https://wodolei.ru/catalog/mebel/navesnye_shkafy/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Очень быстро.
Тяжело оттолкнувшись, бывший верховный инквизитор встал. Закряхтел недовольно, схватившись за поясницу. Медленно распрямился.
— Опять спина болит, — пожаловался он. — Сорок лет, а здоровье уже совсем ни к черту. Вот прадед мой до девяноста дожил — и ничего. Ни разу на радикулит не жаловался. А тут на тебе… Подарочек свыше.
— Ты его хорошо помнишь? — просто ради любопытства спросил я, чтобы отвлечься от дурных мыслей. — Прадеда-то.
— Хорошо, — вздохнул Хмырь. — Очень даже хорошо. Мы с ним тогда как раз в парке гуляли… Ну, когда все исчезало. Я помню, как он пропал. Вместе с инвалидной коляской, кстати. — Инквизитор внезапно хихикнул. — Я вот все думаю, зачем Бог коляску прихватил? Не будет же он на ней ездить. Так для чего она ему?
— Не знаю, — честно ответил я, пытаясь представить себе ангелов, катающихся по раю в инвалидной коляске.
Получившаяся картина была настолько ирреальной, что казалась почти смешной… Почти.
— Вот и я не знаю. Помню, я тогда испугался до дрожи и почему-то именно из-за коляски. То, что дед исчез, меня как-то не зацепило, а вот коляска… Очень уж она хорошая была. Немецкая. Как раз за месяц до этого ветеранам Отечественной войны подарки раздавали. От скорбящего немецкого народа. Вот ему и досталась… коляска.
Я слушал. Просто слушал, не перебивая, но и не очень-то понимая, зачем он мне это все говорит.
— Я домой бежал весь в слезах. Думал, отец меня прибьет. Еще не знал тогда, что отца тоже больше нет. И матери. И сестры старшей… Никого нет. Только тетка двоюродная осталась. Она тогда как раз в больнице лежала. На операции. А врачи исчезли прямо из операционной… Ну и прожила она еще два дня после Гнева. — Хмырь невесело улыбнулся. — Наверное, Господь на ней просто сэкономил. Не захотел тратить зря силу — все равно ведь умрет…
Я молчал. Нечего мне было сказать. День Гнева я не помнил. Родителей своих не знал. Деда и уж тем более прадеда в глаза не видел.
Хмырь похлопал меня по плечу, будто утешая. Хотя сейчас, по-моему, в утешении нуждался он, а не я.
— Ты теперь посиди еще немного здесь. Обдумай то, о чем мы говорили. А я, пожалуй, пойду, поговорю теперь с ней.
Он пошел. Оставил меня сидеть верхом на бочке и пошел вести разъяснительные беседы с мессией. Не знаю, о чем они беседовали, — вообще-то говорил преимущественно Хмырь, Ирина предпочитала молчать, отвечая редко и односложно. Они были слишком далеко. А по губам я читать не умел. Но даже если б и умел, не стал бы этого делать.
Фарс. Дурной фарс… Я поймал себя на том, что вновь неосознанно поглаживаю успокаивающе холодную рукоять завернутого в потертую ткань кинжала, и поспешно отдернул руку. Все это напоминало мне сон. Кошмарный, запутанный, глупый сон.
Демон Аваддон. Святая Мать Евфросиния. Бывший верховный инквизитор Иван. Три стороны. Три разных правды. Ни одна из них не дает ответа на все вопросы. И ни одна из них мне не нравится.
Свет и тьма.
Что они от меня хотят? Что я должен сделать?
«У этого кинжала достанет могущества, чтобы уничтожить даже ангела, — сказал Аваддон. — Помни, человек. Помни об этом всегда».
Может ли он уничтожить мессию? Уничтожить эту красивую стройную девушку по имени Ирина?
Да. Я знал это. Даже когда она наберет полную силу— да.
Хмырь сказал: не верить Аваддону. Но в принципе демон сказал мне то же самое, что и он: думай сам, решай — и будь готов действовать, когда придет время. Так кому теперь я должен верить? Или проще всего не верить никому?
Два дня до конца света.
Что мне делать? Как я могу сделать выбор, зная, что ценой ошибки может стать новый День Гнева?
Просачивающаяся сквозь тряпку тьма успокаивающе холодила ладонь.
— Алексей!
Я поднял олову.
— Иди сюда.
Пнув напоследок ни в чем не повинную бочку, я подошел ближе. Наградил недоверчивым взглядом Хмыря, невесть для чего вытащившего на свет Божий приторную улыбочку. Всмотрелся в лицо Ирины.
Уж не знаю, чего наговорил ей этот усмехающийся болтун, но с лица Ирины сошло то загнанное выражение, что так поразило меня при нашей сегодняшней встрече. Отступил, затаившись в глубине глаз, страх. Но зато ему на смену пришла решимость. Холодная беспристрастная решимость, замешанная на колючих кристалликах синего льда.
Я вздрогнул и отвел взгляд.
— Я, пожалуй, пойду. А то поздно уже, — сказала Ирина, взглянув через открытое чердачное окно на затянутое уныло-серыми тучами небо. — Да еще и дождь, кажется, будет… Алексей, ты тоже идешь?
Я развел руками. Притворно вздохнул, всем видом показывая, что куда же я теперь без нее. И вроде бы даже заметил мелькнувшее в ее глазах облегчение.
Да-а… Налицо заметное улучшение. От едва сдерживаемой ненависти, через страх, отчаяние и неприятие своей судьбы, к видимому невооруженным глазом облегчению. Впрочем, имеет оно истоки вполне понятные. На месте Ирины я тоже был рад, если б кто-нибудь в такой момент находился со мной рядом: Пусть даже этот кто-то — человек, который убил ее друга.
— Если хотите, можете остаться здесь, — радушно предложил Хмырь. — Места всем хватит. Вряд ли кто-нибудь догадается искать вас здесь.
— Нет, — Ирина тряхнула головой, рассыпая по плечам пышную гриву волос. — Мы все-таки пойдем. Ничего?
Бывший инквизитор улыбнулся:
— Ничего. Заглянете завтра?
Сердце тоненько кольнуло, тревожно и недоверчиво. И я поспешно — может быть, даже слишком поспешно ответил:
— Не знаю. Как получится.
— Ну и ладно, — послушно согласился Хмырь. — Удачи вам, спасители человечества. Постарайтесь не развалить этот мир на части окончательно.
— Хорошо. — Я взглянул на Ирину и, ударившись взглядом о застывшую в ее глазах боль, поспешил отвести взгляд. — Мы постараемся… Но ты на всякий случай не забудь приготовить бутылочку того пойла, которым пытался попотчевать меня в прошлый раз.
Я улыбнулся, но Хмырь ответил неожиданно серьезно:
— Обязательно. Главное, чтобы Господь не забыл устроить напоследок дождь.
— Идем, Алексей. Я кивнул.
— Да, Ира… Подожди еще минутку. — Ухватив опального инквизитора за рукав, я вновь оттащил его в сторону. Перешел на шепот и торопливо спросил: — Ты знал, да? Ты все заранее знал?
Он понял, о чем я. Сразу понял. И так же тихо ответил:
— Да.
— Но откуда?
Вместо ответа он только улыбнулся и закатил глаза. Я поморщился: секреты, всюду одни секреты. Как мне все это уже надоело!
Тем не менее расстались мы вполне мирно. Пожали друг другу руки, пообещали в случае чего забегать на огонек, Хмырь посулил достать настоящего коньяку, я вспомнил найденную в старом городе бутылку… Обычные, ничего не значащие слова перед лицом надвигающегося Апокалипсиса.
Уже на лестнице, подхватив рассеянно нащупывающую ногой ступени Ирину под локоток, я тихо спросил:
— О чем вы с ним говорили?
— О жизни, — равнодушно ответила Ирина, явно не собираясь вдаваться в излишние подробности. — О жизни, о Боге и о тебе.
* * *
У Ирины была квартирка неподалеку от центра. Уютная однокомнатная на третьем этаже с видом на парк. Планировка помещений была точно такая же, как и у меня, — видимо, дома были построены по одному проекту. Но в отличие от моих угодий здесь за хлипкой деревянной дверью находился не совмещенный с медвежьей берлогой склад всякого барахла. Здесь действительно жили.
Аккуратно наклеенные обои, чистенькие половики, накрытый бахромчатой скатертью стол. Чистота и уют. Но не доведенные до абсолюта, а самые обычные. Живые. Женские.
Но были и следы мужского присутствия: аккуратно приколоченная полка, пахнущая свежим деревом, блестящий начищенной медью новенький кран на кухне, сапоги сорок пятого размера в коридоре. Впрочем, следы эти уже отступали под неумолимым натиском времени и пахло от них… Смертью пахло, горечью и болью.
Наверное, неделю назад в тихом пустынном дворике действительно простился с жизнью близкий ей человек. Друг, брат… может быть, даже муж.
Я мог бы спросить. И она бы мне ответила. Сейчас, когда ее глаза видели отблески божественного величия, рядом с которым нелепая смерть близкого человека не имела никакого значения, она бы ответила. Но я не стал спрашивать. Не захотел бередить рану.
В конце концов, это все равно не дало бы мне ничего, кроме удовлетворения сиюминутного любопытства.
— Проходи, — рассеянно отозвалась Ирина, заметив, что я бестолково остановился посреди комнаты. — Садись.
Неопределенно махнув рукой, она вышла из комнаты и появилась минут через пять, одетая в обычный домашний халатик веселенькой расцветки. Села на диван, машинально включила радио.
Передавали новости. Самые обычные. О запасах продовольствия на будущий год. О пуске в эксплуатацию новой доменной печи. О внеочередном собрании синода и необыкновенно массированном нашествии нечисти, сразу с трех сторон атаковавшей вчера защитный периметр соседнего города Магнитогорска.
О приближающемся Апокалипсисе — ни полслова. Городские власти предпочитали молчание любым неизбежно бесполезным словам. И, в принципе, правильно делали. Незачем провоцировать панику.
Я представил себе возможные последствия столь необдуманного шага, как официальное подтвержденное церковью объявления конца света, и мне разом поплохело.
Что сделает народ, услышав столь «приятную» новость?..
Всеобщая истерия. Мгновенный всплеск разгула и насилия. Осаждающие городские церкви толпы народа. Вновь вышедшие на охоту мародеры…
Нет, молчание в данной ситуации — единственно верный выход. Скрыть, утаить, завесить плотным занавесом секретности пугающие факты. Надолго это, конечно, не поможет — слишком много людей уже в курсе дел. У них есть семьи, родные, близкие, в конце концов, просто друзья. Рано или поздно слухи просочатся. Но остается шанс, всего лишь шанс, что они не дорастут до критического уровня. Что на улицах не появятся бушующие толпы народа… По крайней мере, в ближайшие два дня не появятся. А потом… потом некому будет бунтовать.
А слухи уже просочились. И напряжение уже чувствуется. Даже в голосе пересказывающего последние новости диктора, в каждой его фразе, в каждом слове оно неуловимо ощущалось. Будто повисшая на горизонте грозовая туча. Тяжелая. Мрачная. Угрожающая.
Или, может быть, мне это только кажется?..
А синий лед в глазах смотрящей на меня Ирины мне тоже кажется?
— Что такое? — негромко поинтересовался я. — Ты смотришь на меня так, будто я только что наступил на твою любимую болонку. Что случилось?
— Я чувствую… — голосом впавшего в транс предсказателя протянула Ирина. Потом медленно, как во сне, встала. Шагнула вперед. И вдруг резко выбросила руку, ткнув пальцем прямо мне в грудь. — Что там у тебя?
Я коротко хмыкнул. Сунул руку за пазуху.
— Всего лишь это. — На стол тяжело плюхнулся обмотанный потерявшей всякий цвет тряпкой сверток.
— Покажи.
Приказной тон мне очень не понравился. И возможные последствия тоже. Но я все же кивнул, послушно размотал сверток и молча показал ей кинжал. Простая безыскусная рукоять легла в руку как влитая. И тотчас же кинжал дрогнул. Слабо, практически неощутимо. Но все же, будь он живым существом, я бы сказал, что он напрягся в ожидании возможной схватки.
Неужели и впрямь?.. Нет. Не верю. Не верю! Никогда!..
Брови Ирины чуть опустились. Лед в ее глазах заметно окреп, полыхнул сотнями бритвенно-острых граней. Коротко вякнуло что-то невразумительное мое чувство опасности. Вякнуло и в ужасе заткнулось, когда Ирина, подняв руку, медленно потянулась к лежащему в моей ладони инструменту тьмы и смерти.
На мгновение мне показалось, что кинжал выгибается в моей руке, то ли пытаясь уйти от соприкосновения, то ли намереваясь поднырнуть под тянущуюся к нему ладонь, чтобы потом, дернув мою руку вперед, коротко, без замаха, войти прямо под левую грудь. Войти. Провернуться в ране. Вырваться, разбрызгивая ярко-алую кровь. И снова войти. И снова… И снова…
Ну, уж нет.
Так не пойдет… Ты всего лишь орудие, кусок металла. Ты не сможешь заставить меня это сделать. Не сможешь!.. Я человек, а ты всего лишь железяка. Я сильнее…
Кончики пальцев Ирины коснулись источающего тягучие волны тьмы лезвия. И тотчас же мою ладонь кольнули тысячи холодных иголок. А откуда-то изнутри поднялась такая волна ненависти, что я едва… едва… едва удержался…
Мимолетно скользнув пальцами по обжигающе-холодному металлу острия, Ирина отвела руку. А я наконец-то смог перевести дух и осторожно разжать намертво стиснутые зубы. Чужая воля, не сумев совладать со мной, отступила… На некоторое время.
Проклятье, что этот кинжал делает? На что он меня толкает? Что за чудовище он хочет из меня сотворить?
Но самое страшное, что бы он ни делал, как бы он ни давил, я знал… знал, что я его не брошу.
Теперь я понимал, почему шеф держит свой клинок в шкафу. Он просто не может, физически не может оставить его. И в то же время он боится. Боится, что не сможет сдержаться, если возьмет его в руки. И потому день за днем, неделю за неделей меч пылится в его шкафу за стеклом.
Теперь я понимал…
Я поднял глаза. Ирина стояла передо мной, рассматривая кончики своих пальцев.
— Обожглась, — чуточку обиженно сказала она. И я удивился, насколько по-детски прозвучал ее голос. — Это плохая вещь. Злая. Зачем она у тебя?
Отблески синего льда в ее глазах. Холодно. Холодно… Как холодно…
Я пожал плечами:
— Может быть, для того, чтобы тебя защитить?
Я сам понимал, насколько глупо звучит это оправдание. Но Ирина почему-то приняла его как должное… Возможно, потому, что хотела бы в это верить?
Она зябко повела плечами.
— Давай спать. Я постелю тебе на кушетке.
Я бросил мимолетный взгляд за окно. Было еще светло. Вечер только начинался, и спать мне не хотелось ничуть. Тем более надо было еще многое обдумать.
— Не надо. Я вот тут посижу. В кресле.
— Всю ночь?
— Могу и всю ночь — мне не привыкать. — Я улыбнулся. — Буду охранять твой сон.
— Как хочешь. — Ирина вяло пожала плечами. — Отвернись, я переоденусь.
Я встал и подошел к окну. Полюбовался затянутыми тучами небесами. Оббежал взглядом ровные ряды прячущихся за оградой капустных грядок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45


А-П

П-Я