Она ездила с ним всюду, пока они не нашли то, что нужно. Она хотела жить на Парк-авеню, но это было слишком дорого при его жалованье, а она настаивала, что тоже будет участвовать в расходах. Когда ей исполнится двадцать один год, она получит полагающуюся ей сумму, но ему казалось неудобным принимать от нее помощь. Они так и не договорились, поэтому ей казалось, что проще ездить с ним, пока все не решится. У нее не было времени подыскать что-нибудь подходящее, пока она находилась в Вассаре.
Сейчас, когда она спала у него на плече и они спокойно летели в Гонолулу, он верил, что у них все пойдет гладко. Они остановились в Галекулани на Вайкики. Дни, проведенные там, пролетели как одно мгновение. Они загорали и плавали, по нескольку раз в день возвращались в свою комнату и занимались любовью.
Ее отец устроил Спенсеру членство в «Аутриггер каноэ клаб» и один раз позвонил молодоженам, чтобы узнать, как дела, несмотря на протесты ее матери. Она считала, что детей надо оставить в покое, а он хотел знать, как они, и с нетерпением ждал их на озере Тахо.
Они вернулись двадцать третьего июня, счастливые и загорелые. Судья Барклай обеспечил их машиной, на которой Спенсер повез жену к озеру. В этот день Перл показала Кристел фотографии их свадьбы в газетах. Она давно собиралась это сделать. В статье говорилось и о неправдоподобно красивом свадебном платье Элизабет, и о четырнадцатифутовом шлейфе. Читая все эти подробности, Кристел чувствовала подкатившийся к горлу комок. Она долго рассматривала фотографии, где Спенсер держал Элизабет за руку и улыбался.
– Как они красиво смотрятся, правда? – Перл все еще помнила, что они были у них в клубе прошлой зимой. У нее была хорошая память на лица и имена. Она помнила, что читала об их помолвке после Дня благодарения.
Кристел не ответила. Она молча сложила и вернула ей газету, стараясь забыть, что все еще любит его. День был холодный, и она рано ушла домой. Она сказалась больной и отпросилась у Гарри. Посетителей было немного. У них прошло достаточно представлений в этот день, и многие из завсегдатаев ушли. Клуб «У Гарри» стал очень популярен во многом благодаря ей, ее растущей репутации певицы.
А пока она лежала в кровати той ночью, стараясь забыть о фотографиях, которые видела в газете, Элизабет и Спенсер сидели на берегу озера и тихонько разговаривали. Родители уже легли, было поздно, но им не хотелось уходить. Они обсуждали сообщение ее отца о кампании «охоты на ведьм» Маккарти*. Спенсер горячо с ним не соглашался. Он считал, что многие из предъявленных обвинений несправедливы, а Элизабет подшучивала над ним, называя мечтателем.
– Это так мерзко, Элизабет. Комиссия палаты представителей занимается тем, что обвиняет невинных людей за то только, что они коммунисты. Это бесчестно!
– А почему ты уверен, что они невиновны? – улыбнулась она. Она была полностью на стороне отца.
– Ради Бога, вся страна не может быть «красной». Кроме того, личные убеждения человека никого не касаются.
– Как ты можешь так говорить после смуты на Дальнем Востоке? Коммунисты – это самая большая угроза нашему миру. Или ты опять хочешь войны?
– Нет. Но мы говорим не о войне. Мы говорим об отношениях в нашей собственной стране. Что случилось со свободой выбора? А как же конституция? – Впрочем, он не любил говорить с ней о политике. Ему больше нравилось заниматься с ней любовью, или держать ее за руку, или просто сидеть с ней под луной. – Как бы то ни было, я не согласен с твоим отцом. – Они могли бы спорить часами, но его утомили долгий перелет и поездка на озеро. – Пойдем спать.
– Я все же не соглашусь с тобой, – засмеялась она.
– Можешь не соглашаться. В конце концов, тебе есть о чем подумать, кроме политики.
Она улыбнулась и пошла вслед за ним в дом. Но он слишком устал, чтобы заниматься с ней любовью, и не очень хотел возвращаться в Сан-Франциско. Там все напоминало ему о Кристел. Однако на другой день его мысли были далеко от Кристел, когда они катались по озеру на водных лыжах, обедали с друзьями семьи Барклай. А через день все были шокированы известием из Кореи. События эти назывались «полицейская акция правительства», но для Спенсера это звучало как «война». Сразу были набраны новобранцы и призваны те, кто находился в запасе. Когда Спенсер узнал об этом, он сразу понял, что это означает для него, а Элизабет ужаснулась, когда он сказал ей.
– Что ты наделал! – Огромные карие глаза блестели от слез.
– Я думал, что это не будет иметь значения, и хотел сохранить воинское звание. – Он оставался в запасе, а сейчас шел призыв резервников. В любой момент его могли отправить в Корею.
– А сейчас ты можешь отказаться от него?
– Нет, сейчас уже поздно. – Но он даже не предполагал, насколько поздно. Телеграмма о его мобилизации уже ждала его в конторе. Джордж Монтгомери позвонил днем, и Спенсер сообщил об этом Элизабет с мрачным видом. Он не боялся войны. В некоторой степени ему даже хотелось этого, но было безумно жаль расставаться с женой. Они женаты только две недели, а ему надо ехать в Корею. Он получил приказ явиться в Форт-Орд в Монтерей. У него было два дня, чтобы добраться туда. Элизабет была в шоке, а судья Барклай серьезно выслушивал новости.
– Если хочешь, я постараюсь вытащить тебя, сынок.
– Нет, сэр, спасибо. Я раньше уже служил на Тихом. Было бы несправедливо уклоняться от обязанностей.
У Спенсера были твердые убеждения на этот счет, а Элизабет изо всех сил старалась переубедить его. Они ведь только поженились, она не хотела его потерять. Но Спенсер оставался непоколебим:
– Я уверен, это ненадолго, любимая. Это не война, а полицейская акция.
– Это одно и то же, – продолжала настаивать она. – Почему ты не хочешь, чтобы папа сделал для тебя освобождение?
Она негодовала, умоляла отца, но тот ждал, чтобы Спенсер попросил сам. Честно говоря, он уважал его за этот выбор. Ему только жаль было дочь – не успела снять свой свадебный наряд, как мужа призывают на войну. Отцу это казалось чертовски несправедливым. Единственную пользу, которую, по его мнению, можно извлечь из-за отсутствия зятя, – отправить Элизабет обратно в Вассар. Ей осталось проучиться только год, и это займет ее, пока Спенсер будет в Корее. Он позвонил в Вассар и договорился обо всем на следующий же день, чем ужасно расстроил Элизабет. Она рыдала в своей комнате над жестокостью судьбы. За каких-то несколько дней у нее сквозь пальцы утекло все, чего она хотела. Она вышла замуж, а теперь муж уходит на войну, и она возвращается в школу, как будто ничего не случилось, как будто и не было свадьбы. Отец даже не позволял ей остаться в Нью-Йорке и жить на квартире Спенсера.
– Спенсер, я не хочу, чтобы ты уезжал.
– Я должен, дорогая.
Он был очень нежен с ней и втайне мечтал, чтобы она не предохранялась так тщательно. Он хотел бы оставить ее с ребенком. Ей было бы о чем думать и мечтать, заглядывая вперед, а ему прибавило бы смысла для возвращения. Но она, как всегда, пользовалась противозачаточными, а в критические дни месяца и его заставляла предохраняться. Она никогда не рисковала, а он с ней не спорил. Каждый из них думал о своем. Он должен отправляться в Форт-Орд, а она собиралась через несколько дней с родителями в Вашингтон.
– Могу я по крайней мере побывать с тобой в Монтерее?
– Это бессмысленно. Нам не позволят даже видеться.
Поезжай с родителями, отдохни немного перед возвращением в школу, и не успеешь оглянуться, как я буду дома. А в выходные ты можешь приехать в Нью-Йорк и остановиться в нашей квартире.
Она растерялась от всего случившегося, а он, с одной стороны, отчаянно желал ее, а с другой – ему не терпелось уехать. В какой-то степени ему нравилось товарищеское отношение на войне. В последнее время он втайне скучал за письменным столом на Уолл-стрит. Он ни с кем не делился этими чувствами, даже с Элизабет, но отправка в Корею приятно возбуждала его.
Элизабет поехала с ним в Монтерей и после долгого слезного прощания вернулась к родителям на озеро. Через несколько дней она улетела в Вашингтон. Он был по горло занят на курсах переподготовки, где их готовили к боевым походным условиям. Ему не удалось позвонить ей до ее приезда и по пути на Восток. Элизабет сидела со своими родителями и лила горькие слезы о муже. Мать смотрела на нее и сочувствующе гладила ее руку, подавая запасные свежие платочки, а отец спал почти всю дорогу. Он очень устал, а его ожидало много работы по возвращении. Для них всех это было бесконечное лето. Элизабет надеялась, что война в Корее не продлится долго. Она хотела начать жизнь со своим мужем.
23
В Форт-Орд Спенсер пробыл семь недель, преодолевая со всеми учебную полосу препятствий и проходя тактические учения. Его удивляло, что за пять лет он забыл так много. Но за эти недели он опять почувствовал себя в отличной форме. Казалось, его тело вспоминало быстрее все то, что забыл мозг. Каждый вечер он, совершенно измотанный, валился на свою койку, не в силах ни двинуться, ни поесть, ни даже позвонить жене. Он все-таки звонил ей раз в несколько дней, просто чтобы она не волновалась. Но она каждый раз жаловалась на одиночество. На самом деле она просто злилась на него за то, что он так далеко и она не могла ходить с ним на званые обеды и вечеринки. Да уж, конечно, не так она представляла себе начало их супружеской жизни. Но кто мог предположить, что в Корее начнется война, которая изменит все их планы? Для Спенсера это была своеобразная отсрочка, но он не был уверен, что она ему нужна. Когда он женился на Элизабет, он был вполне уверен, что поступает правильно, но теперь, когда он звонил ей, ему казалось, что он разговаривает с совершенно незнакомой женщиной. Она рассказывала ему про вечеринки, на которые ходила со своими родителями, и о том, что обедала в Белом доме вместе с супругами Трумэн. Для Элизабет это было тоже странное время: она замужем, но ей иногда казалось, что это не так. Она ездила к друзьям в Виргинию, а на будущей неделе ее мать собиралась отправить ее обратно в Вассар.
– Я так скучаю по тебе, любимый. – Ее голос звучал молодо, как никогда, и Спенсер улыбнулся:
– Я тоже по тебе скучаю. Скоро буду дома.
Но никто не знал, когда именно это произойдет. Прежде чем это случится, могут пройти месяцы, а может, и годы, и одна только мысль об этом угнетала ее. Она не хотела возвращаться в Вассар, не хотела, чтобы он уезжал, несколько раз она просила его, чтобы он остался в запасных войсках. Но теперь слишком поздно, выбор сделан, и Спенсер снова оказался в действующей армии.
Перед отплытием ему дали двухнедельный отпуск, но предупредили, что он не должен уезжать дальше, чем на двести километров, на случай, если придет приказ отправляться раньше. Он ужасно не хотел говорить об этом Элизабет. Он знал, что она захочет приехать, а ему казалось, что этого делать не стоит. К тому же через несколько дней ей надо возвращаться в колледж, и еще одно прощание наверняка расстроит их обоих. Кроме того, его могут вызвать раньше, и она страшно расстроится. В конце концов он все-таки сказал ей об этом, и она неожиданно согласилась с его доводами и с тем, что ей незачем приезжать, зная, что его могут призвать в любой день. Вместо этого она посоветовала ему пожить в их доме в Сан-Франциско, и, подумав немного, он согласился.
– Но твои родители не будут против? – Он не хотел навязываться им, даже если сейчас в доме никто не жил. Они могли подумать, что он ищет какую-то выгоду.
– Не глупи, ты же теперь член семьи. Если ты так хочешь, я спрошу маму, но уверена, что она согласится.
Элизабет позвала мать, и та, подойдя к телефону, заверила Спенсера, что он может пожить в их доме.
В его распоряжении сторож и старая китаянка, которая уже много лет работает у них и следит за домом в их отсутствие.
– И чувствуй себя как дома. – Прициллия Барклай была ужасно расстроена, что его посылают так далеко. И все же она считала, что для ее дочери это к лучшему. Элизабет была сама не своя после того, как узнала, что Спенсер в Калифорнии. А теперь она с облегчением сможет отправить ее обратно в колледж. В конце концов, она будет там при деле, дожидаясь, пока ее муж вернется домой из Кореи.
Спенсер нанял машину, чтобы доехать до города, и, попав в дом, поселился в одной из уютных комнат для гостей. В его полном распоряжении были целые две недели. Он понимал, что делать ему абсолютно нечего. Ему было очень приятно хотя бы на короткое время избавиться от мужского окружения, в котором он жил эти семь недель, скинуть с себя офицерские сапоги и немного отдохнуть от грубой солдатской пищи. Его беспокоило то, что, как он слышал, происходит в Корее. Похоже, что там разыгралась небольшая, но отвратительная война, и он вовсе не горел желанием побывать на Тихом океане. Он стал старше на девять лет, и в тридцать один год ему уже вовсе не так хотелось воевать и выказывать образцы храбрости и отваги. Теперь он видел гораздо больше смысла в том, чтобы вернуться живым, а героическая смерть в чужой стране вовсе не прельщала его. Поэтому этот неожиданный краткосрочный отпуск очень обрадовал его. Он позвонил в свою контору и сообщил новости. Его боссы по-отечески поговорили с ним, желая всего наилучшего и обещая, что будут ждать его, так же как и его работа. Но теперь он решил, что настанет день, когда ему придется еще раз хорошенько подумать над этим. Сейчас, когда он мог спокойно все взвесить, он уже не был уверен, что ему захочется возвращаться на Уолл-стрит. Его все еще привлекало уголовное право, и он знал, что никогда не столкнется с ним, работая на Уолл-стрит. Но прежде чем что-то предпринять, он должен посоветоваться с Элизабет, а она наверняка захочет, чтобы он вернулся к работе в своей прежней фирме.
В первый день пребывания в Сан-Франциско Спенсер долго гулял по городу. Это был прекрасный августовский день, и Кристел в этот день исполнилось девятнадцать лет. Она принесла в ресторан небольшой торт, чтобы отметить эту дату вместе со своими друзьями. Гарри дал ей выходной в этот вечер, и она купила бутылку шампанского, чтобы распить ее дома с миссис Кастанья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59