек уже большую часть расстояния до воронки, и крутые склоны ее постепенно начали открываться взгляду, вверху повисло большое квадратное полотнище, вокруг которого столпились плакаты поменьше. Они что-то взволнованно гудели, а большой вещал: валялся в носу, пачкал грязь, мазал башмаки, стаптывал лицо, ловил частенько мотыльков, увлеченно гонялся за мухами, писал себе в штаны, какал на башмаки, утирал рукавом суп, сморкался в нос, шлепал в туфлях, пил из луж и тер корзинку животом; расчесывал волосы стульями, садился на два стакана, как его окликали, так он и аукался, смеялся, когда кусался, кусался, когда смеялся, часто лопался в колодце, плевался жиром, нападал на воду, от своих прятался в дожде, остывал, когда дуло, ловил в небесах тихоню, прикидывался журавлем, бормотал с козлом, драл себе нос, возвращался с пятого на десятое, перескакивал к своим баранам...
Дан, стараясь не обращать внимание на бедлам, добрался наконец до края воронки, окруженной кольцом парящих клочьев травы, и увидел крутые склоны, сходящиеся к черному шару, до половины погруженному в густую субстанцию вроде стеклянного желе — так выглядели текстуры под Парком.
Он недоуменно вгляделся... Эта черная сфера и есть орбитальная платформа? Она что же, и в геовэбе возникла? Как это понимать? Может, сфера ИскИнов имела свой электронный вариант, который на программном уровне как-то соприкоснулся с Парком... Или у них была локальная сетка, и теперь она подсоединилась к геовэбу, заодно частично его порушив?
Тут какой-то плакат налетел на него сзади, завизжал трубой и заблеял рожком, и Дан поспешил вниз. На склонах никого не было, но возле сферы он увидел две стоящие рядом неподвижные фигуры. Вскоре Данислав смог разглядеть, что это подростки, девушка и парень. Нагие и очень похожие друг на друга, они держались за руки. Дан только, было, собрался спросить, кто они, когда подростки заговорили, синхронно двигая губами:
— Ты новый образец?
— Нет, — сказал Данислав. — А вы...
Тут его сильно толкнули в бок, потом опрокинули на спину — но не в геовэбе, а в реале.
Стащив с головы монокль, он понял, что катится по наклонному полу. Заметил упавшего на спину хозяина умнодома и крикнул:
— Что происходит?
— Аномалия! — На Осмоса как раз валился отделившийся от стены шкаф, и хозяин пытался отползти. — Вестибулярный аппарат посыпался!
В этот момент дом встал на дыбы. Пол накренился почти вертикально, Дан повис, вцепившись в ножки стула, и увидел в окне картину, удивительно напомнившую ту, которую он только что наблюдал в геовэбе: крутой склон и большой темный шар внизу, вот только здесь по склону текла река, а вокруг шара стояли полуразрушенные постройки.
Раздался хруст и придушенный вопль; пол резко опустился, так что Дана швырнуло головой вперед, в узкую дверь слева от того места, где раньше стоял шкаф, упавший теперь на Джурича Осмоса. Дверь приоткрылась, и Дан вцепился в косяк.
— Помогите... — донеслось сзади.
Данислав, заглянув в открывшуюся комнату, отреагировал не сразу. Осмос позвал еще дважды, прежде чем он обернулся. Джурич лежал на спине, широко раздвинув волосатые ноги, а угол шкафа, упавшего наискось, придавил его грудь. Весь дом теперь мелко вибрировал, похрустывая пластиком.
— Что это такое? — Дан ткнул пальцем в помещение за дверью.
— Ребро сломал, кажется, — произнес Осмос. — Вытащите меня, юноша...
— Что это, спрашиваю?
— Коллекция. Да что вы стоите, приподнимите его...
Данислав еще раз глянул туда: во второй комнате мебели не было, лишь наклонные деревянные стойки вдоль стен, с развешенными на них округлыми кусками кожи — волосатыми и нет, в наколках, с разноцветными патлами... скальпы байкеров.
— Потом поглядите, — сказал Осмос. — Я вам покажу, только...
Дану вдруг стало страшно. Хозяин дома предстал перед внутренним взором в виде гибрида Синей Бороды и какого-то злобного тролля, путешествующего по диким сказочным землям в своем живой берлоге, убивающей жителей...
На ходу застегивая броню, Дан подскочил к двери, не слушая воплей Осмоса, распахнул ее, вывалился наружу — и попал на край склона, который в то же время не являлся склоном, хотя и вел вниз, но все-таки оставался горизонтальным... Данислав рефлекторно качнулся назад, пытаясь удержать равновесие, впрочем, ничем не нарушенное, и в результате упал на спину.
Из раскрытых дверей доносились призывы Осмоса. Дан оглянулся: позади умнодома, застывшего на границе воронки, мелькали грязные человеческие фигуры. Они появлялись из дыр в земле и спешили к дому на четвереньках, напоминая больших суетливых насекомых. Осмос вопил и ругался. Дан сделал было шаг назад, но затем повернулся спиной к умнодому и стал сползать... вернее, просто ползти на спине. Привстал, упираясь в землю ладонями. Нет, склон таки не был склоном, это так казалось, будто темная сфера продавила пространство, искривила его, на самом деле ничего подобного... Он встал и пошел вперед, сначала неуверенно переставляя ноги, а затем все быстрее и быстрее, пока не побежал.
Стоя на носу, Шунды выглядывал из-за плеча человекоподобной фигуры. Спина, от плеч до поясницы железная, в налете рыжей ржавчины, ниже становилась пластиковой — на этой границе поблескивал ряд винтов. Ягодиц покато переходила в палубу. На правом плече тянулся извилистый ртутный потек: когда-то металл здесь треснул и его запаяли. Торс иногда шевелился, голова приподнималась или поворачивалась из стороны в сторону, сканируя канал. Грудь роболодки продвигалась сквозь чешуйки, как нос корабля сквозь пелену дождя. Красный раствор мерно плескался вдоль низких бортов.
— Н-не должно оно широким быть, — сказал присевший на корточки возле ограждения Раппопорт. — Сейчас п-приплывем.
Шунды поднял голову. Они двигались к центру пространства, накрытого верхней частью сферы, значит, свод над ними постепенно удалялся. Он уже пропал из виду, и звуки, раньше доносившиеся из джунглей, стали не слышны. Ничто не свидетельствовало о том, что вокруг стены, что отряд находится внутри, а не снаружи; казалось, они плывут по реке, текущей через туманные земли далекой планеты.
— Журчит, — сказал тот солдат, который на берегу первым заметил роболодку. — Вроде ручей...
Так и оказалось — противоположный берег рассекало множество узких протоков. От бегущего по кругу раствора отделялись ручейки и текли к центру платформы.
В корпусе роболодки затарахтело, она развернулась и бортом прижалась к керамическому склону. Красные глаза на пластмассовом лице стали зелеными.
— За мной, — Шунды первым прыгнул с палубы, следом перебрались остальные.
Оставив роболодку покачиваться у берега, они прошли немного вперед, и канал исчез из виду — взвесь жидкого стекла окружила отряд.
— Не заблудились бы, — сказал Магадан. — Начнем еще кругами ходить.
Одома топнул ногой по керамическому полу.
— Он же наклонный. Чуток совсем, но все равно видно... Надо только со склона идти. И ручьи эти...
— Ручьи радиальные, — сказал Раппопорт. — Они т-тоже к центру, главное в-вдоль них...
Впереди чешуйки потемнели, словно густая волна излилась из далекого центра, сначала вспухла пузырем, а потом плеснулась во все стороны и побежала кольцевым валом. Один из солдат, вскрикнув, метнулся назад, тут же сквозь запрудивший пространство дрожащий гул донесся вопль и всплеск, когда он свалился в канал. Магадан запоздало выкрикнул: «Стой, урод!» — и потом мир будто моргнул, пространство дохнуло горячим ветром, вспыхнуло все вокруг, ослепив Шунды Одому, и он повалился на керамический пол.
Добравшись до перевернутых вагонов туристического каравана, Данислав долго бегал между ними, залезал внутрь, рассматривал трупы, то и дело выкрикивая: «Ната!» — но так и не нашел ее. Кто-то здесь был, кто-то прятался в развалинах, несколько раз Дан замечал фигуры в отдалении, но они тут же исчезали. Слыша впереди плеск воды, он достиг высокого здания с золотистым куполом, рассмотрел бок сферы в пятнах гари и дверь шлюза... Ната могла быть внутри, а могла быть снаружи — он не знал этого. Дан проверил висящий на сбруе пистолет-пулемет, вошел в короткий тамбур за дверью, сел под стеной и достал монокль.
Двое, держась за руки, стояли перед черным шаром. Как только Данислав появился, они заговорили.
— Мы не двигали так, чтобы появился ты, — сказали они. — Значит, ты тоже Другой. Ты ищешь Другую?
— Другую? — переспросил он, останавливаясь перед ними. — Кого?
— Недавно появилось много Других. Часть сразу стерлась, нескольких Маленькие утащили в Него. Одна Другая убежала. Пряталась. Недавно Маленькие нашли ее и тоже понесли к Нему.
Хотя голоса у них были пустыми и как бы сонными, некоторые слова — ‘Другой’, ‘Маленькие’, ‘Его’ — они произносили с особым выражением и выделяли паузами.
— Другие? Это те, кто ехали в туристическом караване? Как зовут другую, которая убежала, вы не знаете? Да нет, откуда вы можете... Где она? И кто такие маленькие?
— Маленькие стали Другими. Было два образца, от них пошли все Маленькие. Мы двигали их, а потом узнали, что двигать — зло.
— Вы — Восток и Запад?
— Я — Запад, — сказал близнец мужского пола.
— Я — Восток, — сказала девушка.
— Ты — Другой, — сказали они хором.
— Меня зовут Дан. А та другая... может, это Ната! Где она сейчас? Куда ее потащили?
— К Нему.
— Кто такой Он?
Они долго молчали, потом вновь заговорили одновременно:
— Перед этим появился еще один Другой, сказал, он — Гэндзи. Он все-все узнал про нас. Узнал, как мы двигали Маленьких. Сейчас Гэндзи внутри, вместе с Другими движется к Нему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34