Но я не могу без конца получать уроки, а вам нужно устраивать свою жизнь. Поэтому позвольте мне попросить всего лишь об одном – не забывайте меня. Мне бы ужасно не хотелось, чтобы это случилось, – прошептала Мэг и, обвив руками его шею, притянула Даффида к себе и поцеловала. Ее губы открылись в тот самый момент, когда он хотел что-то сказать, и, почувствовав вкус бренди, она еще сильнее прижалась к нему, целуя его со всей искусностью и любовью, на которую только была способна.
Внезапно Даффид почувствовал, как напряжение в его теле исчезает; он заключил Мэг в объятия и принялся целовать столь же страстно, как она. Потом они отступили назад, посмотрели друг на друга и поцеловались снова.
Наконец Мэг отстранилась от него; ее лицо пылало, глаза сверкали.
– Забудьте это! – задыхаясь, произнесла она. – Что значит один поцелуй в сравнении с целой жизнью! Но меня помните, прошу – столько, сколько сможете. А теперь – доброй ночи. – Мэг повернулась и пошла к двери, однако, дойдя до двери, обернулась. – Я тоже буду вспоминать вас, – сказала она, – вспоминать с благодарностью.
Поспешно выбежав прочь из комнаты, Мэг неуверенными шагами направилась к себе.
Даффид сделал шаг за ней следом, но тут же остановился и, запустив руку в волосы, упав в кресло, уставился на огонь. Он сидел и смотрел на яркое пламя до тех пор, пока дрова не начали потрескивать, осыпаться и под конец не превратились в пепел.
Глава 20
– Почему бы тебе просто не поехать и не вернуть ее? – Граф нервно расхаживал по библиотеке своего лондонского дома. С отъезда Мэг прошел уже месяц, однако эта тема так и не была закрыта.
Даффид посмотрел на него и поднял бровь, а затем посмотрел в пространство. Нераскрытая книга так и осталась лежать у него на коленях. Лицо Даффида стало заметно темнее и вытянулось, он похудел, а его обычно полные жизни глаза потускнели.
– Послушай, – продолжил граф, – не пора ли тебе прекратить? Это самый ужасный приступ мрачного настроения, который я когда-либо видел у взрослого мужчины. Либо забудь девушку, либо верни ее. Пойми, так дальше продолжаться не может. Эймиас согласен со мной, он был потрясен твоим состоянием, увидев тебя на прошлой неделе.
– Я не виню его. Я тогда пил, а сейчас не пью.
– Да, но ты вообще ничего не делаешь. Даже не знаю, что хуже. Эймиас написал Кристиану, и теперь я получил от него письмо с требованием вмешаться. Виконт Хей перед тем, как позавчера уехать, сказал, что если я не помогу тебе завоевать мисс Шоу, он сам сделает это.
– Забавно, – Даффид мрачно усмехнулся, – виконт Хей дает советы страдающему от безнадежной любви…
– Так ты не отрицаешь этого? – быстро спросил граф, садясь напротив.
Даффид пожал плечами.
– Бог свидетель, у меня есть свои недостатки, но ложь не из их числа.
– Но тогда…
– Почему я не еду завоевывать ее? – Даффид снова усмехнулся. – Я не из тех, кто женится, и в этом все дело. Смешно, правда? Однако признаюсь, она таки нанесла мне запрещенный удар. И все же я не могу пообещать, что буду верен ей всю жизнь, не могу, и все. Я происхожу из рода эгоистичных обманщиков и бродяг, это у меня в крови. Мои мать и отец никого не любили больше, чем самих себя. Как я смогу стать другим, даже если захочу? Я отношусь к любви слишком легко, а значит, не буду ей верен, и это убьет ее. Лучше я отрежу себе руку, чем причиню ей боль. К тому же я никогда не смогу убедить себя, что она сохранит верность мне навечно. Это безумие, но я так чувствую, потому что никогда не видел супружеской верности. Разумеется, Кристиан и Эймиас счастливы со своими женами, но они женаты всего несколько месяцев, а я говорю о годах, даже десятилетиях. Вот почему неуверенность ни на минуту не покидает меня.
– И что же дальше? – Граф в недоумении посмотрел на него.
– Не знаю. – Даффид пожал плечами. – Пусть сейчас я несчастлив, но все могло быть гораздо хуже. Так я могу лишь сожалеть, но с сожалением я справлюсь.
– А она? – тихо спросил граф.
– О, она тоже, разумеется. Это не то, чего я бы хотел для нее, но теперь Мэг в безопасности, накормлена, одета, и ей не так уж плохо без меня. Стоит ли отравлять ее веру и ее любовь. Мэг слишком хороша для меня, так что лучше все оставить как есть.
– Твой любимый поэт считал по-другому.
– «Лучше любить и потерять, чем не любить никогда», – процитировал Даффид. – Да, я потерял ее, так что ничего не поделаешь.
– Неужели ты позволишь прошлому писать твое будущее? Если бы ты так же думал раньше, тебя бы сейчас здесь не было.
Даффид пожал плечами.
– Маргарет Шоу откровенно восхитительна и настолько же умна, – продолжал граф. – Она действовала опрометчиво, это правда, но делала это от отчаяния, и теперь признает это. Девушка скромна, порядочна, она не поддалась даже тебе, когда ты соблазнял ее… А ведь ты многое можешь предложить ей. Ты обладаешь умом, смелостью, твердой волей, и у тебя есть богатство. Я знаю, что сейчас это ничего не значит для тебя, как и для нее, но ты уже на полпути к тому, чтобы быть принятым везде. Твои дети станут частью светского общества, если пожелают. Все препятствия только в твоей голове.
Даффид поднял голову, его глаза горели.
– Господи, Джефф, я всегда боялся реальности и рисковал только потому, что был вынужден. Трусость убила бы меня, а я хотел выжить… и до сих пор хочу. Однако, когда что-то было мне не по силам, я оставлял все как есть.
Джеффри поднял руки, как будто сдаваясь.
– Оставить все как есть? Я бы предпочел этого не делать, но, полагаю, придется. Мне ведь не остается ничего другого, верно? – Он задумался на мгновение, а потом заговорил снова, на этот раз бодрее. – Итак, каковы твои планы? На улице свежо и ясно. Осталось уже немного таких прекрасных дней, с деревьев опадают последние листья. Ты собираешься выходить?
– Да, полагаю, это произойдет очень скоро. Попробую поискать другого моего брата, вольную пташку: у него есть свои недостатки, и он не любит морализировать, как один мой благородный родич. Может быть, немного кочевой жизни – это как раз то, что мне сейчас нужно.
– Хорошо. – Граф рассеянно кивнул. – Но прежде чем ты уйдешь, я должен кое-что тебе сказать: позавчера у меня была гостья, пожелавшая увидеться с тобой. Похоже, она посылала тебе письмо с такой же просьбой, но ты так и не ответил. По крайней мере, ты отказывался встретиться с ней.
Даффид в замешательстве потер лоб.
– Неужели моя мать?
Джеффри кивнул.
– Я так и думал. Вообще-то я написал ей и сообщил, что плохо сделал работу, не смог вернуть ее крестницу. Я также принес ей свои извинения и сожаления. Чего еще она хочет? Чтобы я приполз на коленях и повторил ей это?
– По-моему, дело касалось чего-то другого.
– Другого? – Даффид насторожился.
– Полагаю, да, но о чем конкретно идет речь, она не сказала.
Даффид слегка пошевелился, и граф увидел, что он как-то странно улыбается.
– Что касается ее интереса ко мне, она не проявляла его десятилетиями, и вдруг она встречает меня, восставшего из мертвых, и едва не падает в обморок. Несколько месяцев спустя она просит меня об услуге, а теперь снова посылает за мной. Будьте уверены, дело тут не в материнской любви: просто у нее появилась очередная просьба. Надеюсь, хоть на этот раз я преуспею.
– Ты пытаешься угодить ей, хотя не любишь ее? Признаюсь, я не очень понимаю…
Глаза Даффида наполнились печалью.
– И не поймете, милорд. Вы слишком хороший человек, не то что я. От осины не родятся апельсины. Она выбросила меня, а теперь она нуждается во мне. Я мог бы послать ее к черту, но это слишком просто. Если я докажу, что она выбросила нечто ценное, а потом велю ей убираться к дьяволу, тогда она скорее всего пожалеет о том, что сделала, и поймет, как сильно ошибалась.
– Ах, друг мой, – печально произнес граф. – Если ты сам не знаешь своей ценности, никто другой не сможет доказать ее тебе.
– Возможно, – устало ответил Даффид. – Человек, считающий, что ничего не стоит, никогда не может быть удовлетворен, не так ли? Он не может жить, как все, любить, как все… Только показав ей, как она ошибалась, я смогу вернуть уважение к себе. – Даффид встал и, осторожно положив книгу на стол, вышел из библиотеки.
– Здравствуйте, мама, – произнес Даффид после того, как дворецкий провел его в гостиную. – Вы посылали за мной?
Виконтесса перестала ходить по комнате и подняла голову.
– Да. Пожалуйста, садись. Когда ты расхаживаешь взад-вперед, у меня начинает кружиться голова.
– Такова цыганская кровь. – Даффид опустился на стул и приготовился слушать.
Его мать была вся в голубом; этот цвет очень шел ей. Даффид с любопытством смотрел на нее, гадая, не больна ли она, но, наконец понял, что мать выглядит так, поскольку чувствует себя не совсем уверенно.
– Я хотела поговорить с тобой, – помолчав, сказала она.
– Что ж, как видишь, я здесь. Возможно, моих извинений оказалось недостаточно?
Виконтесса в замешательстве посмотрела на него.
– Я упустил беглянку, это верно; но, полагаю, у нее в дальнейшем не возникнет особых трудностей, если только ее жених не полный болван. Она не одна, и у нее есть деньги, поскольку он взял с собой целую кипу наличных. Тем не менее, я опять подвел вас…
– Опять?
– Я имею в виду второй раз. Первый – это когда я родился.
Виконтесса стала еще бледнее.
– Но мы никогда об этом не разговаривали, – растерянно произнесла она.
Даффид согласно кивнул.
– Разумеется, это моя вина: увидев тебя в прошлом году на балу в обществе графа, я просто не знала, что сказать.
– Ясно.
– Ты мне не веришь? – Она встала и принялась ходить по комнате. – Но я действительно была потрясена; я просто не могла говорить… Кроме того, ты сам не хотел говорить со мной, вот я и начала придумывать поручения для тебя. Мне все равно, преуспел ты в них или нет, я лишь пыталась построить мостик между нами.
Он со скучающим видом посмотрел в окно.
– Считайте, что он построен. Чего еще вы хотите? Я постараюсь угодить вам, если только дело не касается какой-нибудь девчонки, на которой вы хотите меня женить. Наверное, это идет от отца…
Виконтесса остановилась и внимательно посмотрела на сына.
– Знаешь, а ведь ты в чем-то очень похож на него, но, разумеется, не во всем. Твой отец был весельчак, он всегда смеялся; меня в нем привлекала именно эта аура беззаботности. Ну а ты вечно мрачный, серьезный. В тебе есть много скрытого, чего я не могу разгадать.
– Невозможно было стать беззаботным после того, как вы оставили меня один на один с вашим веселым цыганом, – произнес Даффид нарочито любезно. – Странно, однако: насколько я помню, он не был очень уж веселым человеком, и больше любил бить, чем смеяться. А еще трудно научиться радоваться в ньюгейтской тюрьме, 'мама, или когда тебя запирают в трюме корабля, плывущего из Англии. У каторжников в Ботани-Бей тоже нет поводов для веселья. Теперь вы хотите, чтобы я больше улыбался, в этом все дело? Неужели вы попросили меня прибыть сюда только за этим?
– Но я вовсе не собиралась бросать тебя! – вскричала виконтесса.
Даффид замер, потом улыбнулся.
– Так вы что, хотите извиниться? Что ж, хоть и поздновато, но почему бы нет? Извинения приняты. Теперь – все?
– Даффид, – в отчаянии произнесла виконтесса, – в ночь, когда я сбежала от твоего отца, я собиралась забрать тебя с собой, но тебе было всего несколько недель, и у тебя открылась лихорадка. Ты кричал, едва кто-то прикасался к тебе. Твоя бабка, Кея, убедила меня, что мне не стоит даже пытаться, а твой отец был пьян; он заснул и не просыпался, даже когда ты плакал. У Кеи нашлись дальние родственники – их табор как раз проходил мимо, и они согласились взять меня с собой. Я обещала Кее, что вернусь, и действительно собиралась это сделать, но к тому моменту, когда я смогла послать за тобой, вы все уже уехали, и потом я так и не смогла найти тебя.
Улыбка исчезла с лица Даффида.
– Возможно, так все и было, но… Чего еще вы от меня хотите, мадам?
– Ты так ничего и не понял, – с горечью сказала виконтесса. – Да, я сбежала с цыганом – но только потому, что он был всем, чем мой муж не был; к тому же тогда я была глупым, избалованным и самонадеянным ребенком. Но я не искала приключений, а искала только одобрения и любви Моего мужа выбрали для меня родители; он оказался неплохим человеком, но был замкнутым, гордым, и холодным, таким холодным, что я замерзала в его объятиях. Его не интересовали женщины, и он не желал получить от меня ничего, кроме наследника. Как только это случилось, муж уехал в Лондон, оставив меня одну в загородном поместье, а ведь я тогда ничего не знала о жизни! Я вышла замуж очень молодой, и девочкой меня называли бриллиантом. Я привыкла к лести и флирту. Когда муж, по сути, бросил меня, я стала искать способ отомстить. Как-то твой отец шел, насвистывая, по дороге на деревенскую ярмарку – это недалеко от нашего поместья. Он польстил мне, заставив меня почувствовать, насколько я прекрасна и желанна. Я ускользнула из дома ночью и танцевала с ним по росе, а когда настало утро, порхала с ним в солнечных лучах. Вернувшись, мой муж заявил, что ему нужен еще один наследник. В ту же ночь я сослалась на головную боль, а в следующую сбежала с твоим отцом. – Лицо виконтессы ожило, и Даффид на мгновение увидел в ней ту самую девушку, какой она была когда-то.
– Когда твой отец привез меня к Кее, он больше всего был доволен тем, что ему удалось украсть жену у дворянина. Он похвалялся этим каждый раз, когда напивался, что бывало довольно часто. Скоро он устал от меня, как и я от него. Этот человек был не так уж весел, когда раздражался, а раздражался он легко, особенно когда пил. К тому же он начал распускать руки.
– Мне ли этого не знать, – пробормотал Даффид.
– Прежде меня никогда не били, и я не могла позволить этого. Поскольку муж сохранил мое отсутствие в тайне, так как не мог допустить такого пятна на своем имени, я легко могла вернуться к нему. Развод стал бы скандалом, а ему все еще был нужен второй наследник. Но тут возникла одна проблема.
– Или, вернее, ее приближение.
Виконтесса кивнула.
– Я не могла вернуться с ребенком в животе, да еще от другого мужчины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30