.. или голубые. Я не уверен. Но она была прекрасна.
— Она была полинезийка или гавайка?
— Понятия не имею, не помню.
— Как вы думаете, если вы увидите ее не на фотографии, а в натуре, вы ее узнаете?
— Трудно сказать. Здесь столько народа проходит. Может быть, узнаю, а может, нет — не знаю.
Я поблагодарил его, сказал, что, возможно, еще побеспокою его, и ушел. Я уже было собрался зайти куда-нибудь выпить и дать отдохнуть ногам, как вдруг вспомнил обещание, данное доктору Полу Энсону, — купить пару юбочек для хулы. Наведя справки в нескольких местах, я наконец нашел маленькую лавочку, где продавали ювелирные изделия, саронги, платья муумуу и тайлеры для чайной церемонии. У них были юбочки из «травы».
Продавщица-японка показала мне их. Я ожидал, что юбочка будет из узких ленточек травы, как редкая метелка на колосе. Но мне показали юбочки из больших, длинных и толстых зеленых листьев. И их было очень много. Сквозь такую юбочку не много увидишь.
Я спросил:
— А они всегда такие? Я хочу сказать такие... непрозрачные?
Она меня не понимала.
Тогда я сказал:
— А нет ли юбочек более прозрачных, где меньше листьев и больше?.. Ну, более открытых?
— О! Ну, это такие, какие надевают танцоры.
— Да?
— Да. Когда танцуют хулу. Они делаются из листьев ти.
— Именно это мне и нужно.
— Но эти юбочки и сделаны из листьев ти. С плантации ти.
Кое-как мы уладили дело. Вообще-то были другие, более прозрачные юбочки, но здесь продавались только такие. Я купил пару юбочек, и девушка аккуратно их упаковала. Пол, подумал я, может проредить листья, прежде чем подарит их своей девушке.
* * *
«Пеле» находился за Алмазным мысом — большое здание, окруженное пальмами и папоротниковыми деревьями. Несколько небольших прудов с перекинутыми через них арочными мостиками. Море было недалеко: я слышал плеск волн у волноломов. В половине девятого вечера я вошел в клуб. Слева была длинная стойка бара, около которой толпились люди, прямо — большой зал, где будет шоу. У входа в зал стоял лощеный вкрадчивый парень — Чак. Я сказал ему, что меня ждет Лоана, и он проводил меня к столику в центре рядом с танцевальной площадкой.
Лоана выполнила свое обещание на все сто.
От танцевальной площадки пол подымался ярусами, чем дальше, тем выше, так что даже те, кто сидел за дальними столиками, могли хорошо видеть шоу. Но, конечно, не так хорошо, как я. Потолок был декорирован тростником так, что вы чувствовали себя словно в большой и роскошной пляжной кабинке. На стенах висели копья и дубинки, картины, изображающие сцены из жизни аборигенов, рыбацкие сети и необычной формы лампы из морских раковин. Свечи, по большей части зажженные, стояли на каждом столике. В зале уже было довольно много народу, мягкий гул голосов то усиливался, то затихал.
Официант в белом пиджаке и соломенной шляпе с короткими полями принес меню. Я просмотрел перечень предлагаемых напитков и, решив, что сегодня вечером можно не быть чрезмерно осторожным, заказал коктейль «Кровь пантеры». Ужин я не заказывал. Выпивка позволит мне продержаться до того момента, когда мы будем на баньяновом дереве.
Коктейль мне подали в высоком, хорошо отполированном бамбуковом цилиндре, из которого торчал цветок. Когда коктейль поставили на стол, цветок завял. Это должно было бы меня насторожить, но не насторожило. Я лихо, с жадностью и беззаботно — по-мужски проглотил одним духом почти половину напитка. Крепости он оказался необычайной, градусов под двести.
Я воспарил над сиденьем стула на два дюйма и прошипел:
— Х-у-у! Х-а-а!
Потом я опустился, не способный двигаться и говорить.
Официант стоял рядом со столиком, улыбаясь. Наверное, такое зрелище он уже наблюдал не раз. Садист.
Я спросил:
— Что это было? Расплавленная лава?
— Ром, — ответил он, — различных сортов. Водка, коньяк, жгучий перец...
— Жжет он что надо.
— ..джин и вермут.
— Ага. А больше там ничего не было? Жидкости для бальзамирования или еще чего? Он продолжал улыбаться:
— Только кровь недавно убитой пантеры.
— Эту до конца не убили. Она жива и кусается.
Он отошел, потирая ладони, словно ученый-маньяк. Может быть, он хотел напоить меня, а может быть, он и был ученый-маньяк. Если кому-нибудь потребуется что-нибудь покрепче, то официантам придется ходить со шприцами в руках и колоть клиентов. Ничего более крепкого быть не может.
Но я ошибся. То есть в тот момент я просто не знал.
Лоана.
Огни померкли. Я отодвинул бокал, подумав, не начинаю ли я слепнуть. Но это просто пришло время шоу. Конферансье-гаваец вышел на площадку, на него направили луч прожектора. Он немного поболтал, что-то спел. Маленькая девушка ростом в пять футов управлялась с шестифутовым хула-хупом. Девушка-японка исполнила какую-то песню исключительно через нос.
И наконец конферансье сказал:
— Леди и джентльмены, малихинис и камаайнас, — наша несравненная Лоана!
Она вышла на танцевальную площадку. На ней было бледно-голубое холомуу — платье, которое носят многие гавайки, обтягивающее грудь, талию и бедра и потом свободно ниспадающее. Музыканты, сидевшие в глубине площадки, заиграли мелодию, которую мне раньше слышать не доводилось. Мягкая, нежная, немного грустная. Это был гавайский танец — хула, а не таитянский.
На площадке ничего не было, освещение напоминало лунный свет. И Лоана двигалась, как сама музыка. Бедра медленно покачивались, руки взлетали, а ладони как бы растворялись в воздухе. Длинные черные волосы свободно опускались на спину, прикрывая плечи. Губы ее шевелились, словно она пела про себя.
Это было редкое зрелище — развлечение, которое не только развлекает, но захватывает. Это было колдовство, движения ее — серебро в лунном свете, мягкие, как ветерок, нежные, как темнота. Она завораживала публику. И меня.
И все это лишь покачиванием бедер, движением рук, ладоней и пальцев? Этим и еще кое-чем. Мастерски исполненная хула всегда несет в себе частичку особой полинезийской прелести и очарования, которых нет в других танцах; но в исполнении Лоаны это было подлинное волшебство.
Я не отрывал от нее глаз, от находящихся в тени лица и тела, но внутренним взором я видел море и ночной прибой, песок под ее босыми ногами, пассат в верхушках пальм. Все танцы всех смуглокожих девушек с блестящими глазами от древних, древних времен на островах, не имеющих названий, до наших дней — все они сконцентрировались в Лоане, в ее крови, чреслах, руках и глазах.
Закончив танец, она слегка наклонилась вперед, сложив ладони перед грудью. Грохнули аплодисменты. Лоана выпрямилась, уронила руки вдоль тела и, улыбаясь, смотрела прямо на меня.
Бешено аплодируя, я кивнул ей.
Опять появился конферансье. Шоу продолжалось. Сначала кто-то пел, потом был комик с обычными шуточками. Потом мужчина с громадными мышцами в лава-лава исполнил танец с саблями. Он танцевал вокруг сосуда из черного металла, из которого вырывалось пламя, сверкали острые кинжалы. Когда он ушел, пламя все еще вырывалось из сосуда.
И опять появилась Лоана. На этот раз не гавайская хула, а таитянский танец. Темп музыки участился, она стала громче и неистовей. Удары барабанов и «клик-клик» деревянных ударных, резкие аккорды струнных и хрип духовых инструментов. Неожиданно на площадке появилась Лоана, она почти вбежала, высоко держа голову, выдвинув высокую грудь и крутя-вертя бедрами в такт быстрой музыке.
И костюм у нее был другой. Сейчас на ней была лишь узкая полоска ситца на груди и два кусочка такой же ткани на бедрах — один спереди и один сзади. Они соединялись узлами с каждой стороны, низко опускаясь на бедра, ниже пупка спереди. Казалось, что повязка вот-вот упадет, соскользнет с бедер вдоль длинных блестящих ног.
Нет, это вам не грациозная хула. Это была дикая таитянская оргия содрогающихся грудей и бедер, неистовая сексуальная атака, воспламеняющая чресла, подлинный таитянский танец, заставляющий кровь кипеть.
Она двигалась по площадке, потом остановилась около сосуда с огнем, отблески которого затрепетали на ее изгибающемся теле, ступни оставались неподвижными, а все остальное тело содрогалось, вибрировало, повязка на бедрах колыхалась, груди трепетали. Она повернулась.
И вдруг все кончилось. Так же неожиданно, как появилась, она исчезла.
С минуту я не двигался, а потом подозвал официанта. Он подошел, улыбаясь.
— Еще один коктейль «Кровь пантеры», пожалуйста, — сказал я.
Через пять минут, пройдя вдоль края танцевальной площадки, около моего столика остановилась Лоана:
— Мистер Скотт?
Я встал и пододвинул ей стул:
— Шелл. Садитесь, пожалуйста.
Она переоделась. Сейчас на ней было темно-голубое холомуу с белыми пятнами. Она села и непринужденно спросила:
— Что это? — указывая на мой коктейль.
— "Кровь пантеры".
— О Господи.
— Да. На нем должна была быть предупредительная надпись: «Постоянным клиентам не подается». — Она засмеялась, и я добавил:
— Я не собирался брать второй, но после ваших танцев мне необходимо было восстановить силы.
Она улыбнулась:
— Так вам понравились мои танцы?
Я кивнул.
Улыбка ее стала шире.
— Я видела, что вы... сопереживаете.
— Неужели вы видели меня так хорошо?
— Да, я почти все время наблюдала за вами.
— Я этого не чувствовал...
— Да, вы не смотрели мне в глаза.
— Да, гм, если припомнить... Что вы делаете, когда освободитесь?
Теперь я посмотрел в ее глаза. Они были бархатные, почти такие же черные, как ее длинные густые волосы. Горячие глаза, в которых появилась улыбка, как и на ее теплых ярких губах. Мы еще несколько минут непринужденно поболтали. С ней было удивительно легко, и мне нравилось слушать, как она говорит. И по телефону у нее был низкий и мягкий голос, но сейчас он, исходя из ее уст, был золотисто-вибрирующий. Ока, легко смеялась шуткам, и только через какое-то время я упомянул имя Уэбба.
Сделал я это, спросив, видела ли она Уэбба на Гавайях.
— Да, видела. Он мне сказал, что только приехал и хочет убедиться, что я буду на празднике по случаю годовщины журнала. И все, мы с ним и говорили-то минут пять.
— Это было в его первый приезд? Где-то числа шестого-седьмого?
— Да, примерно так.
— Вы встретились здесь, в клубе?
— Нет, у меня дома. В «Пеле» я работаю всего четыре дня, с субботы.
— А перед этим вы где работали?
— В ресторане «Прибой» — в июне и июле.
— А в августе?
Она слегка нахмурилась:
— Я не работала, валялась на пляже — маленькие каникулы.
— На материк вы не ездили?
— Нет, а что?
Я улыбнулся:
— Видимо, я не ошибусь, сказав, что вы не выходили замуж за Уэбба?
— Замуж за Уэбба? — засмеялась она слегка озадаченно. — Нет, конечно. Я не замужем и не знала, что он женат.
— Он зарегистрировал свой брак здесь тринадцатого, прилетел и в тот же вечер был убит. С минуту она молчала.
— Убит? Как? Автокатастрофа... или что-нибудь еще?..
— Нет, его застрелили.
Мы еще несколько минут поговорили, но было ясно, что она ничем мне помочь не может. После их встречи они с Уэббом больше не виделись и, пока я не упомянул его имени, она даже не слышала ничего о нем. Я спросил ее об Эде Грее. Она знала его, знала, что он — владелец «Пеле», но с того времени, как она месяц отработала в «Алжире», ничего о нем не слышала, не виделась с ним. Он ей, по ее словам, не нравился. И она ничего не знала о Пэйджин Пэйдж.
В конце концов я сменил пластинку и спросил:
— Так вы будете на празднике в честь годовщины журнала в следующую субботу?
— Да, возьму на пару дней отпуск и слетаю туда и обратно. — Она улыбнулась:
— А вы собираетесь там быть, Шелл?
— Возможно, если удастся. Если же не смогу, то, может быть, вы завернете в «Спартан-Апартмент-отель» поздороваться со мной?
— "Спартан"?
— Да, на улице Россмор в Голливуде. Я там живу.
— А-а, — протянула она певуче, вскинула и опустила ресницы, прикрыв свои черные глаза.
Я спросил Лоану, не заказать ли ей что-нибудь выпить, но она отказалась:
— Не сейчас. После моего следующего выхода, если вы не уйдете.
— Я не уйду.
— Я ничего не пью во время работы. А после последнего выхода я могу себе позволить перед ужином.
— Ужин... Ну конечно, вы не ели?
— Нет. До конца шоу я ничего не ем.
— Тогда почему бы нам не поужинать вместе? Она посмотрела на меня и улыбнулась:
— С удовольствием. Здесь?
— Я придумал кое-что получше.
— Что же?
— Дерево. Здесь есть такой маленький домик на дереве...
— А, — засмеялась она. — Баньяновое дерево в торговом центре?
— Именно, именно. Вы там бывали?
— Нет, но видела. Выглядит очаровательно! Это будет прелестно, Шелл.
Она протянула через стол руку и пожала мою.
Если у меня еще и оставались подозрения насчет Лоаны, то они растаяли. Мы проговорили почти до одиннадцати, пока ей не нужно было уходить готовиться к номеру. Пару раз мы станцевали на маленькой площадке, хранящей еще вибрацию от ее предыдущих танцев... Она была в моих руках такой же мягкой и грациозной, как в хуле, но действовала на меня, как таитянский танец.
Она ушла переодеваться, а я сидел за столиком. И думал о красоте Лоаны, ее волнующем голосе и бархатных глазах.
Потом мы шли по торговому центру, моя рука лежала у нее на плечах, а она обнимала меня одной рукой за талию. Когда мы были около мастерской резчика по дереву, я подумал, что нужно туда зайти, чтобы окончательно убедиться в том, что Лоана там не была. Но мастерская была закрыта, свет не горел, хозяин ушел.
Мы направились в ресторан Дона Бичкамера. Я подтвердил заказ на ужин и сказал, что мы придем через полчаса. Затем мы вошли в «Дэггер-бар» и заказали выпивку:
«Пука-пука» и «Нуи-нуи» — для Лоаны, но не для меня. Я начал с «Пенанга» и продолжил «Клыком кобры». Но пил я их как воду. Каким-то таинственным образом я как бы предчувствовал, что произойдет дальше.
Может быть, каким-то чувством я ощущал, что эта ночь будет не такой, как все другие. А может быть, я считал, что если одолел два коктейля «Кровь пантеры», то смогу одолеть все, что угодно. Похоже, эти две пантеры выследили и убили друг друга. А может быть, я утопил их в других коктейлях. Так или иначе, они меня не кусали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28