Отъезд из оккупированной Фландрии потребовал огромных затрат и был мучителен; дети устали и капризничали.
— Эви, — жалобно поскуливала круглолицая малышка, цепляясь за руку своей старшей сестры. — Мне нужно кое-куда сходить!
Убитый горем отец, стоявший рядом с Эванджелиной, не проронил ни слова. Его густые волосы ерошил морской бриз. Он заметно поседел за последнюю неделю. Казалось, Максвелл Стоун был абсолютно равнодушен к тому, что происходит вокруг него.
Эванджелина сделала глубокий вдох, расправила узкие плечики и про себя попросила Господа дать ей сип. Маленький Майкл выбрал именно этот момент, чтобы захныкать, выражая недовольство вынужденной задержкой и резкими порывами холодного ветра.
— Что за невезение! — мрачно пробормотала французская нянюшка, перекладывая пухленького малыша на другое бедро. Она устало вытерла капельки пота со лба тыльной стороной руки.
— Что и говорить, Марселла. Мы попали из огня да в полымя, — проговорила в ответ Эванджелина. — Вся дорога была настоящим кошмаром. Но ничего не поделаешь, — придется терпеть до конца.
Она с сочувствием взглянула на молоденькую нянюшку, страдавшую морской болезнью, и протянула руки, чтобы взять капризничавшего ребенка.
— Спустись в каюту, Марселла, на тебе лица нет. Возьми с собой Николетту. К сожалению, высадиться на берег нам, видимо, удастся не скоро.
В этот момент Николетта начала громко шмыгать носом.
— Нет, Эви! Я не хочу высаживаться на берег! Я хочу вернуться домой! Я хочу маму! И хочу Мелли и Гарри!
Жалобные причитания девочки становились все громче. Она теребила отца за руку, пытаясь привлечь его внимание.
— Прошу тебя, папа! Ну пожалуйста! Поедем назад во Фландрию! Мне плохо здесь! Я уже ненавижу эту страну!
Максвелл Стоун лишь посмотрел на девчушку отсутствующим взглядом.
— Полно, успокойся, малышка, — попытаюсь приободрить ее нянюшка, опустившись на колени, чтобы пригладить упавшие на лоб светлые волосенки девочки.
Она ласково взяла малышку за руку и повела вниз.
— Тебе очень понравится в Англии. Нас всех просто мучит тоска по дому. Скоро к нам приедут Уинни и твои кузены, ты увидишь, какое чудесное место Эссекс.
— Откуда ты знаешь? — недоверчиво спросила Николетта. — Ты ведь тоже не англичанка! И ты там даже не бывала!
«Хороший вопрос, — подумала Эванджелина, глядя вслед удаляющейся девочке. — Откуда нам знать, хорошо ли в Англии? Мы если и англичане, то лишь отчасти, так что это даже не имеет значения».
Она успокоила ерзавшего малыша, который теперь уютно, устроился у нее на сгибе руки. Боже милостивый, эти трое самых дорогих для нее людей теперь полностью зависели от нее! Эванджелина поклялась умирающей матери заботиться о них. Отцу, сломленному горем, едва ли чем-нибудь можно было помочь, но Майклу и Николетге она была очень нужна. Девушка ласково потрепала младшего братика по пухленькому подбородку и была вознаграждена неотразимой беззубой улыбкой. Устало вздохнув, Эванджелина снова взглянула на берег.
Правильно ли она поступила, привезя сюда свое семейство?
Глава 1
Лондон, май 1819 года
Маркизу Рэнноку плеснули в лицо холодным как лед шампанским, тем самым возвращая его к реальности. Брюнетка с довольно пышными формами, сидевшая у него на коленях, с визгом вскочила на ноги, безуспешно пытаясь стряхнуть вино с лифа розового шелкового платья.
В задней комнате, за кулисами Королевского театра, в окружении толпы театральных завсегдатаев стояла, нетвердо держась на ногах, Антуанетта Фонтэйн. Она насмешливо отсалютовала пустым бокалом мрачному темноволосому мужчине, непринужденно развалившемуся в кресле. Огненно-рыжие волосы актрисы выбились из растрепавшейся замысловатой прически, по щекам катились черные от краски слезы.
— «В наши дни рассудок и любовь редко идут рука об руку», — заплетающимся языком процитировала она строку из своей роли, нетвердой походкой приближаясь к нему. Присутствующие, подталкивая друг друга локтями, захихикали. Некоторые вытягивали шеи и доставали монокли, чтобы получше разглядеть, что происходит.
— Ах ты, мерзкая сучка! — завопила брюнетка, все еще пытаясь промокнуть испорченное платье. — Посмотри, что ты сделала с моим лучшим платьем!
— Заткнись, Лили, — буркнул Рэннок, поднимаясь с кресла. — Я куплю тебе дюжину новых платьев. — Он ткнул пальцем в едва державшуюся на ногах женщину, которая стояла с недовольной миной в центре комнаты. — А ты убирайся в свою гримерную, Антуанетта. Сию же минуту!
— Черта с два! — крикнула сквозь всхлипывания пьяная Антуанетта. — Между нами все кончено, Эллиот, сукин ты сын!
Как будто в подтверждение того, что всему конец, она швырнула пустой бокал в его голову. Под воздействием алкоголя ей явно не хватало меткости, и хрустальный бокал разбился о стену над головой Рэннока.
Сразу же забыв об испорченном платье, брюнетка снова взвизгнула и пустилась наутек. Рэннок не стал ее удерживать. «Легко досталось — легко потерялось» — таков был его девиз. Найти другую проститутку или другую любовницу не составляло труда. Эллиот Роберт Армстронг мог иметь их сколько угодно. Они так и липли к нему, иногда это было даже утомительно. Равнодушно пожав плечами вслед убегавшей Лили, он перевел взгляд на любовницу.
— Между нами. Антуанетта, все будет кончено только тогда, когда я сам пожелаю, — предупредил он.
— Ишь какой прыткий! — грубо обрезала его Антуанетта, прищурив глаза.
Чтобы показать, насколько он ей опостылел, она хотела было сорвать с шеи подаренное им колье с двенадцатью кроваво-красными рубинами.
— Я советовал бы тебе сохранить эту безделушку, дорогая моя, — пророкотал Рэннок. — Очень скоро она может тебе пригодиться.
Оставив в покое колье, Антуанетта не без усилий указала в сторону маркиза наманикюренным пальчиком.
— Ха-ха! Я прекрасно обойдусь и без тебя, Эллиот, — заявила она бравируя. — Есть множество других мужчин, готовых содержать и при этом ублажать меня гораздо лучше, чем ты, если понимаешь, о чем я говорю, — изрекла она и, снова пошатнувшись, поправила съехавший на сторону лиф платья.
Услышав приглушенный смех в толпе, Рэннок рассвирепел. У него возникло такое ощущение, словно в грудь ему внезапно вонзили что-то острое, но вместо потока крови наружу выплескивалась ярость.
— В таком случае не отказывайся от них, Антуанетта, — прошипел он угрожающим тоном. — Бери их всех сразу, если тебе так хочется. Мне это совершенно безразлично.
В это мгновение откуда-то появился хорошо одетый джентльмен атлетического телосложения. Возмущенный тем, что кто-то осмелился прервать столь интимный разговор, Рэннок поднял на него взбешенный взгляд.
Это был майор Мэтью Уинтроп. Его можно было узнать по темной шевелюре и военной выправке. Рэннок почувствовал, что его гнев мало-помалу утихает.
— Рэннок, — спокойно сказал Уинтроп, — кажется, мисс Фонтэйн сегодня хватила лишнего. Ты позволишь мне проводить ее домой? Уверен, что так будет лучше.
Эллиот кивнул и отступил на шаг от Антуанетты.
— Я буду тебе очень признателен, Уинтроп. А что касается тебя, Антуанетта, — он понизил голос, — то я буду ждать тебя завтра в пять часов, чтобы раз и навсегда урегулировать наши разногласия. Ты поняла меня, женщина?
Антуанетта искоса взглянула на него в пьяном гневе, но Уинтроп решительно развернул ее и повел к двери. Эллиот проводил их равнодушным взглядом. Хихиканье и шепот в толпе постепенно умолкли.
«Пора, — подумал он, — пора в корне менять свою жизнь. Пора завести новую любовницу, потому что Антуанетта стала доставлять больше хлопот, чем удовольствия». К сожалению, эта мысль ничуть не исправила его мрачного настроения.
Четыре дня спустя, несмотря на серое, затянутое тучками небо, маркиз Рэннок выехал из Лондона. Возможно, более здравомыслящий человек воздержался бы от поездки, увидев грозовые тучи, предвещавшие ливень. Эллиот, конечно, обратил на них внимание. Но был настолько рассержен, что ему было все равно. Его неуправляемая, непочтительная любовница умышленно игнорировала его приказания, и он был взбешен. Возможно, двадцать миль верхом под проливным дождем охладят его гнев и остудят горячее желание свернуть голову мисс Антуанетте, которая, как ему стало известно, была всего-навсего предприимчивой деревенской девчонкой Энни Таннер, дочерью владелицы постоялого двора в эссекской деревушке под названием Роутем-Форд.
Его гнедой жеребец — пусть не самый резвый, зато надежный и выносливый — как нельзя лучше подходил для дальней поездки под дождем. Эллиот был уверен, что успеет вернуться в Лондон еще засветло. Сунув руку в карман плаща, он убедился, что рубиновый браслет на месте. Но прикосновение к бархатной коробочке заставило его вспомнить о коже Антуанетты. Ах эта сучка! Она не заслуживает того, чтобы он о ней беспокоился! На глазах множества людей она вела себя с ним вызывающе. Она отказывалась принимать его записки, не впускала в дом его посланцев. Хотя дом, строго говоря, принадлежит не ей, а ему. Рэннок оплатил из своего кармана не только дом, но и все, что в нем находится Однажды, в очередном приступе ярости, он решил взломать дверь с помощью кувалды, но Антуанетты там не было. Оказывается, ее не было в городе уже в течение тpex дней и она пропустила две последние репетиции в Королевском театре. Он был уверен, что она сбежала домой, чтобы переждать приступ гнева у Эллиота. Ну что ж, на сей раз эта шустрая девица перегнула папку. — На этот раз между ними все кончено! Он отыщет ее и прямо скажет об этом.
Несмотря на резкий восточный ветер, дувший в лицо, Эллиот сумел заметить перекресток, с которого был поворот на Роутем-Форд. К сожалению, дорожный указатель, на который, судя по всему, налетела телега, груженная сеном, валялся теперь в грязи. Ветер разнес клочки сена в разные стороны, некоторые даже застряли на окаймлявшей дорогу живой изгороди, но значительная часть сена была втоптана в грязь копытами и колесами на той самой дороге, которая, очевидно, и вела в Роугем-Форд.
Досадливо крякнув, Эллиот спешился и поморщился от боли: от сырости разболелась рана в бедре. Доковыляв до дорожного знака, валявшегося в грязной луже, он поднял его двумя пальцами, безнадежно испачкав щегольскую перчатку, и с трудом прочитал: «Лондон. Уонстэд. Тоттнем». Нет, все не то. Направление, противоположное Лондону, было обозначено как Роутем… что-то там. «Ага, это, наверное, то, что нужно». Сапоги его промокли насквозь. Черт возьми, Кембл страшно разворчится по этому поводу. Преодолевая боль, он вернулся к ожидавшему его коню и взобрался в седло.
Дождь лил стеной.
Два часа спустя маркиз Рэннок понял, что безнадежно заблудился на сельских дорогах Англии и оказался в какой-то забытой Богом глуши. Эллиот, который очень не любил бывать за пределами Лондона, редко навещал даже свои владения в Шотландии. И уж конечно, не будь на то веской причины, никогда не пустился бы в поездку по дорогам Нижнего Эссекса.
Эллиот замерз, промок, проголодался и был весь забрызган дорожной грязью. Пора бы спросить у кого-нибудь дорогу. Но у кого? Он уже хотел повернуть, но вдруг увидел сквозь завесу дождя ярко освещенные окна дома, стоявшего примерно в пятидесяти ярдах от главной дороги.
Эллиот долго смотрел на заманчивую картину. Аккуратная подъездная дорожка вела мимо клумб, покрытых весенними цветами, и заканчивалась элегантным полукругом перед гостеприимным главным входом. Дом был гораздо больше тех, что встречались ему за пределами Лондона. Но он не выглядел величественным. Нет, он казался приветливым и уютным, возможно, даже элегантным, несмотря на фасад из смеси песчаника и кирпича. Скаты крыши располагались на разных уровнях, как будто к основному зданию не раз делались пристройки. Самой старинной явно была северная часть, выстроенная из камня и представляющая собой четырехэтажную башню, увитую плющом.
Позади главного здания Эллиот разглядел несколько деревянно-кирпичных коттеджей и довольно вместительный каретный сарай. Дальше из-за дождя ничего нельзя было разглядеть, но интуиция подсказывала Эллиоту, что где-то там должна протекать река Ли.
Дождь продолжал моросить, обещая ранние сумерки. А в доме перед ним в каждом окне нижнего этажа гостеприимно сиял свет. Тепло этого дома так и манило Эллиота подъехать ближе. Ему хотелось самым бессовестным образом заглянуть в окно и узнать, что делают обитатели этого дома. Нет, нет, надо поскорее вернуться к себе в Ричмонд, зажечь повсюду свет, чтобы светились все окна, а потом выйти наружу и посмотреть, будет ли от этого казаться уютнее и теплее его жилище.
Эллиот знал, что не будет. Легонько взмахнув кнутом, он направил своего гнедого по подъездной дорожке к дому. Спешившись, он легко преодолел две широкие ступени и оказался перед дверью этого очаровательного дома. Он так устал, что даже не заметил, что его промокшие сапоги издают при каждом шаге чавкающий звук.
Он постучал, и дверь широко распахнулась, открыв взгляду теплый просторный холл, застеленный ковром. Здесь хорошо пахло, и откуда-то доносился шум веселых голосов. В разных местах холла стояли букеты свежих цветов. Из коридора слышались звуки фортепьяно и взрывы веселого смеха. Наверное, здесь вечеринка? Перед Эллиотом стояла миловидная дородная женщина, бомбазиновое платье и накрахмаленный передник которой говорили о том, что она экономка. На поясе у талии приятно позвякивала связка ключей. Она улыбнулась и жестом пригласила его войти.
— Ну, слава Богу! — воскликнула она. — Наконец-то вы приехали!
Онемевший от изумления Эллиот лишь хлопал глазами.
— Давайте сюда ваши перчатки, сэр. Ой, да они все в грязи! — воскликнула экономка, держа перчатки двумя пухленькими пальцами. — Да уж, погода отвратительная. Вам, наверное, было нелегко проделать весь этот путь из Лондона? Сейчас я принесу вам горячего чая. Уверена, что мисс заставит вас выпить его.
Откуда-то из глубины дома доносился аромат печеных яблок и корицы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43