Впрочем, надо отдать наезднику должное, сам он тоже был не совсем человеческого вида. Нет, две ноги, две руки, одна голова – это у нас с ним было общее. Но дальше начинались чудеса из решета.
Цвет кожи у дяди был изысканно серо-стальной, тот, что в автомобильной промышленности называют «мокрый асфальт». Раскосые глаза были явно позаимствованы то ли у ящерицы, то ли у кошки. Жесткий на вид ирокез, служащий ему прической, возвышался над черепом сантиметров на тридцать, не без кокетства ниспадая на лицо челочкой и сзади уходя по хребту под ворот желтоватой туники. С ушами у него тоже была беда, хоть и не столь фатальная, как у меня: они были значительно заострены, то ли эльф, то ли тролль, то ли… Да нет, вряд ли эльф с такой-то физиономией. У кого еще могут быть острые уши?
Судя по всему, мы явились неожиданностью на этой пустынной дороге. Всадник тормознул лошаденку и уставился на нас во все глаза. Мы ответили полной взаимностью, позабыв про завтрак.
Воспользовавшись неожиданной остановкой, грабли накренились, зловредно ухватившись зубцами за куст. Животина же, издавая мерзостные звуки, достойно конкурирующие с ножом, которым водят по стеклу, с удвоенной силой стала драть своего пленителя неожиданно когтистыми лапами. Впрочем, мужик явно привык к таким закидонам недовольного пассажира. Одной рукой он сноровисто ухватил царапающуюся тварь за шкирку, другой отцепил грабли, вновь установив их точно посередине.
– Молодой еще, волнуется в незнакомом месте, – хрипато объяснил мужик, пытаясь одновременно удерживать зверюгу и успокаивающе чесать ее за ухом. – На ярмарку везу.
Мы все еще пребывали в столбняке. Не знаю, как Наташа, а я мучительно соображала, сможет ли подружка его изжарить до того, как он воспользуется каким-нибудь оружием, чтобы отвезти наши головы на ту же ярмарку. Но мужик, не заметив наших напряженных физиономий, спокойно поинтересовался:
– Простите, барышни, что прерываю вашу трапезу, но не подскажете ли, как добраться до Андверда? Первый раз этой дорогой поехал, говорят, она короче, да заблудился.
Я было открыла рот, чтобы сказать о нашей неосведомленности, но вместо этого мои губы тоном справочного бюро произнесли:
– Через пять верст поворот направо и еще семь верст, там каменный указатель. Будьте осторожны – Укрючина разлилась, сложно перейти ее вброд.
Мужик рассыпался в благодарностях, стиснул вырывающегося лохматика и, пнув свою пегую лошадку, неспешно скрылся.
Наташа посмотрела на меня.
– Давай не будем больше ничему удивляться! – предложила я в ответ на ее немой вопрос.
К счастью, Нашка поняла, что тему углублять не стоит.
– А я-то хотела спросить, кто мог дать реке такое дикое название – Укрючина, – хмыкнула она. Я пожала плечами и вернулась к глухариной лапке. Вообще, столько мяса есть вредно. Надо бы поискать какой-нибудь зелени.
– И почему он обратился к нам во множественном числе? Как он, извиняюсь, мой пол определил?
– Скорее всего золотыми бывают только девочки. Тот дракон, которого я видела, был черным. И мне почему-то кажется, что это был парень. Но, согласись, информацию об облике местных жителей мы получили.
– Получили, – согласилась Нашка, – честное слово, я в него чуть не плюнула с испугу. Что за идиотская манера – выныривать из-за угла!
Мы немного повалялись на травке, ожидая, что в сторону гипотетической ярмарки проедет еще какое-нибудь человекообразное существо, и вяло обсуждали проблему передвижения в пространстве.
– Андверд – красивое название, – отметила Нашка, – но ярмарка, я думаю, нам не особо подходит. Да еще разлившаяся река, да?
– Ты меня не спрашивай! – фыркнула я. – Я об этом впервые слышу, как и ты.
– В мире происходит много странных вещей, – глубокомысленно заметила Нашка.
– Надо было спросить у этого дядьки, откуда он тащится, может, нам туда.
– А вдруг их там целое поселение таких панкообразных! Я бы предпочла что-то менее экстремальное.
– Ага, – подковырнула я, – что-нибудь такое нордическое и голубоглазое.
– Особенно сейчас для меня это актуально, – оскалилась Нашка и тут же задумчиво добавила: – Я бы предпочла, чтобы оно еще было умным и красивым…
– Богатым, эрудированным, спортивным, с двумя высшими образованиями, сиротой, – ехидно заключила я.
Нашка мстительно запустила в меня шишкой. Я ответила. Некоторое время мы с визгом носились по полянке и воевали, но быстро утомились и снова разлеглись на траве.
Похоже, дорога действительно не была особенно популярной: несмотря на мой обостренный слух, легкий ветерок доносил лишь птичий щебет и шелест листвы. Нашка, от безделья прогулявшись по округе, обнаружила куст с какими-то плодами и уговорила меня попробовать их, клянясь и присягая, что это не что иное, как дикие абрикосы. Она-де видела их в Турции и узнает в лицо. Продегустировав, я пообещала подруге в следующий раз выдать вместо кролика дикобраза: возможно, это и были абрикосы, но в данном мире они были очевидным образом несъедобны. Оставалось надеяться, что той ерундой, которую я надкусила, нельзя серьезно отравиться.
Когда стало ясно, что дальше прохлаждаться бессмысленно, мы решили идти в ту сторону, откуда приехал серолицый, но по возможности не заходить в его родное селение.
– Конечно, это довольно глупо, но я предпочла бы знать, куда мы идем.
Нашка неожиданно прервала почти часовое молчание, в течение которого мы сосредоточенно, но уже не очень бодро перебирали кто ногами, кто лапами.
– Туда, – махнула я рукой.
– Меня это не устраивает, – внезапно заартачилась Нашка и. села на обочине, всем видом показывая, что с места не сдвинется, пока не получит внятного ответа.
– Мать! – возмутилась я. – Чего ты от меня хочешь? Чтобы я тебе предоставила подробную карту местности при помощи спутниковой съемки? Извини, я не всемогуща.
– Не нужна мне карта местности, я в них все равно не разбираюсь, но я хочу хотя бы примерно знать, куда мы идем. А вдруг поблизости есть какое-то поселение с недружелюбно настроенными варварами или идет локальный вооруженный конфликт, и мы как раз появимся, чтобы получить шестопером между ушей? Или, может, тут за поворотом устроили лежбище большие злые драконы или какие-нибудь василиски, а? Взлезь на дерево и глянь по сторонам. Вон отличная разлапистая сосенка растет.
Сосенка-чудёсенка! Все бы хорошо, да пресловутые сосновые лапы начинались метрах в трех от земли. Альпинист из меня, как орган из водопроводной трубы – гулко, но до филармонии далеко. Я почесала маковку.
– Только если ты меня подсадишь.
– Опять я какую-то вспомогательную роль играю, – вздохнула Нашка. – То транспорт, то огнемет, то стремянка… Тебе не кажется, что это понижение в должности?
– Но ты же мой личный разлюбимый транспорт, огнемет и стремянка, – оскалилась я. – Пусть это греет твое уязвленное самолюбие.
– Ладно, будем считать, что греет, – неожиданно легко согласилась Нашка. – Если встанешь мне на спину, ты дотянешься?
– Нет, – честно сказала я, – на рост пожаловаться не могу, но эта чертова развилка должна оказаться хотя бы на уровне моих плеч. Вот если ты встанешь на задние лапы, я встану тебе на загривок, а потом ты меня подпихнешь лапой, только нежно, у нас может что-нибудь получиться.
– Номер бродячего цирка у нас получится! – фыркнула Нашка. – Причем из жанра клоунады. Но пока нас никто не видит, мы можем попробовать.
– Обувь снять? – поинтересовалась я, когда Нашка пригнулась к земле со стремлением стать очень плоской.
– Ладно уж, – проворчала она, – полезай как есть.
Первый этап прошел успешно. Я осторожно утвердилась на Нашкиных плечах, потом подруга встала на задние лапы, опершись на ствол, но сделала это таким образом, что я до дерева доставала только кончиками пальцев.
– Обними его, – потребовала я, – я тебе не белка и прыгать на дерево не собираюсь.
Нашка сделала, как я просила.
– Там овраг, обрати внимание, – сказала она. Я обратила и подивилась, что не заметила его раньше. И не овраг даже, а надежно скрытое кустами ущелье, как зарубка, гигантским топором сделанная в незапамятные времена. Избранное дерево находилось не совсем на краю этого выдающегося элемента рельефа, но достаточно близко, чтобы при необходимости он мог войти в мою траекторию падения. Я пожалела, что ввязалась в этот акробатический этюд.
В новом положении до веток я доставала лишь задрав руки: хватило только на то, чтобы, подтянувшись, обнять дерево, сцепив от большого ума верхние конечности замком, выше развилки. Подобрав ноги и скрестив их похожим образом, я поняла, что с места сдвинуться не могу. Нашка же, убедившись, что я закрепилась на дереве, тут же отошла, оставив меня в одиночестве на высоте, не соответствующей моим представлениям об уюте.
– Подпихивай меня! – шипела я, опасаясь лишний раз пошевелиться и все время памятуя об овраге.
– В какое место?! – рычала Нашка. – Спусти ногу, тогда я смогу до тебя дотянуться!
– Если я расцеплю ноги, я грохнусь!
– Не грохнешься, пока руками держишься.
Признав справедливость такого аргумента, я осторожно спустила одну ногу вниз, но только чтобы понять, что Нашка, хоть и достает до нее, но подтолкнуть не может.
– Подпрыгни! – потребовала я. – Это была твоя идея.
– Может, ты что-нибудь видишь с того места, где висишь? – с надеждой поинтересовалась подруга.
– С этого места я вижу ствол чертового дерева во всех подробностях! Описать? И вообще, я лиса, а не кошка! Лисы не лазают по деревьям!
– Ладно, все ясно, – сказала Нашка, вовремя признавая провал. – Давай слезай, еще действительно, не ровен час, грохнешься и свернешь шею. Тогда мне придется тебя съесть, чтобы не мучилась.
– Экая ты сердобольная… – проворчала я, пытаясь отцепить руки, не ухнув при этом вниз. На роль пожарного столба сосна не годилась, полгода потом будешь щепки из физиономии вынимать.
Нашка снова ухватила меня за ботинок, пытаясь затормозить мое движение вниз, но это привело лишь к тому, что жесткая кора дерева под моим правым профилем неумолимо заскользила вверх. Я в панике отняла ногу и снова обняла сосну, как самое близкое существо во вселенной.
– Ты там до скончания времен сидеть собираешься? – вопросила Нашка.
– Нет, – рявкнула я, – только до тех пор, пока это чертово дерево не сгниет и не рухнет!
Мы помолчали. Нашка взялась нагребать кучу палой листвы и игл, но я решила прервать это интеллектуальное занятие.
– Попробуй поддержать меня за ноги. Я хоть руки перецеплю, – мало того, что в мои разнесчастные верхние конечности впивалась жесткая кора, от неудачного «замка» их еще и свело.
Н-да. Спортсменка, комсомолка и просто… чмо в ботах!
Нашка сработала неожиданно складно, – на ее лапы удалось перенести часть моего веса. Казалось, проблема практически решена, но тут непредвиденный фактор чуть не спутал нам все карты.
– А-а-а-атпусти деви-и-и-ицу, чуди-и-и-ище!!! – Дикий вопль, по пронзительности способный поспорить с боевым кличем каких-нибудь апачей, едва не заставил Нашку и в самом деле отпустить меня. Прямо в нашу сторону, поднимая тучи пыли, мчалась конная фигура, в которой мы опознали рыцаря. По крайней мере, нечто вроде мятого ведра на том месте, где у нормальных рыцарей находится шлем, у него имелось. Было и копье, безбожно гуляющее на скаку и видавшее, судя по всему, иные славные времена, когда оно было свежеокрашено и оснащено целым наконечником.
Не думаю, что в своем ведре он видел пресловутый овраг, на краю которого суетились мы с Нашкой. Не знаю, видел ли он вообще что бы то ни было, или у него просто с глазомером были проблемы, потому что пролетел он метрах в двух от нас.
Мы же при всем желании не успели бы ничего сделать, если бы и захотели. Лошадь овраг заметила и резко затормозила, фонтаном взбив комья земли, а вот всадник не успел. С треском всадив копье в землю, он красиво перемахнул через шею словно специально склонившейся лошади и, негероически вопя, покатился по длинному склону.
Через некоторое время вопли сменились коротким всплеском и тишиной. Мы с Нашкой неожиданно быстро завершили процесс снятия меня с сосны и вместе с лошадью незнакомца высунулись посмотреть, чем все кончилось.
На дне оврага протекал славный ручеек, в девичестве, видимо, бывший небольшой, но бурной речкой. Об этом говорило приличествующее количество гладких бульников по берегам и гигантские кучи бурелома, похожие на групповое скопление бобровых хаток. Из одной такой хатки торчали ноги в сапогах. Ноги не подавали признаков жизни.
– Ты думаешь, он живой? – поинтересовалась Нашка почему-то шепотом.
– Можно проверить, – неуверенно сказала я. Потом набрала побольше воздуха и крикнула: – Сэр рыцарь! Вы живы?!
Ноги остались глухи к призыву.
– А что, если он все-таки умер? – шепотом предположила Наташа. – Знаешь, дракон не дракон, но мне всяких там трупов на дороге не нать, и с деньгами не нать!
– И мне не нать, – согласилась я, – поэтому кому-то придется спуститься вниз, вытащить его…
– И закопать или дать затрещину, – без особого энтузиазма заключила Нашка. – Чур, я главный по затрещинам!
– Тогда нам этого бедолагу в любом случае закапывать придется, – фыркнула я. – Подозреваю, что хук у тебя тяжелый, что справа, что слева.
– В таком случае и лезть тебе, – надулась Нашка.
– Лезть надо обеим, – примирительно сказала я, – если он живой, я его не вытащу.
– А если мертвый?
– Не остри, помоги лошадку поймать.
Лошадь у горе-рыцаря оказалась спокойная до флегматичности. По крайней мере, ни на меня, ни на Нашку, что еще более удивительно, она не отреагировала и позволила себя изловить и осмотреть. К ее седлу, изрядно потертому от соприкосновений с рыцарским задом (а возможно, и не с одним поколением рыцарских задов), был приторочен нехитрый скарб неудачливого драконоборца. Нашка заинтересовалась было походным котелком с затейливой чеканкой, в отличие от всего остального производившим впечатление нового и дорогого, но тут я нашла солидный моток лохматой веревки и придумала план спасения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36