https://wodolei.ru/catalog/rakoviny/postirochnye/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

«Ультра»…, стр. 347.

.
Во время операции «Кугельблитц» Тито посчитал более разумным переместить свой штаб южнее Яйце – в маленький городок Дрвар, также в северо-западной Боснии. Он устроил свою базу в пещере на склоне горы, что давало Джиласу возможность убедиться, что Тито обеспокоен собственной безопасностью, однако события показали, что Дрвар слишком беззащитен перед лицом немецких воздушных налетов. В январе 1944 года Фитцрой Маклин вернулся в Боснию с двумя замечательными доказательствами того, как Уинстон Черчилль относится к Тито. Одним из этих свидетельств было теплое письмо, в котором выражались восхищение и поддержка. Вторым стало послание от сына Черчилля Рэндольфа, который теперь являлся офицером британской военной миссии. Тот факт, что один из членов «большой тройки» отправил своего собственного сына сражаться на стороне партизан, явился внушительным пропагандистским триумфом для Тито. Позиции как Тито, так и Маклина чрезвычайно упрочились, когда в феврале 1944 года русские наконец направили в Югославию свою военную миссию, от чего они долго воздерживались. Советскую военную миссию возглавлял генерал Красной Армии Корнеев. Он потерял в Сталинградском сражении ступню и не смог воспользоваться парашютом. Вместо этого он прибыл вместе с остальными работниками штаба на югославскую землю на двух американских планерах. По прибытии на их борту оказались не только Корнеев с многочисленными полковниками, но также штабеля ящиков с водкой и икрой. Со свойственным ему цинизмом Сталин отправил к партизанам человека, которого глубоко презирал. «Бедняга не глуп, – сказал позднее Сталин Джиласу, – но он пьяница, и причем неисправимый» Джилас М. Беседы со Сталиным (перевод Майкла Б. Петровича). Лондон, 1962, стр. 103.

.
Генерал Корнеев и члены его свиты были разодеты в кричащие мундиры с золотыми погонами и в узкие, начищенные до блеска сапоги. Партизан сильно удивил вопрос о местонахождении туалета, предназначенного специально для генерала. «Но у англичан нет туалета, – последовал ответ, – английский генерал (Маклин) ходит в ближайшие кусты». Русские настойчиво требовали туалет, и партизаны вырыли глубокую яму, воздвигли вокруг нее деревянную хибарку, побелили ее и оставили рядом с ней горку земли. Неудивительно, что первый же немецкий самолет засек этот бросающийся в глаза объект и с малой высоты сбросил на него бомбу Маклин Ф. Фитцрой Маклин, стр. 185-187.

.
Тито встретил Корнеева с плохо скрываемой неприязнью, равно как и его овчарка Тигр, которая то и дело пыталась укусить русского гостя. Тито обычно наблюдал за этим, а затем с усмешкой говорил: «Антирусский пес». В шифровке, отправленной Черчиллю, Маклин предположил, что Тито натравливал англичан против русских: «Маршал Тито в том, что касается отношения к недавно прибывшей миссии русских, изо всех сил стремится подчеркнуть, что их (русских) статус здесь должен быть абсолютно таким же, как и статус моей миссии. Не может быть никаких сомнений в том, что он понял преимущества установления хороших отношений с другими великими державами, помимо Советского Союза».
Поскольку Маклин владел русским, Корнеев обычно приходил к нему, чтобы излить душу. Он признался англичанину, что надеялся на комфортабельный пост военного атташе в Вашингтоне, а вместо этого угодил в Югославию. «Не знаю, что я такого сделал, что заслужил отправку в эту ужасную страну, к этим ужасным балканским крестьянам, – обычно жаловался он. – Да и кто они такие, эти партизаны? Я ими командую или вы?» Маклин ответил, что командует ими, конечно же, не он, но Корнеев при желании может попробовать и посмотреть, что из этого выйдет Маклин Ф. Фитцрой Маклин, стр. 187.

.
Теперь Тито обладал поддержкой двух держав из «великой тройки», за исключением пока что Соединенных Штатов. В конце 1943 года к миссии Маклина присоединился американский инженер, майор Линн Фэриш, который оказал помощь в обустройстве взлетно-посадочной полосы. От его первоначального восхищения партизанами вскоре ничего не осталось – из-за их лжи и хвастовства, из-за ставших уже привычными казней пленных, а более всего из-за того, как они расправлялись с четниками Последний рапорт Фариша. См.: Лис М. Насилие над Сербией. Нью-Йорк, 1990, стр. 288-292.

. Политика американцев в отношении воюющих сторон внутри самой Югославии определялась профессиональным соперничеством между Управлением стратегических служб (УСС) – предшественником ЦРУ, и британской разведкой (SOE). Директор УСС, генерал Уильям Джозеф Донован, попытался организовать свою собственную миссию у Тито, независимую от английской. В январе 1944 года он отклонил предложение британцев разместить всех американских офицеров в Дрваре и тем самым поставить их под контроль Маклина. Вместо этого Донован направил несколько миссий самого серьезного уровня к Михайловичу, вселив в него надежду, что Соединенные Штаты спасут его от коммунистов.
В 1944 году президент Рузвельт начал кампанию по переизбранию на четвертый срок, и ему не хотелось оттолкнуть какую-либо из значительных групп избирателей – будь то евреи, итальянцы, ирландцы или поляки. Хотя ни сербы, ни хорваты по отдельности не представляли сколько-нибудь значимой группы, и те и другие стояли за рузвельтовский принцип решения национального вопроса. Похоже, Рузвельт уверовал в то, что Югославия не имеет шансов на существование как федеративное государство и что сербам и хорватам следует идти дальше порознь. Рузвельт не разделял энтузиазма Черчилля относительно Тито и в декабре 1943 года заявил, что Штаты будут и дальше оказывать поддержку королю Петру. Для подтверждения своей позиции он подарил Югославскому королевскому воздушному флоту четыре американских самолета. Рузвельту хотелось избавить мир от колоний, будь то Британская Индия или Французский Индокитай, и этот подход, очевидно, определил его взгляд на Югославию. Биограф Фитцроя Маклина предполагает, что Донован и его покровитель из госдепартамента Роберт Мерфи, будучи американцами ирландского происхождения, а значит, врагами Британской империи, считали, что англичане добиваются контроля над Грецией и Югославия нужна им для того, чтобы обезопасить путь к Суэцу и Индии. Далее он продолжает:

Проблема заключалась в том, что в Америке ответственные за принятие решений лица в то время совершенно не беспокоились по поводу того, что Россия приберет к рукам Восточную Европу. Главной их целью была Британская империя, которой они вознамерились помешать еще больше упрочить свои позиции после войны. К планам Америки по послевоенному переустройству всегда примешивались скрытые экономические интересы, и не случайно, что важные фигуры корпоративной структуры США являлись также ключевыми фигурами, определявшими принятие решений во внешней политике. Не будет преувеличением сказать, что корпоративная Америка определяла ход войны – в том числе в лице деятелей типа Донована и финансиста Джона Макклоя Маклин Ф. Фитцрой Маклин, стр. 189.

.


Это точка зрения биографа Маклина, и вовсе не обязательно – его самого. Как бы то ни было, послужной список Маклина после войны показывает, что он был самым ярым апологетом имперской роли Британии и одним из самых горячих сторонников Идена во время Суэцкого кризиса 1956 года.
По мере того, как коммунисты приближались к захвату власти в Югославии, для миллионов христиан церковь стала единственным способом сохранения свободы мысли и чувства национальной принадлежности. Хорватская католическая церковь имела на своем счету более чем тысячелетние связи с Римом и тем самым со многими миллионами единоверцев во всем мире. Сербская православная церковь, основанная святым Саввой в XIII столетии, воплощала его лозунг: «Сербов спасет только единство!». После битвы на Косовом поле в 1389 году и в течение нескольких столетий османского ига она была голосом и направляющей силой сербского народа. Хотя образованная Саввой церковь была формально независима от Константинополя, она хранила с последним, а также с церквами России, Украины, Румынии и Болгарии литургическое и доктринальное единство. Как для сербов, так и для хорватов вера была одновременно выражением национальной принадлежности и средством связи с международным христианским сообществом. Тем не менее в 1944 году сербская православная церковь столкнулась с испытаниями и опасностями, куда более грозными, чем хорватская католическая.
О мытарствах сербской православной церкви в Независимом Хорватском Государстве уже рассказывалось в предыдущих главах. В самой Сербии патриарх Гаврило Дожич был осужден немцами за поддержку переворота 27 марта 1941 года. Дожич содержался в тюрьме в Югославии вплоть до августа 1941 года, когда в состоянии крайнего физического истощения его отправили в Дахау, а затем в другие концлагеря Германии. Во время своего заключения патриарх Гаврило решительно отказался сотрудничать с оккупационными властями. Несколько сербских священников присоединились к четникам или партизанам, но подавляющее их большинство продолжало выполнять свои пастырские обязанности, в которые теперь входила и забота о беженцах из НХГ.
В отличие от католиков хорватов, сербы православные практически не получали никакой помощи извне от других стран. Большевистская революция попыталась запретить религию в России и на Украине, истребив большую часть духовенства и отправив миллионы верующих в «архипелаг ГУЛАГ». Хотя Сталин во время войны и сделал некоторые послабления верующим, церковь все равно обладала слишком незначительной властью для защиты своей паствы в России и на Украине, и тем более была не в состоянии помочь сербам. После войны, когда Румыния и Болгария пали под натиском коммунизма, у сербской православной церкви не осталось никаких других сторонников за пределами Югославии. Истории ее страданий под властью усташей в Независимом Хорватском Государстве с 1941 по 1945 год было суждено оставаться неизвестной в течение последующих пятидесяти лет.
В 1944 году на православную Пасху сербский Синод принял послание, в котором говорилось о жертве, совершенной на Голгофе, и содержалась молитва о том, «чтобы каждый сербский дом и семья морально и духовно обновились и возродились, став сами по себе маленькой церковью Господней, в которой бы покоились наше отечество и правительство…» Александер С. Церковь и государство в Югославии с 1945 года. Кембридж, 1979, стр. 18.


Вскоре после Пасхи балканские подразделения англо-американских ВВС проводили четыре дня подряд ковровые бомбежки Белграда. В день святого Георгия, весьма значительный для православной церкви праздник, те же самые самолеты бомбили черногорские города Никшич, Даниловград и Подгорицу.
В своей книге «Растерзанная Югославия» Майкл Лис предполагает, что британские офицеры, симпатизировавшие Тито, отнюдь не случайно определяли цели и время налетов:

Сегодня в некоторых сербских кругах утверждается, что авиационная поддержка союзников использовалась Тито для того, чтобы настроить народ против Англии. Версия заключается в том, что авиаудары западных союзников сознательно направлялись именно против сербских городов и сел, причем для этого цинично выбирались дни престольных праздников сербской православной церкви.


Лис не приводит доказательств в поддержку этого предположения, однако указывает, что:

информация о балканских ВВС по-прежнему остается закрытой… непонятно, почему. Лис, очевидно, прав, утверждая, что «уверен в том, что союзники никогда бы не предприняли коврового бомбометания по Парижу, например, в Пасхальное воскресенье – или в любой другой день, сколько бы танков ни проходило через город» Лис М. Насилие над Сербией, стр. 300-302.

.


Пробританская антинемецкая демонстрация 27 марта 1941 года навлекла на сербов и их столицу ужасную бомбардировку в Вербное воскресенье. Три года спустя сами британцы подвергли Белград бомбардировке на Пасху. В 1941 году хорваты пустили немцев в Загреб, после чего объявили войну Британии. Но когда балканские ВВС 22 апреля 1944 года подвергли Загреб бомбардировке, в которой погибли семь доминиканских священников и были сильно повреждены два собора, архиепископ Степинац расценил этот налет как удар «по живому телу хорватского народа, которого сам папа римский назвал внешним оплотом христианства». Если Степинац утверждал, что в окрестностях собора не было никаких военных целей, другие свидетели говорили о том, что неподалеку от здания теологического факультета находились гараж грузового транспорта и склад горючего» Новак В. Магнум Кримен…, Загреб, 1948, стр. 1033-1034.

. Чем ближе становился финал Независимого Хорватского Государства, тем свирепее нападки Степинаца на коммунизм. Еще в 1942 году он сказал британскому агенту Рапотецу, что хотел бы видеть после войны Югославию единой, но в 1944 году вернулся к восхвалению «многовековой борьбы Хорватии за свободу» Новак В. Магнум Кримен…, Загреб, 1948, стр. 1000.

.
Архиепископ Степинац уверовал в то, что Соединенные Штаты благоволят Независимому Хорватскому Государству. Хотя папа римский относился к усташскому режиму всегда хорошо, итальянцы и немцы осуждали творимые им зверства. Американцы, вступившие теперь в Рим, были более расположены к Степинацу и Хорватии, а лучшим защитником дела Хорватии являлся кардинал Фрэнсис Спеллман, архиепископ нью-йоркский, закоренелый антикоммунист, обладавший большим влиянием в Вашингтоне. В течение войны Спеллман выступал в роли «миротворца» и был близким советчиком президента Рузвельта, которого он знал еще как нью-йоркского политика.
В марте 1943 года, когда Италия все еще находилась в состоянии войны с США, Спеллман нанес визит в Рим для беседы с папой и другими функционерами в Ватикане. Здесь он познакомился с графом Эрвином Лобковичем – эмиссаром Независимого Хорватского Государства при Священном престоле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65


А-П

П-Я