А выглядел он потрясающе. Было заметно, что он устал: под его глазами образовались темные круги, – и все же он был удивительно красив.
Генриетта нечеловеческим усилием воли взяла себя в руки и, дождавшись, когда ее мать сделает передышку, чтобы набрать в грудь воздуха, быстро произнесла:
– Я хочу тебя поблагодарить, Джед, за то, что ты рассказал обо мне руководству «Визажа». Это… это уникальная возможность.
– Я рад. – Его голос был глубоким и мягким, и Генриетта едва сдержала внутреннюю дрожь. – Значит, тебе все известно? – Он посмотрел на Дэвида, слегка приподняв брови.
– Прошу прощения, это я виноват, – неловко принялся оправдываться тот, тут же покраснев. – Из меня вышел плохой конспиратор.
– Неважно, – спокойно отозвался Джед, – мне было приятно это сделать, а бизнес редко доставляет искреннее удовольствие. Надо кое-что обсудить, если у вас найдется время, – обратился он к Дэвиду.
– Конечно, конечно. – Дэвид буквально лез из кожи вон, стараясь быть любезным. – Пойдемте в офис. Выпьете кофе? – спросил он, щелчком пальцев подзывая Жасмин.
– Спасибо. – Джед улыбнулся юной секретарше и добавил: – Без молока, пожалуйста, – и повернулся к Генриетте и ее матери. – До свидания, миссис Ноук. Было приятно снова увидеться, Генриетта.
Он уходил, он покидал ее!
– Разве ты не хочешь, чтобы я присутствовала? – Это прозвучало чересчур громко. – Наверняка нам есть что обсудить, раз уж работу поручили мне?
Мужчины повернулись в ее сторону, и на лице Дэвида отразился ужас от ее тона, однако Джед ни одним движением не выдал своих мыслей.
– Нам нечего обсуждать, Генриетта, я уже во всем разобрался. – Он сделал паузу и добавил уже мягче: – Наш разговор затронет только экономическую сторону вопроса, он никак не коснется твоего творчества.
– О… Да, конечно. Прошу прощения…
– Ничего, художники имеют право отстаивать свои интересы. Но можешь быть уверена, что скульптура будет именно такой, какой ты ее видишь, за исключением самых общих требований. Я за этим прослежу.
Он еще раз кивнул и отвернулся, но на какое-то мгновение сердце у Генриетты замерло – она увидела, как в сапфировых глазах вспыхнуло что-то темное и напряженное, когда он прошелся мимолетным, но жадным взглядом по ее лицу.
Она сильно закусила нижнюю губу и крепко сжала кулаки и вдруг поняла, что мать смотрит на нее как-то странно.
– Что-то не так, дорогая? – неуверенно спросила Сандра Ноук. – Ты себя неважно чувствуешь?
– Со мной все в порядке. – Генриетта не смогла улыбнуться. – Мне пора идти, – добавила она чересчур поспешно. – Я обещала Саре, что куплю кое-что к чаю для детей, чтобы она не беспокоилась.
– Хорошо, дорогая. – Голос Сандры Ноук звучал спокойно, но в глазах появилась настороженность. – Беги.
На слове «беги» был сделан легкий акцент, но Генриетта предпочла истолковать слова матери буквально и, криво улыбнувшись, быстрым шагом направилась к двери.
Вечер тянулся для Генриетты нескончаемо долго. Она и сама не понимала, с чем связано ее напряженное беспокойство, пока наконец не вернулся Дэвид – один, и тогда ее тоска только усилилась, ибо он радостно объявил, что приглашал Джеда на обед.
– Я подумал, что было бы очень мило повторить тот апрельский вечер – помнишь, Хен? Но Джед отказался, сославшись на предварительную договоренность.
«Предварительная договоренность». Эти два слова преследовали ее весь вечер.
Что именно могла означать предварительная договоренность, с упорством мазохиста раздумывала она. Деловой обед с коллегой? Может быть, с коллегой-женщиной ? Вечеринка у друзей, поход в оперу или в театр с группой единомышленников или – и тут у нее прямо-таки свело живот и ей стало физически плохо – интимное рандеву на двоих в каком-нибудь изощренно дорогом, укромно-уютном ресторанчике, приглушенное освещение и вся атмосфера которого буквально шепчут: ложись со мной в постель?..
Нет, надо перестать об этом думать. Она поняла вдруг, что чуть ли не с отвращением смотрит на шоколадное суфле, которое Сара так долго готовила, и поспешно придала своему лицу более спокойное выражение. Она не имеет права возражать, даже если Джед переспит с сотней женщин, абсолютно никакого права. Она сама себе застелила постель и должна на ней спать – в одиночестве.
На следующий день Генриетта вернулась в Хартфордшир и с головой окунулась в работу, выполняя за день трехдневную норму. Она вставала с рассветом и работала до поздней ночи, едва оставляя время на то, чтобы поесть и попить.
Неудивительно, что в середине августа, во время непереносимой жары, она пала жертвой летнего гриппа, эпидемия которого прокатилась по стране опустошительной волной. Поначалу она просто ощутила некоторую ломоту во всем теле, и лицо ее стало бледнее прежнего, но на второй день, когда Рональд нанес ей очередной визит, для нее стало настоящим испытанием преодолеть путь до входной двери.
– Вы ужасно выглядите, – сказал Рональд, глядя на нее с тревогой.
– Обычная простуда. – Она смотрела на него глазами в красных кругах, а голова болела так, будто сто человек били по ней кузнечными молотами. – Вечером приму аспирин и лягу отдохнуть.
– Вы вызывали доктора? – взволнованно спросил Рональд.
– Из-за простуды? Нет, разумеется. – От подступившего головокружения она чуть не упала. – Я же сказала, сегодня я буду меньше работать и через пару дней снова встану на ноги. Вы ведь знаете, какими могут быть эти летние простуды.
Проводив Рональда, девушка взобралась на второй этаж в гостиную, где упала на диван, закрыв глаза. Видимо, она заснула, потому что, открыв глаза, обнаружила, что вечерние тени заполнили комнату, а Мерфи с тревогой лижет ей лицо, утробно подвывая.
– Хороший мальчик, хороший. – Она не помнила, чтобы когда-нибудь в своей жизни ей было так плохо, но надо было накормить и выгулять Мерфи. Она подняла голову, борясь с приступом тошноты, и, сжав зубы, спустила ноги с дивана. Комната тут же закружилась, и Генриетта снова легла, пока наконец обморок не отступил. Тогда девушка спустилась на пол и начала ползти к лестнице. Только бы выпустить Мерфи на улицу, а там она ляжет в постель и уже наутро почувствует себя лучше. Но, добравшись до нижней ступеньки, она обнаружила, что в состоянии только сидеть, не двигаясь. А потом кто-то позвонил в дверь. От лая Мерфи у нее перед глазами заплясали маленькие человечки, и только желание поскорее открыть дверь и избавиться от шума заставило ее подползти к двери и повернуть ручку.
– Генриетта.
Она упала в объятия Джеда, едва слышно всхлипывая:
– Мне плохо, так плохо… Можешь выпустить Мерфи? – Она буквально повисла у него на шее.
– Ради Бога, женщина, почему ты мне не позвонила! – прошептал он ей в волосы, легко подхватил на руки и понес обратно в дом, по пути отбиваясь от Мерфи, который вертелся и скакал вокруг, как попрыгунчик на пружинке.
Сквозь дымку, накрывшую ее сознание, Генриетта поняла, что ее несут наверх, но даже не открыла глаз, пока не почувствовала, что ее бережно положили на диван. Тогда она с трудом приподняла тяжелые веки и увидела, что Джед стоит возле нее на коленях и с тревогой вглядывается в ее лицо.
– Все нормально, все будет в порядке, – успокаивающим тоном сказал он. – Просто закрой глаза.
– Мерфи… Мерфи голодный, – тихо прошептала она. – И он с утра не выходил на улицу.
– Я сказал, закрой глаза. – У него в голосе послышались нежное недовольство и тревога. – И как, интересно, ты предполагала одна со всем справиться? Этот грипп свалил половину рабочей силы в Англии, с ним нельзя бороться, милая.
Грипп? У нее грипп? Тогда понятно, отчего ей так плохо.
– Как… откуда ты узнал, что я больна? – пробормотала она.
– Рональд, – коротко ответил Джед. – Сейчас я прослежу за Мерфи, принесу тебе воды, а там посмотрим.
Через несколько минут Генриетта очнулась и почувствовала, что ей на лоб легла твердая, прохладная рука, а голова разболелась еще больше.
– Так, с меня хватит. – У нее не хватило сил, чтобы выдержать ослепительно голубой взгляд его глаз, и она снова прикрыла веки. – Ты поедешь со мной, чтобы миссис Паттен смогла о тебе позаботиться, а у меня была бы возможность за тобой приглядывать.
– Но Мерфи…
– Любишь меня – люби мою собаку? – с иронией спросил он. – Разумеется, Мерфи тоже поедет.
Но она не может с ним поехать, хотя это было бы блаженством.
– Я не могу…
– А тебя никто не спрашивает, – мрачно произнес он. – Ты отправишься в Фотрингем, и я вызову своего доктора, чтобы он тебя осмотрел. И ты останешься у меня настолько, сколько будет необходимо, ясно?
Ей было все ясно, но сил не было даже на то, чтобы волноваться по этому поводу. Вернулся Джед и приподнял ее с дивана, закутав в тонкое одеяло.
– Я… я могу идти.
– Не говори глупостей. – Он поднял ее легко, как ребенка. – Мерфи ждет в «рейнджровере», я собрал некоторые вещи, твои и его. Если обнаружится, что я забыл что-то жизненно важное, я вернусь.
К тому моменту, когда Генриетту устроили в одной из огромных комнат для гостей, она уже ничего не понимала и только чувствовала, что горло у нее горит огнем, а головная боль и не думает отступать.
Миссис Паттен суетилась вокруг нее, как вокруг двухлетнего ребенка, заставив девушку проглотить горячий мед с лимоном и пару таблеток аспирина. Спустя некоторое время прибыл доктор, исполнил свои обязанности и объявил, что у нее грипп.
Следующие три дня и три ночи она то и дело приходила в сознание и снова его теряла. Доктор навестил ее еще раз, но Генриетта не поняла ничего, кроме обрывочных фраз, вроде: «Судя по всему, была истощена, поэтому пострадала так сильно» или «Не надо беспокоиться, организм молодой и сильный».
А на четвертое утро она проснулась с ощущением, что наконец-то вернулась к реальности. Она ни о чем не думала, ей было достаточно просто существовать, и она все еще пребывала в состоянии тихой эйфории, когда около семи часов в комнату вошла миссис Паттен с чашкой чая.
– О, замечательно! Вы выглядите намного лучше, – широко улыбнулась экономка.
– Извините… – Генриетта попыталась сесть, но сил оказалось еще меньше, чем она думала. – Я доставила вам столько хлопот.
– Да ладно, такая милая крошка, как вы? – Снова улыбнувшись, миссис Паттен взбила подушки на кровати и протянула Генриетте чай. – Слишком много работы у вас было, да? – Экономка жалостливо прищелкнула языком. – Ну, я ничего не имею против женской карьеры: одна моя сестра доктор, а другая – секретарь в суде, и вы вряд ли встретите двух более милых женщин, но иногда это вредит здоровью. Надо умерить пыл, милая. Только работа и никаких развлечений…
– … И вы оказываетесь в моей постели. – Глубокий, гортанный голос донесся с порога комнаты, и обе женщины обернулись. Джед спокойно улыбнулся, а в его голубых глазах при виде румянца, вспыхнувшего на щеках Генриетты, заплясали веселые искорки. – Правильно ли я понял, что вы встали на путь выздоровления? – мягко осведомился он, входя в спальню. Его крепкая фигура воплощала в себе само здоровье.
– Мне гораздо лучше, спасибо, – неуверенным голосом произнесла она. – А где Мерфи?
– Он на кухне, опустошает мои запасы и выживает меня из дома.
– О! Он хорошо себя вел?
Джед подошел к ее постели и встал рядом, глядя на девушку сверху вниз со странным выражением на лице, отчего у нее задрожал голос.
– Как истинный джентльмен, – вкрадчиво сообщил Джед, когда миссис Паттен вышла, закрыв за собой дверь.
– Я прошу прощения за то, что доставила тебе столько хлопот.
– Да уж, доставила, – серьезно согласился он.
Генриетта смотрела на него, и чашка с чаем начала подрагивать у нее на блюдце.
– Это ведь на самом деле не твоя постель? – едва слышно спросила она. Уж очень трудно было вообразить Джеда в окружении розовых ромашек.
– Одна из них, – хитро ухмыльнулся он. – На самом деле я живу этажом выше, а это одна из комнат для гостей. Сюда было легче ходить миссис Паттен. А почему ты не позвала на помощь – хотя бы кого-нибудь? Ты хотела себя уморить или что?
– Конечно, нет, – слабо возразила Генриетта. – Я просто решила, что это только простуда. Он медленно покачал головой.
– Что-то не верится. – Он укоризненно, как будто разговаривал с капризным ребенком, покачал головой.
– Джед…
Он поймал свое имя на ее губах, прижавшись к ним голодным и властным поцелуем, и, выпрямившись, направился к дверям, оставляя ее растерянной и раскрасневшейся.
– Во-первых, ты останешься здесь, пока я не решу, что ты вполне здорова, свыкнись с этой мыслью, – спокойно произнес он, оборачиваясь к ней и оглядывая ее сквозь прищуренные веки. – И до твоего отъезда мы выработаем некий кодекс правил. Это во-вторых.
– Кодекс правил? – Она с недоверием на него уставилась, пытаясь унять волнение от секундных объятий.
– Именно, – промурлыкал он, рассматривая ее розовые щеки и спутанные волосы. – Я хотел дать тебе время на раздумье. Время привыкнуть к тому, что я тебя люблю, – невозмутимо продолжал Джед. – И что моя любовь не стремится захватить тебя и контролировать. Ты будешь действовать совершенно самостоятельно, но я всегда буду рядом, – тихо добавил он, – на случай, если вдруг тебе понадоблюсь.
– Не понимаю, о чем ты…
– Ты моя женщина, Генриетта. – Его голос стал хрипловатым, низким и грудным, и девушка задрожала в ответ на его звуки. – Согласна ты с этим или нет, это так. Может, тебе понадобятся месяцы, может, годы, но когда-нибудь ты поймешь, – как понял я, – что наши чувства друг к другу – не случайность. Это судьба, и от нее не уйдешь, как от восхода солнца, приливов и отливов. Ты – моя, я – твой, и никакие твои комплексы этого не изменят. Со временем ты начнешь мне доверять, и все станет совсем просто.
– А если не станет? – потерянно прошептала она.
– Станет – Он ласкал взглядом ее лицо. – Ты к этому придешь, я в тебя верю и готов ждать. Правда, с нетерпением, – с мрачноватой улыбкой добавил он, – так уж я устроен, но я буду ждать. От этого слишком многое зависит: остаток наших жизней, наши дети, внуки, – чтобы я сидел сложа руки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15