— Если ты дорожишь своим благополучием, Келси, никогда не произноси при мне ее имени. — Она вытаращилась на него, но его лицо было все таким же каменным, только глаза свирепо горели. — Поняла? — Она не смогла ответить и лишь вздрогнула, и тогда он с холодной яростью переспросил:
— Да или нет?
— Да. — Она не чувствовала своих онемевших губ и не поверила своим ушам, услышав собственный голос. Да, она задела его за живое, еще как! Как только дверь с грохотом захлопнулась за ним, она снова рухнула на кровать, охваченная чувством жуткой безысходности. Неужели он все еще так ее любит? Настолько, что не может слышать ее имени из уст другой женщины?
Что же ей делать? Уже в этом вопросе заключалась насмешка над собой. И в самом деле, что же ей делать? Ей лучше, чем кому бы то ни было, известно, что любовь не спрашивает, когда и где ей возникнуть. Если бы выбор зависел от нее, она бы никогда его не полюбила, но так уж случилось, что она его полюбила, и ей так же не под силу избавиться от этого чувства, как ему — забыть свою покойную жену. Сами того не желая, они при каждой встрече высекают друг из друга искры, и, кажется, единственное, что он к ней чувствует, — это сильное физическое влечение. Но у нее нет ни малейших сомнений в том, что выражали его глаза перед уходом: то была ненависть.
"Ну, прекрати, перестань реветь”, — настойчиво уговаривала она себя, торопливо ополаскивая разгоряченное лицо под холодной струей воды и приводя в порядок волосы. Ей нельзя позволить себе такую роскошь, как слезы; им она даст волю позже.
Ровно через отпущенные им десять минут Келси уже была внизу и, завернув за угол, увидела, как из тени в углу вестибюля появилась и двинулась к ней его высокая худощавая фигура; на красивом лице — вежливая улыбка, как если бы он пришел на встречу с незнакомым человеком.
— Дай-ка сюда. — Он без труда отобрал у нее огромную папку с эскизами и набитый бумагами маленький портфель, а затем, жестом предложив ей пройти вперед, направился к выходу. Она молча шла к “рейндж-роверу”, а в голове у нее царил сплошной хаос.
По-прежнему не говоря ни слова, они доехали почти до места, а когда до виллы оставалось не более мили, он внезапно свернул на заросшую травой обочину и выключил двигатель. Они были вдвоем. Вдалеке по дороге шла большая группа одетых в черное женщин, но их голосов не было слышно, и тишину нарушал лишь шорох сосен, верхушки которых слегка покачивал легкий ветерок.
— Ты в порядке? — негромко спросил он, повернувшись к ней, и она поспешила кивнуть:
— Да.
— Врунья, — удрученно заметил он. — Мне не следовало так на тебя набрасываться. Приношу свои извинения, но моя просьба остается в силе. Я не желаю слышать ее имени. — В его голосе снова зазвучал металл.
— Понимаю. — “Что за глупость ты сморозила, — рассердилась она на себя, — ты ничего в нем не понимаешь и вряд ли когда-нибудь поймешь”. В эту минуту она его почти ненавидела.
— Сомневаюсь. — Он наклонился и взял ее за руку, и она собрала всю свою волю, чтобы дрожь, которая била ее, не прорвалась наружу. — Давай замнем для ясности, ладно? Вот и умница. — Он взял ее за подбородок, приподнял голову и заглянул в глаза. — Займемся пока что нашим делом, и пусть все образуется само собой. — В его голосе звучала такая нежность, что ей вдруг захотелось разреветься. “Ну что я за тряпка такая”, — ужаснулась Келси.
— Хорошо, пусть будет так. — Голос у Келси дрожал, и она поспешила переменить тему:
— А что делают эти женщины?
— Они собирают сосновую смолу, — негромко ответил он. — Потом из нее делают битум и скипидар, здесь эта отрасль промышленности находится на подъеме. Насколько мне известно, значительная часть ее продукции экспортируется.
— А разве деревья от этого не погибают? — спросила она, чтобы только не молчать.
— Сбор смолы начинают лишь в последние два года перед тем, как дерево будет срублено, а поскольку треть Португалии покрыта сосновыми лесами, недостатка в них не ощущается. Мужчины специальным топором с длинным лезвием делают в стволе отверстие, а под ним прикрепляют маленький железный стаканчик, в который стекает смола. Весной и осенью ее сборщиков можно увидеть повсюду, — добавил он сухо; он понял, что она уводит его в сторону от больной темы.
— Понятно.
Женщины исчезли из виду. Маршалл еще раз испытующе посмотрел на Келси и снова завел машину; его глаза были прищурены, лицо угрюмо.
— Я вовсе не такое уж чудовище, пчелка моя. — Они уже свернули к вилле. Впереди показалась Инее, она им махала рукой. — Во всяком случае, не все время. Просто ты то и дело наступаешь мне на больную мозоль.
— Знаю. — Она спокойно посмотрела на его настороженное лицо. — Ладно, как ты сам сказал, займемся делом. На данный момент это главное.
— А что, разве я так сказал? — пробормотал Маршалл, спрыгивая на землю. Он обошел вокруг машины и помог ей выйти. Тут на них налетели Инее и Пирес, и времени на разговоры больше не было.
За шесть недель Пирес и его рабочие многое успели, и Маршалл, осмотрев стройплощадку, остался доволен. Фасад дома сверкал свежей краской, а для предполагаемого бассейна уже расчистили площадку и вырыли котлован. Все комнаты вычистили и оштукатурили, а в три комнаты верхнего этажа провели водопровод — там намечалось разместить ванные. Внизу между двумя комнатами сломали перегородку: здесь предполагалось сделать оборудованную по последнему слову техники кухню, в которой можно будет также завтракать. А маленький внутренний дворик преобразился до неузнаваемости. По проекту Келси его выложили такой же голубой плиткой, как и крыльцо, а в углу устроили небольшой фонтанчик, хотя воду к нему еще не подвели.
— Совсем недурно. — При виде дворика Маршалл не смог скрыть удовольствия, и Келси обрадовалась: архитектурное решение принадлежало исключительно ей. — Насколько я понимаю, скоро начнут строить бассейн, а одновременно — оборудовать ванные и кухню. У тебя уже готовы эскизы?
Все утро она проработала, набрасывая возможные варианты отделки, и к полудню, к удовлетворению Маршалла, все проблемы, которые могли возникнуть, были решены.
— Мы еще не начинали обивку комнат и меблировку, — сказала она, когда он велел ей заканчивать. — У меня лишь самое приблизительное представление о том, какие тебе нравятся цвета, и нужно массу…
— Решай все сама, — безапелляционным тоном заявил он.
Она изумленно на него взглянула:
— Маршалл, но ведь это твой дом и тебе в нем жить. А если мой выбор тебе не понравится?
— Понравится. — Этот тон она знала. Он означал, что спорить дальше бесполезно.
— Что же, на твой страх и риск. — Она бросила на него беспомощный взгляд, и, когда их глаза встретились, его губы скривились в усмешке.
— Да, как всегда.
Она поспешила отвернуться: он стоял слишком близко.
Распрощавшись с рабочими, они вернулись к “рейндж-роверу”, и он помог ей забраться на сиденье.
— Тебе не нужно сначала заехать в гостиницу?
— Сначала? — Она бросила на него удивленный взгляд.
— Я приглашаю тебя пообедать, а потом покатаемся. Может быть, хочешь переодеться? — Этот вопрос не допускал возражений.
— Я немного вспотела, — запнувшись, ответила она; внутри у нее снова что-то екнуло.
Он утвердительно кивнул, и они помчались в гостиницу. Солнце уже пекло вовсю, и Келси очень пригодилась большая соломенная шляпа, которую Инее купила для нее в первый же день, — она надежно защищала ее светлую кожу.
— Полчаса тебе хватит? — спросил Маршалл, когда они остановились у ее двери. — Если я тебе понадоблюсь, я в двадцатом номере, в конце коридора.
Ты мне нужен все время, мелькнула у нее мысль, когда она закрывала дверь. К сожалению, ты не отвечаешь мне взаимностью, вот в чем проблема.
Она с размаху повалилась на кровать и полежала минутку в умиротворяющей прохладе, а ее мысли между тем куда-то неслись с бешеной скоростью. Ей хочется провести где-нибудь вечер с ним вдвоем — еще бы: они не виделись больше месяца, и от желания быть с ним рядом у нее ноет все тело. Тем не менее она отлично понимала, что так легко нарваться на неприятности.
"Черт, черт, черт!” Она вскочила, бросилась в ванную комнату и налила холодной воды. У нее от него раскалывается голова.
Через пять минут она неохотно вышла из воды, растерлась досуха полотенцем и, накинув тонкий шелковый халат, подошла к зеркалу: слегка тронула веки тенями, а ресницы — тушью, волосы стянула на макушке высоким пышным узлом. Голую шею сразу обдало чудесной прохладой — она и не знала, какой жар идет от ее тяжелых волос, — а прическа подчеркнула мягкую красоту ее золотистой кожи и больших янтарных глаз.
Отказавшись от юбки с блузкой, она вынула из гардероба светло-зеленое отрезное платье спортивного покроя из легкого ситца и подобрала ему в тон босоножки из мягкой кожи.
Перед тем как выйти из комнаты, она схватила со стола, на котором лежали ее эскизы, темные очки — не столько для защиты от солнца, сколько для того, чтобы спрятаться от его пронизывающих карих глаз, которые по временам, кажется, способны читать ее мысли. Лучше такой щит, чем никакого.
Она тихонько постучалась в дверь его номера, оттуда донеслось ворчливое: “Войдите!”, и она осторожно приоткрыла дверь:
— Маршалл, это всего лишь я. Из ванной доносился плеск воды, а затем послышался и его низкий голос:
— Извини, Келси, на этот раз ты управилась раньше меня. Как только я вернулся в номер, мне позвонили по важному делу, и разговор затянулся. Посиди, я сейчас.
Он не заставил себя долго ждать, появившись из двери ванной через пару минут, и от его вида она просто обмякла. Если не считать полотенца, небрежно повязанного вокруг бедер, он был совершенно обнажен, мускулистое тело покрыто коричневым загаром, широкая грудь обильно поросла вьющимися темными волосами, в которых блестели, как жемчужинки, капли воды. Она глядела на него во все глаза и с ужасом обнаружила, что не в силах оторваться. От него веяло такой мужской силой, что у нее перехватило дыхание, а пальцы на ногах поджались.
— Потерпи еще минутку.
— Что? — Она подняла невидящие глаза навстречу его небрежному, ленивому взгляду и сразу поняла: он знает, какое впечатление производит на нее, и просто упивается этим.
— Я говорю — потерпи минутку, — дразняще-вкрадчиво повторил он, и она рассеянно кивнула, титаническим усилием воли отрывая глаза от его глаз. Как это у нее получается — сразу любить и ненавидеть одного и того же человека?
Он стал рыться в гардеробе, а она взяла со стоявшего рядом столика журнал и примостилась на краешке кресла. “Только бы он не вздумал здесь одеваться”, — молила она про себя, ее сердце бешено колотилось, а щеки горели огнем. Всем своим существом она ощущала присутствие его смуглой фигуры где-то рядом, и, если дрожь в теле ее не обманывала, он спокойно, не спеша одевался. Она сосредоточенно листала журналы, и когда несколько минут спустя он подошел и встал рядом, одетый в серые хлопчатобумажные брюки и рубашку с короткими рукавами, она с облегчением подняла голову и натолкнулась на его смеющиеся глаза.
— А я и не знал, что тебя интересует техническое моделирование, — проговорил он. — Что до меня, то я им очень увлекаюсь; нужно будет показать тебе модель паровоза, которую я приобрел несколько лет назад.
Она не сразу поняла, о чем это он, но, опустив глаза на журнал, увидела, что держит в руках специальное издание для коллекционеров, которое Маршалл, должно быть, привез из Англии. Он всласть потешился над ее смущением — как это на него похоже! Она вся ощетинилась и с трудом удержалась от того, чтобы не наговорить ему кучу дерзостей. Она знала наверняка: любой словесный поединок между ними обязательно кончается ее поражением.
— Ты готова?
Она встала, стараясь не глядеть ему в глаза и заставляя себя сосредоточиться на образах Анны и Джейд. Неважно, что сделало его таким, каков он есть, — главное, что это Маршалл, холодный, беспощадный Маршалл, который время от времени забавляется с очередной женщиной и бросает ее, как прочитанную газету. У нее нет оснований полагать, что он поступит с ней по-другому, если она поддастся охватившему ее безумию, — он ни на минуту не должен заподозрить, что она доверяет ему и испытывает нечто большее, чем дружеские чувства. Разве может она соперничать с тенью Лоры? Несомненно, с годами он все больше ее идеализирует. У нее нет ни малейшей надежды.
— По-моему, было бы недурно пообедать в ресторанчике, который Инее порекомендовала нам утром. До него несколько миль, но время у нас есть. О'кей?
— Ладно, — машинально ответила она. Ей было явно не до еды.
Он позволил ей выйти из комнаты, даже не пытаясь к ней прикоснуться, но, когда они спустились по лестнице в маленький вестибюль гостиницы, он взял ее за руку и заглянул в глаза. На его твердых губах появилась сердечная, хотя и не без тени ехидства, улыбка.
— Ну как, здесь тебе спокойней?
— Не понимаю, о чем ты. — Она сердито отвернулась.
— Что-то не верится. — Увидев, что она выхватила у него руку, он улыбнулся еще шире. — Мы помолвлены, Келси. Если я беру тебя время от времени за руку, это вполне в порядке вещей.
— Ты же знаешь, что это не по-настоящему. — Ее глаза сверкали гневом, который должен был ее защитить; между тем они вышли на ослепительное солнце и направились к припаркованному у гостиницы “рейндж-роверу”. — Тебе не следует притворяться все время. Это действует мне на нервы.
— А может, мне это нравится, — вкрадчиво ответил он, сощурив глаза.
Она недоверчиво поглядела на него:
— А мне нет.
— А может, понравится — ты только расслабься и попробуй.
— Чтобы стать еще одной твоей бывшей пассией? Нет уж, спасибо, — с чувством сказала она, — я в эти игры не играю. — Тут она отступила от него на шаг, и он нахмурился.
— Понятно, — задумчиво протянул он. — Но физически ты меня хочешь, Келси, так ведь?
Ее потрясенные глаза встретились с его спокойным взглядом, и она застыла, держась за ручку машины.
— Ты обольщаешься. — Она это почти прошептала, и, несмотря на смысл сказанного, ее тон лишь подтверждал правоту его слов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22