Даже так все мои болячки отозвались самым мучительным образом. Я открыл банку, сделал глоток и, прикрыв глаза, откинулся на спинку дивана. Мыш положил тяжелую башку мне на колено. Потом осторожно толкнул лапой мою ногу.
– Я в порядке, – заверил я его.
Он скептически фыркнул, и мне пришлось в доказательство потрепать его холку.
– Спасибо, что подбросила, Мёрф.
– Не за что, – отозвалась она, плюхая на пол большой пластиковый мешок, который принесла из машины. В мешке лежали мои плащ и забрызганный кровью балахон. Мёрфи подошла к кухонной раковине, заткнула слив пробкой и пустила воду. – Давай-ка поговорим.
Я кивнул и рассказал ей про мальчишку-корейца. Пока я говорил, она опустила в раковину балахон и принялась отстирывать.
– Мальчишка превратился в того, кого чародеи называют колдунами, – сказал я. – В того, кто предал Законы Магии. Изначально порочного.
Она помолчала немного, а когда заговорила, голос ее звучал тихо, но угрожающе.
– Они убили его здесь? В Чикаго?
– Да, – кивнул я, ощущая себя еще более усталым. – Последнее время это одно из самых безопасных мест для наших встреч.
– И ты это видел?
– Да.
– И не помешал им?
– Я бы не смог, – сказал я. – Они же все тяжеловесы, Мёрф. И еще… – я сделал глубокий вздох, – я не уверен, что они так уж неправы.
– Черта с два они правы! – взорвалась Мёрфи. – Мне глубоко начхать, что там ваш Совет делает в Англии, или Южной Америке, или еще где им нравится трясти своими чертовыми бородами. Но они приперлись сюда.
– К тебе и твоей работе это не имеет ни малейшего отношения, – буркнул я. – И к закону, если уж на то пошло, тоже. Это сугубо внутреннее дело. С парнем проделали бы то же самое вне зависимости от того, где бы это происходило.
Движения ее на мгновение сделались порывистыми, и Мёрфи плеснула водой из раковины на пол. Потом она с видимым усилием взяла себя в руки, отложила балахон в сторону и принялась возиться с плащом.
– Почему ты так считаешь? – спросила она.
– Паренек изрядно преуспел в черной магии, – объяснил я. – По части контроля над чужим рассудком. Лишая других воли.
Она смерила меня ледяным взглядом.
– Не уверена, что понимаю тебя.
– Четвертый Закон Магии, – устало пояснил я. – Не позволяется устанавливать контроль над сознанием другого человека. Однако… черт, это едва ли не первое, что пытаются сделать большинство неразумных юнцов – штучки в стиле джедаев. Иногда начинают с того, что заставляют учителя не заметить не сделанной домашней работы, или чтобы родители как бы по своей воле купили им машину… Магические способности проявляются годам к пятнадцати, а к семнадцати-восемнадцати сил у них уже хоть отбавляй.
– А это плохо?
– Очень часто, – кивнул я. – Вспомни, на что похожи люди в таком возрасте. И десяти секунд не проходит, чтобы они не думали о сексе. Рано или поздно – если кто-то не возьмется за их обучение – они залезут в голову школьной чирлидерши, чтобы добиться свидания. А потом к другим девицам… да и парням, если быть политкорректным. Кому-то другому не нравится терять подружку или что его дочь обрюхатили, и тогда наш парень пытается замазать свои ошибки новой порцией магии.
– Но почему это карается смертью? – не поняла Мёрфи.
– Ну… – Я нахмурился. – Залезать в чужое сознание трудно и опасно. И рано или поздно, меняя других, ты начинаешь меняться сам. Помнишь Микки Малона?
Мёрфи не вздрогнула, но руки ее на мгновение замерли. Микки Малон работал раньше у нее в отделе. Через несколько месяцев после того, как он вышел на пенсию, на него напал злобный, чертовски опасный дух, наложивший на него мучительное заклятие. В результате такого внедрения в психику пожилой, уравновешенный пенсионер превратился в визжащего, совершенно неуправляемого психа. Я сделал для бедолаги все, что мог, но зрелище было страшнее некуда.
– Помню, – тихо произнесла Мёрфи.
– Когда кто-то залезает в чужую голову, это причиняет там кучу повреждений – вроде того, что случилось с Микки Малоном. Но и того, кто это делает, такое действие тоже увечит. И чем сильнее ты искалечен, тем проще тебе калечить других. Не только потому, что тебе вдруг приходится поверить в то, что ты теперь царь и бог всея вселенной. Эти штучки здорово грузят психику, и чем непривычнее для себя приходится поступать человеку, тем больше они его калечат. По большей части все заканчивается вконец уже съехавшей крышей.
Мёрфи поёжилась.
– Как у тех клерков, над которыми поработала Мавра? И ренфилдов?
При этом воспоминании мою руку пронзила вспышка фантомной боли.
– Именно так, – кивнул я.
– А что можно натворить с помощью такой вот магии? – спросила она. Голос ее звучал уже не столь обвиняюще.
– Достаточно. Этот парень заставил с десяток людей покончить с собой. Еще с десяток превратил в убийц. И еще кучу народа, по большей части собственных родственников, сделал своими рабами.
– Господи, – произнесла Мёрфи еще тише. – Ужас какой.
Я кивнул.
– Такова черная магия. Стоит дать ей послабление – и она начинает менять тебя. Уродовать.
– Неужели Совет ничего больше не мог поделать?
– Не мог. Мальчишка зашел слишком далеко. Они ведь все перепробовали раньше. Иногда казалось, что колдун пошел на поправку, но в итоге все равно все кончалось плохо. И это приводило к новым жертвам. Поэтому, если только кто-то из членов Совета не берет колдуна на поруки под личную ответственность, их просто убивают.
С минуту она обдумывала услышанное.
– А ты мог бы? – спросила она. – Взять его на поруки?
Я неловко поерзал на диване.
– В чистой теории… черт его знает. Если бы я верил в то, что его можно еще спасти.
Она поджала губы и уставилась в раковину.
– Мёрф, – произнес я так мягко, как только мог. – Закон не в состоянии справляться с подобными вещами. Таких людей невозможно арестовать или держать в заключении, если только их способности не будут нейтрализованы какой-либо серьезной магией. Если ты попытаешься запереть злобного колдуна в обезьянник ОСР, дело кончится плохо. Хуже, чем тогда, с луп-гару.
– Не может быть, чтобы не нашлось какого-то другого выхода, – настаивала Мёрфи.
– Если собака заболела бешенством, ее уже не спасти, – возразил я. – Все, что можно сделать, – не дать ей перезаражать других. Тут нет способа лучше превентивных мер. Выявлять детей с признаками магических способностей и учить их разумному, доброму, вечному. Только вот беда: мировое население возросло за последний век настолько, что Белый Совет уже не в состоянии отследить всех. Тем более в условиях продолжающейся войны. Нас просто слишком мало.
Она вопросительно склонила голову набок.
– «Нас»? Что-то я не слышала раньше, чтобы ты отождествлял себя с Белым Советом.
Я не нашелся, что ответить, поэтому просто допил свою «колу». Мёрфи прополоскала балахон, отжала, отложила в сторону и взялась за плащ. Она опустила его в воду, нахмурилась и вытащила обратно.
– Глянь-ка, – сказала она. – Кровь исчезла, стоило ей коснуться воды. Сама собой.
– Словно мальчишку и не казнили. Круто, – негромко произнес я.
Мёрфи внимательно посмотрела на меня.
– Может, так это видится простым людям, когда они наблюдают копов за какой-нибудь малопривлекательной работой. Очень часто они просто не понимают, что происходит. Видят то, что им не нравится, и это их огорчает – а все потому, что не знают всего, сами с этой проблемой не сталкивались и не представляют, насколько страшнее может быть любая альтернатива.
– Возможно, – согласился я.
– Фигня выходит.
– Уж извини.
Она едва заметно улыбнулась и тут же снова посерьезнела, когда пересекла комнату и села рядом со мной.
– Ты правда считаешь, что у них не было другого выхода?
Видит Бог, я кивнул искренне.
– И потому Совет так прижимал тебя? Из-за того, что считал готовым переродиться в колдуна?
– Угу. Все так, только ты заблуждаешься, говоря об этом в прошедшем времени. – Я опустил голову, прикусив на пару секунд губу. – Мёрф, это как раз из тех случаев, в которые копы не должны вмешиваться. Я предупреждал тебя, что такие ситуации возможны. Мне случившееся нравится не более твоего. Но прошу тебя, не лезь в это дело. Это никому не поможет.
– Но я не могу игнорировать труп.
– Не будет трупа.
Она тряхнула головой и некоторое время смотрела на свою «колу».
– Ладно, – выдохнула она наконец. – Но если труп вдруг найдется или объявятся свидетели убийства, у меня просто выбора не останется.
– Понимаю. – Я огляделся по сторонам, словно в поисках другой темы разговора. – Ладно. Если верить до обидного скупой информации от Привратника, в Чикаго снова имеют место случаи черной магии.
– Что еще за привратник?
– Чародей. Довольно загадочный тип.
– Ты ему веришь?
– Угу, – кивнул я. – Значит, нам нужно следить за убийствами, необычными происшествиями и всем таким. Как обычно.
– Идет, – отозвалась она. – Буду обращать особое внимание на трупы, извращенцев и монстров.
Дверь спальни распахнулась, и в гостиную шагнул мой сводный брат Томас, свежий после душа, благоухающий одеколоном. Роста в нем примерно шесть футов, и сложен он как модель с обложки спортивного журнала – мускулист, но без избыточной рельефности культуриста. Одежду его составляли черные брюки и черные же ботинки; светло-голубая футболка была небрежно перекинута через плечо.
Мёрфи смотрела на него не без восхищения. На Томаса вообще чертовски приятно смотреть. К тому же он еще и вампир Белой Коллегии. Отличают их не столько клыки и кровь, сколько бледная кожа и сверхъестественная страстность в сексе; впрочем, то, что они питаются не кровью, а жизненной энергией, вовсе не означает, что они менее опасны.
Томас изо всех сил старается держать свой вампирский голод под контролем, чтобы не причинить большого вреда тем, на ком он кормится, – но я-то знаю, с каким чудовищным трудом это ему удается, и его напряжение заметно внимательному глазу. Оно проявляется в выражении лица, да и все движения выдают в нем натянутого как струна, голодного хищника.
– Монстры? – переспросил он, надевая футболку. – День добрый, Кэррин.
– Для тебя – лейтенант Мёрфи, красавчик, – отозвалась она, расплываясь в довольной улыбке.
Томас улыбнулся в ответ сквозь завесу упавших на лицо волос – черт, даже мокрые и спутанные они не теряют у него привлекательности.
– Премного благодарен за комплимент, – заявил он, пригнулся, чтобы почесать Мыша за ушами, и поднял лежавшую у дверей большую черную сумку. – У тебя что, снова неприятности в городе, Гарри?
– Можно сказать, жопа, – буркнул я. – Хотя сам не знаю пока точно.
Он склонил голову набок, внимательно посмотрел на меня и нахмурился.
– Что, черт подери, с тобой случилось?
– В аварию попал.
– Гм, – хмыкнул Томас, вскидывая ремень от сумки себе на плечо. – Слушай… потребуется помощь – дай знать. – Он покосился на часы. – Черт, бежать пора.
– Конечно, – кивнул я ему вслед.
Дверь за ним захлопнулась. Мёрфи выразительно изогнула бровь.
– Ничего не скажешь, резко. Вы с ним еще уживаетесь?
Я поморщился и кивнул.
– Он… ну, не знаю, Мёрф. Последнее время он какой-то отстраненный. И почти не бывает дома. Даже ночами. То есть он приходит поесть и поспать – но в основном, когда я на работе. А если мы и встречаемся, то почти всегда вот так, мимоходом. Куда-то он там спешит.
– Куда? – поинтересовалась Мёрфи.
Я пожал плечами.
– Ты за него беспокоишься, – заметила она.
– Угу. Это он сегодня еще не такой напряженный, как обычно. А все его вампирский голод. Я боюсь, ему может взбрести на ум, будто весь его самоконтроль никому не нужен.
– Думаешь, он калечит кого-то?
– Нет, – отозвался я чуть поспешнее, чем надо. Я заставил себя успокоиться и лишь потом заговорил: – Нет, вряд ли. Не знаю. Конечно, лучше бы ему поговорить со мной об этом, но начиная с прошлой осени, он не подпускает меня к себе близко.
– А самому спросить? – удивилась Мёрфи.
Я выпучил на нее глаза.
– Нет.
– Почему нет? – не поняла она.
– Ну… так не делается.
– Но почему?
– Потому… Потому что у мужчин так не принято.
– Нет, дай-ка мне разобраться, – сказала Мёрфи. – Ты хочешь, чтобы он поделился с тобой, но сам ему об этом не говоришь и вопросов не задаешь. Вы оба просто сидите молча, в напряжении, так?
– Ну… так, – согласился я.
Она посмотрела на меня в упор.
– Для того, чтобы это понять, тебе не хватает простаты, – сказал я.
Мёрфи покачала головой:
– Главное-то я понимаю. – Она встала с дивана. – Вы оба просто идиоты. Тебе нужно поговорить с ним.
– Возможно, – устало буркнул я.
– Ладно. Я пока держу ухо востро. Если нарою чего-нибудь необычного, дам знать.
– Спасибо.
– Что ты намерен делать?
– Дождусь захода солнца.
– И что потом?
Я стиснул руками виски, в которых пульсировала боль, и испытал внезапный приступ злости к тем, кто устроил наезд на меня, и к извращенцу, занимающемуся всякими гадостями в моем городе.
– А потом я надену свой чародейский колпак и займусь выяснением того, что же происходит.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Мёрфи не ушла, пока не удостоверилась, что я не брякнусь внезапно в обморок, и даже так взяла с меня обещание перезвонить через пару часов для спокойствия. Мыш проводил ее до двери, и Мёрфи с усилием, обеими руками захлопнула ее за собой. Потом с улицы донесся и тут же стих, удаляясь, шум ее машины.
Я потыкал свой усталый мозг воображаемой булавкой до тех пор, пока он не подсказал мне следующий ход. То есть мой мозг вспомнил, что я знаком с нынешним Летним Рыцарем сидхе и что парень многим мне обязан. Собственно, я спас ему жизнь, когда он был всего лишь перепуганным подкидышем, мечтавшим выжить в надвигавшейся войне Летней и Зимней Династий. Когда все улеглось, он оказался Летним Рыцарем – смертным воителем Летней Династии. Новое положение означало связи и влияние на добрую половину империи сидхе, и из всех жителей материального мира он, возможно, лучше других знал о том, что там происходит. В общем, мой усталый мозг решил, что очень даже приятно будет звякнуть Хвату и получить всю необходимую информацию о происходящем, так сказать, на блюдечке с голубой каемочкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10